Она снова осеклась.
— Родители преподнесли нам с тобой шикарный подарок ко дню рождения! Мне очень нравится их находчивость и своеобразие! Я только немножко сомневаюсь в их порядочности!
Вовка пожал плечами.
— Порядочность? Она здесь ни при чем. Любовь слишком часто очень далека от любых нравственных принципов. Люди просто не задумываются об этом: они любят, забыв обо всем и потеряв голову!
Маша подвинула к себе тарелку с пирожками и надкусила один.
— Замечательное оправдание! Забыв обо всем… Но если ты еще окончательно не потерял свой разум, будь добр, принеси мне чаю, как обещал. И еще что-нибудь… Очень хочется есть…
Володя мгновенно встал.
— У тебя на редкость красивая мать…
— Ну, конечно, как же иначе… — пробурчала Маня. — Разве наш общий дипломат влюбился бы в замухрышку?.. Подумай сам…
Вовка усмехнулся и вышел. Маша заметалась, хотя сидела неподвижно, как столб, тупо изучая свои руки. Ни одной путной мысли… Их словно вымыло напрочь заодно со всеми ощущениями. А оставшиеся рвутся, словно гнилые нитки, не желая иметь со своей хозяйкой ничего общего… Что ей теперь делать? Господи, один и тот же неотвязный вопрос…
Почему-то она не думала, что Вовка ее найдет. Поищет — и успокоится… Она ошиблась. Но все будет хорошо, даже если все будет плохо…
Володя прикатил столик на колесах, который Маша осмотрела очень мрачно. Ишь, как мать расстаралась… Явно для дорогого гостя… Хотя он уже ел… Все равно напоказ. Зачем?.. Зачем они все обманывают, лицемерят, сочиняют действительность?.. Маня тоже ее всегда сочиняет, но, по крайней мере, безопасно для окружающих. Детское, глупое: "Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь, вы идете, пока врете…" Они все шли к ней. И чем ближе подходили, тем отодвигались от нее дальше и дальше…
— Можешь откусить от булки, — предложила Маша. — За компанию… Хотя тебя уже здесь, судя по всему, обкормили…
Вовка охотно сел рядом и ловко наколол на вилку кусок мяса.
— И здоров же ты есть! — неласково заметила Маша. — Только подавай! Хорошо еще, что все калории убегают в длину, а не в ширину. Иначе магазин "Три толстяка" был бы тебе давно обеспечен!
— Таким родился! — жизнерадостно поделился Вовка. — Обжора от природы! В роддоме через десять минут после появления на свет уже сосал пеленку. Акушерки обхохотались! Мать рассказывала.
Он запнулся. Маня совсем озлобилась и захмурела.
— Еще чего вспомнишь интересненького? — пробормотала она. — Из собственной биографии… Я тоже могу впасть в младенческие воспоминания. Как меня, например, пытались подменить в роддоме. Принесли матери ребенка, она смотрит: а младенец за ночь из черненького стал рыжим! Наверное, покрасился… Медсестра перепутала. Бежит и кричит: "Мама, не кормите, это не ваша девочка! Я вашу сейчас принесу!" А может, ты поделишься воспоминаниями об отце? О нашем общем отце! Я бы с удовольствием послушала. Ведь я совсем его не знаю, а вы на пару с Инной Иванной упорно прячете его от меня!
Володя положил на стол нож и вилку, грубовато взял Машу за руки и резко повернул к себе.
— Так дальше продолжаться не может! И ты сама это прекрасно понимаешь! И не только ты. Я пришел, чтобы выслушать тебя, наконец, и добиться более менее приемлемого решения! Обоюдного, а не твоего личного. Меня от твоей самостоятельности уже воротит! Матриархат был придуман для того, чтобы люди осознали женскую беспомощность и в полной мере насладились ее результатами. Мышонок…
Он взял в ладони ее лицо. "Господи, не охнуть, не вздохнуть…"
Вовкины глаза были так близко к Маше, что она поняла: еще одна секунда — и вся ее твердость, непреклонность, решимость полетят в тартарары. Ей не выдержать больше ни близости этих глаз, ни его родного любимого запаха, ни прикосновений его пальцев… Володя отлично знал об этом и как раз на это рассчитывал.
— Ты хочешь не выслушать, а объяснить мне то, чего не понимаешь сам… — пробормотала Маша. — У тебя не получится, это вообще удается очень немногим…
— Ты глупый и недобрый мышонок… Вдобавок чересчур своевольный… Пожалей Вовку… Увы, легкий жанр оказался нелегким…
Он вполне сознательно пользовался запрещенными приемами, с удовольствием играя на самых тонких струнах и наслаждаясь своей безграничной властью. Но всего-навсего в данный конкретный момент… Его власть оборвется, едва он выйдет за порог этого дома. Поэтому он должен выйти отсюда победителем. Или не выйти никогда. Он шел тяжелой дорогой своего отца, разделив его любовь чуть ли не к той же самой женщине… Ведь мать и дочь — это почти одно и то же… Хотя Маша совсем не похожа на Инну Иванну… Она как раз похожа на его отца… На их общего отца…
Почему он осенью не проводил ее до электрички?.. Зачем остановил, задержал, почти силой вернул домой?.. Ведь было все очень просто… И сейчас бы им не пришлось так терзаться, отчаянно пытаясь придумать подходящее всем решение…
Но он не мог тогда ее отпустить… У него не хватило на это сил… Хватит ли их у него теперь, чтобы возвратить Машу снова?..
— А как ты сумеешь объяснить все отцу? — прошептала Маша и потерлась щекой о его пальцы. — А тебе известно, что Инна Иванна до сих пор видится и перезванивается с ним? Например, звонит ему в Нью-Йорк?..
От неожиданности Володя выпустил из рук ее лицо. Звонит отцу в Нью-Йорк?.. Значит… Значит, они никогда не расставались?.. И просто снова ловко водили всех за нос… Вновь пригодились носы и еще раз подтвердилась Вовкина теория об их незаменимости…
— А ты думал, что знаешь все? — Маша отломила кусочек пиццы. — Помнишь, как ты меня убеждал в том, что у родителей обязательно должны быть тайны, и детям ни к чему ими интересоваться? Тогда почему же ты так огорошен?.. Жаль, что ты не принес мне сегодня шоколад… Было бы неплохо…
Наверху у Антона истерично завопила какая-то музыкальная, по обыкновению роковая группа. Володя медленно провел пальцами по Машкиной яростно жующей щеке.
— А как же мать? — неуверенно спросил он.
— Ага, вот видишь! Теперь "как же мать"! Быстро ты переключился с наших отношений на родительские! Тебя больше не волнует, как мы будем жить дальше? Какое мне дело до всех до вас, а вам — до меня…
— Но их проблемы, в общем-то, наши… И наоборот… — пробормотал Володя. — Это же ясно… Они их создали — им их и распутывать! Давай предложим им такой вариант. А что, по-моему, ничего! Вполне подходяще! Соберем их всех вместе, посадим за круглый стол переговоров и попросим обсудить сложившуюся по их вине ситуацию.
— Всех — это кого? — поинтересовалась Маша, подкладывая себе спагетти. — Павел Петрович, который меня вырастил, в нашей разборке ни к селу ни к городу. Он ничего не заваривал и вообще сидит себе теперь тихо возле своей апельсиновой тетки, напоминающей бегемота на отдыхе. Твою мать тоже трогать нельзя: зачем зря травмировать несчастного человека? Она любит отца?
Вовка потер переносицу.
— Не могу ответить на твой вопрос… Не знаю… Когда-то думал, что да… Но, похоже, это только видимость. Просто они всегда были вместе: дипломат не может нигде появляться и жить без жены. По ее просьбе он не стал переезжать в Москву. Мама любит Подмосковье. Она очень замкнутый человек, не подпускающий к себе никого, но нередко жестко диктующий свои условия. Даже бабушка плохо разбиралась в ее настроениях и чувствах.
— Тем более, — сказала Маша. — Тогда остаются эти двое… — Она выразительно посмотрела в сторону кухни. — Ну и чего ты добьешься, посадив их напротив друг друга? Они уже так сидят всю свою сознательную жизнь! Представь себе эту впечатляющую картину!
Маша встала, чтобы добиться большей выразительности и достоверности.
— Вот смотри: здесь ты, здесь я, а здесь наш отец и моя мама! Представил? А отца ты специально вызовешь для судебного разбирательства из Штатов? Это сильный ход!
Вовка кивнул и засмеялся.
— И что дальше? Мы им вообще по фигу, как всегда! Тем более, что уже взрослые. И я уверена, что наш папенька давно в курсе дела, кем я ему прихожусь. Хотя моя мать утверждает обратное. Ну, как развиваются события? Подскажи!
Володя пожал плечами и медленно, снизу вверх, провел по ней задумчивым взглядом. Маша вздрогнула.
— Не переусердствуй, наверху ребенок! А на кухне Инна Иванна! Любимая женщина дипломата Любимова! Так вот, по-моему, они будут глядеть друг на друга и молчать. Сказать-то им нечего! Ты не вытянешь из них ни звука! И было бы странно, если бы тебе это удалось. Поэтому горячиться и созывать круглые столы не стоит. Просто незачем! Лишнее и никчемное мероприятие. Придумай какое-нибудь другое! — Маша села и положила в рот финик. — Можешь, нет?
Вовка молчал. Его молчание не понравилось Маше. Она осторожно взглянула на него с опаской и ужаснулась. "Господи, не охнуть, не вздохнуть…"
