Больше всего на свете Атен боялся потерять Мати. Почему же, стремясь все сделать наилучшим образом, он вновь и вновь обижал малышку?…Несомненно, она обиделась…
На миг у него перед глазами предстало заплаканное личико девочки с покрасневшими глазами, наморщенным носиком и болезненно поджатыми губами и сердце защемило…
А ведь она могла вновь убежать, спасаясь от строгого отца в пустыне… Эта мысль, едва она возникла в голове у караванщика, заставила его ускорить шаг. Он хотел как можно скорее увидеть Мати, убедиться, что с ней все в порядке.
Быстро отбросив полог, он забрался в повозку… и замер, увидев сидевшую на ворохе одеял, как Хранитель на троне, дочку.
Прижимая к груди словно сказочное сокровище подушку, она, не отрывая взгляда, затаив дыхание, смотрела на невесть откуда взявшегося Евсея, который как раз заканчивал рассказывать какую-то историю: -…И жила она долго и счастливо…
Эти двое были так поглощены разговором, что не заметили появления Атена, тот же, сперва хотевший поскорее задать готовый сорваться с губ вопрос, застыл, не произнося ни звука, сраженный любопытством, подчинившим себе все остальные чувства.
Мати какое-то время молчала, с восторгом и восхищением глядя на дядю. Ее глаза горели, щеки разрумянились, губы чуть заметно шевелились…
– Здорово! – наконец, прошептала она. – Ты так все придумал, что даже я сама не могу понять, что произошло на самом деле, а что – только сказка.
– Не мудрено, ведь у тебя такая сказочная жизнь.
– Нет, – задорно улыбнувшись, девочка закачала головой, – я живу здесь, это Шамаш прилетел из сказки. Скажи, – она на миг замолчала, наморщила лоб, пытаясь разобраться в чем-то непонятном, – а откуда ты узнал, что его принес дракон? Я ведь никому-никому не говорила об этом. Он сам тебе все рассказал?
– Нет, – в голосе Евсея зазвучало удивление. – Я вспомнил, что в легендах бога солнца, именем которого он назван, носит на своих крыльях дракон, и решил чуть-чуть приукрасить правду… Неужели…
Шмыгнув носом, девочка сунула в рот палец, принявшись с досады грызть ноготь. Ей вовсе не хотелось раскрывать одну из своих тайн, тем более ту, которую она обещала хранить… Однако слово уже сорвалось с губ, и ловить его было поздно.
Вздохнув, она, наконец, кивнула.
– Но почему ты не рассказывала? – Евсей с непониманием и даже недоверием смотрел на нее. Его душа трепетала, готовая вырваться наружу, в предчувствии близости чего-то еще более чудесного, чем все то, что произошло накануне.
– Дракон, – с неохотой проговорила Мати, – он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о нем. Он сказал, – это казалось удивительным, но Мати помнила все, что случилось с ней в тот день так отчетливо, словно это было лишь вчера, – что если другие узнают, то поймут, кто Шамаш… – тихо, чуть слышно, добавила она.
– Но ведь… – он никак не мог взять в толк. – Милая, ведь если бы ты нам все рассказала, мы бы сразу поняли, что дорога свела нас не с простым смертным! Мы бы… Мы были бы счастливы принять его, отнеслись со всем возможным уважением, вместо того, чтобы сомневаться и сторониться в те, самые первые дни, кто знает, может быть, нанося тем самым магу жестокую обиду…
– Так сказал дракон, – пожав плечами, девочка умолкла. Ее глаза вдруг наполнились слезами, губы задрожали. – Он… Он умер… Я не могла не исполнить его последнюю просьбу…
– На все воля богов, – нарушая молчание, проговорил Атен, – не нам, бродягам по дорогам мира и жизни, доискиваться до причины, ни нам пытаться изменить то, что произошло…
Услышав голос отца, девочка, вздрогнув, вскинула голову, однако, заглянув в его задумчивые глаза, успокоилась.
Евсей, обернувшись, долго смотрел на брата.
– Не сердись. Я не хотел вмешиваться в твои дела, – проговорил он. – Просто решил проведать племянницу, рассказать ей сказку.
– Па, он сам придумал ее! Обо мне! Ты представляешь?
– Представляю, – качнув головой, караванщик взглянул на брата. В его глазах мелькнуло какое-то чувство, угасшее столь быстро, что он сам был не в силах дать ему имя. – Спасибо, – это простое слово привело Евсея в еще большее замешательство, когда он ожидал совсем иного – бури возмущения и моря ярости. – Однако, – Атен придвинулся к дочери, провел ладонью по ее шелковистым волосам, – ты все еще наказана, – продолжал он. – Не обижайся на меня, милая, но так нужно.
– Почему? – в глазах девочки уже не было обиды, лишь непонимание.
– Мати, тебе следует знать, что в мире есть такие жестокие слова, как "нет", "нельзя" и "невозможно". Да, дорогая моя, я понимаю, как больно их слышать. И потому ты должна быть всегда готова к этому, как мы, идя тропою каравана, всегда готовы встретить на своем пути смерть. В ином случае, они, прозвучав внезапно, разобьют твое сердце, разрушат жизнь. Я очень люблю тебя и не могу позволить, чтобы с тобой произошло что-то подобное. Теперь ты понимаешь, дочка?
– Да, – девочка кивнула. Ее глаза смотрели на отца с любовью и почитанием. И, все же, в них оставалась грусть.
– Ну, что с тобой? – он осторожно приобнял ее за плечи.
– Не говорите никому, что дракон был на самом деле, – попросила она. – Пожалуйста.
Пусть он будет только в сказке! Он не хотел оказаться жить здесь наяву.
Мужчины переглянулись.
– Хорошо, малышка, – наконец, проговорил отец. – Мы никому ничего не расскажем, – он хотел еще чего сказать, но тут полог приподнялся и в повозку заглянул Лис. – Мы с тобой поговорим обо всем вечером, хорошо? – и Атен, чмокнув дочь в затылок, двинулся к пологу, увлекая за собой Евсея. – Не скучай. Я пришлю к тебе кого-нибудь, – сказав это, он поспешил задернуть покрова, боясь напустить в повозку холодного воздуха.
– Что тебе? – в глазах хозяина каравана, впившихся в лицо Лиса, мерцали недобрые огоньки холодной решимости не допустить нарушения своего приказа.
– Люди готовы продолжать путь, – помощник смотрел на него задумчивым взглядом не до конца прояснившихся глаз. Он выглядел так, словно никак не мог решить, осуждать ему Атена за то, что, совершив один безрассудный поступок – остановив караван посреди пустыни, он сразу же сделал второй, уйдя в свою повозку, бросая все на произвол судьбы. Однако, что бы там ни было, ничего страшного не случилось, в то время как замысел караванщика достиг своей цели: вновь ощутив близость опасности, люди порвали оковы фантазий, тянувшие их за собой все дальше и дальше прочь из реального мира.
На лицах стоявших возле повозок караванщиков читались настороженность, их глаза шаг за шагом обшаривали бесконечные покровы снежной пустыни…
– Да, вы пришли в себя, – Атен, наконец, кивнул. Он достиг того, что хотел и более не видел смысла испытывать терпение богов. – Раз так, в путь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
