сканирующее заклинание на наличие живых существ в доме. Опасаясь вдруг у бабки есть сообщник, ведь не понятно, что она со мной собиралась сделать? И в подполье я уловила едва слышное биение человеческого сердца. Я бросилась туда, и нашла там умирающего Малея. Я тут же бросилась лечить его, а затем бросилась к старосте. Люди стояли молчавшие и нахмурившиеся, не веря в происходящее. Ведь я сейчас обвиняла их милую бабушку Шейлу в черном колдовстве. Тогда староста повернулся к мальчику и мягким голосом спросил: - Малей ты можешь сейчас говорить? – на что мальчик утвердительно качнул головой, все еще прижимаясь к отцу и матери.
- Ты можешь нам поведать, что с тобой случилось? – не отступал Будрун.
Мальчик вопросительно посмотрел на родителей, а те кивнули подбадривая его, и он робко начал.
- В тот день мы играли с ребятами на другом конце деревни. Когда стало темнеть, я отправился домой. Проходя мимо дома бабушки Шейны, я услышал как она окликнула меня. Она позвала меня к себе в дом и угостила сладким пирожком с ягодами. А дальше я не знаю что произошло. Когда я пришел в себя, я был связан и лежал на каком-то столе в подполье. Вокруг горели черные свечи, а бабушка Шейна что-то говорила, на непонятном мне языке и рисовала какие-то закорючки на моем теле, после этого мне очень хотелось спать, и от усталости я даже глаза не мог открыть. Потом я проснулся в клетке, у меня все внутри болело, но слабость была такая сильная, что я даже на помощь позвать не мог. Бабушка Шейна иногда спускалась ко мне и приносила еду, а потом опять уходила. Мне было больно, страшно, очень - очень страшно! – он уткнулся в грудь матери. - Мама я так звал тебя, но ко мне никто не приходил. А потом, когда я проснулся в следующий раз, я увидел ее, - он указал на меня пальцем, - от ее рук шло такое зеленое сияние, и от него становилось так хорошо и легко и боль сразу отступила.
Слова мальчика подтвердили мою историю, и теперь к дому черной ведьмы шла толпа мужиков вооружившись, кто топорами, кто вилами. Шейну, они нашли там же где я ее и оставила обездвиженную. Только бегающие по сторонам глаза говорили о том что это живой человек, а не статуя. Несколько человек сразу спустились в подполье, а дальше оттуда вылетел один из мужиков с бешеным рыком, глаза его налились яростью и кровью, и он кинулся к старухе с явным желанием прибить её на месте. Оказалось в подполье, практически лишь едва присыпанные сверху землей оказались двадцать детских останков. Среди пропавших детей была дочь того разъяренного мужика. Прибить ведьму ему не дали, объяснив, что это право всех пострадавших. Меня попросили снять с Шейны обездвиживание и её повели вдоль всей деревни к центральной площади. Новости в деревне расползаются быстро, и теперь из каждого дома выходили люди присоединяясь к нашей процессии. Пока шли староста громко лютовал: - А ведь сын то, сын то ее, паскуда, точно знал о проделках матери, и в тоже время что пропал первый ребенок удрал из Зареки. Никого ведь не предупредил, а ведь вырос с нами, ел, пил с одной чашки. Пес шелудивый, попадись ты мне, гнилая кровь, все кишки тебе выпотрошу!
А я размышляла: «Это я была в доме Шейны на правах гостьи и лишний раз никуда не заглядывала, а он то ведь у себя дома находился, не мог не заметить ребенка в подполье. Только видимо испугался матери и ее силы, даже если бы и пошел к старосте, что могли сделать деревенские мужики со своими топорами, да вилами против черной ведьмы и ее могучей силы. Она бы всю деревню положила. Правильно, что в город подался. А вот там уж мог к городскому управе за помощью обратиться, сюда бы отряд магов прислали, и не было бы этих невинных жертв. Отряд магов с одной ведьмой даже с такой могущественной бы справился. А так да. Паскуда он, струсил. Решил что его, проблемы бывших односельчан не волнуют.»
Вся площадь, несмотря на ночное время, была заполнена сельчанами. Никто не остался в стороне. Пропавшие дети каждому приходились если не ближней, то дальней родней. Староста громко рассказывал всем о том что они обнаружили и о свидетельских показаниях, моих и Малея. Ропот все нарастал и нарастал, и в один миг плотину прорвало. Толпа кинулась на Шейну, раздирая и калеча ее плоть и негодуя от праведного гнева, что их детей и близких сгубила та, которой искренне верили и доверяли. Я стояла в стороне и молча наблюдала, своё наказание от меня старуха уже получила, а после сегодняшнего народного суда, не думаю что она выживет. И я была права, на утро на площади все так же валялся хладный труп бывшей ведьмы. Хоронить ее не стали, а выбросили подальше от деревни в овраг. А мне пришлось еще на несколько дней задержаться в деревне, проследить за выздоровлением Малея. Так как и дом бывшей ведьмы, разъяренная толпа в запале сожгла, меня позвала к себе в дом мать Малея, Согдана. Сейчас, когда ее сын нашелся, женщина стала стремительно поправляться и не переставала лучиться радостью. Они с мужем неустанно благодарили меня, пока я им на запретила возвращаться к этой теме. Но и после этого, они клятвенно пообещали, что если в будущем Богини пошлют им дочку, назовут ее моим именем. Эх, чувствую, что через несколько лет, Дентея - будет самым распространённым именем вдоль северной границы Ламании. Потому что таких клятв я уже услышала не один десяток.
Сегодня утром, я вышла на улицу, желая помочь Согдане, и принести воду с колодца, пока она хлопотала на кухне, муж ее с раннего утра ушел в поле, А Малей пока еще лежит, восстанавливается.
Деревенские кумушки у колодца, почтительно расступились, пропуская меня вперед, за спиной я слышала их шепотки: - Молодец, магичка, не побоялась, такую черную ведьму раскатала.
Когда я поднимала ведро, наполненное ледяной колодезной водой, к нашему кружку подбежала бабка Фронья.
- Бабы, что делается то, - заголосила она, взмахивая руками. И только когда к ней повернули головы все присутствующие, продолжила. – Нет больше гиблого леса!
- Как нет? Куда ж он делся то? Да что ты мелешь?- посыпалось с разных сторон.
- Гиблого нет, а вот плодородный, как
