Ломоносов
Ответ
Ты счастлив сею красотоюИ мастером, Анакреон,Но счастливей ты собоюЧрез приятной лиры звон;Тебе я ныне подражаюИ живописца избираю,Дабы потщился написатьМою возлюбленную Мать.О мастер в живопистве первой,Ты первой в нашей стороне,Достоин быть рожден Минервой,Изобрази Россию мне,Изобрази ей возраст зрелойИ вид в довольствии веселой,Отрады ясность по челуИ вознесенную главу;Потщись представить члены здравы,Как должны у богини быть,По плечам волосы кудрявыПризнаком бодрости завить,Огнь вложи в небесны очиГорящих звезд в средине ночи,И брови выведи дугой,Что кажет после туч покой;Возвысь сосцы, млеком обильны,И чтоб созревша красотаЯвляла мышцы, руки сильны,И полны живости устаВ беседе важность обещалиИ так бы слух наш ободряли,Как чистой голос лебедей,Коль можно хитростью твоей;Одень, одень ее в порфиру,Дай скипетр, возложи венец,Как должно ей законы мируИ распрям предписать конец;О коль изображенье сходно,Красно, любезно, благородно,Великая промолви Мать,И повели войнам престать11.
Между 1756 и 1761
«Богиня, дщерь божеств, науки основавших…»*
Богиня, дщерь божеств, науки основавшихИ приращенье их тебе в наследство давших,Ты шествуешь по их божественным стопам,Распростираючи щедроты светлость нам.Мы, признаваясь, что едва того достойны,Остались бы всегда в трудах своих спокойны;Но только к славе сей того недостает,Чтоб милость к нам твою увидел ясно свет.Дабы признали все народы и языки,Коль мирные твои дела в войну велики.Дабы украшенный твоей рукой ПарнасЛюбителей наук призвать возвысил гласИ, славным именем гремя Елисаветы,При лике их расторг завистников наветы.Теперь Германия войной возмущена,Рыдания, и слез, и ужаса полна;За собственных сынов с парнасскими цветамиПитает сопостат с кровавыми мечами.Любитель тишины, собор драгих наук,Защиты крепкия от бранных ищет рук.О коль велики им отрады и утехи:Восследуют и нам в учениях успехиИ славной слух, когда твой университетО имени твоем под солнцем процветет,Тобою данными красуясь вечно правыДля истинной красы Российския державы.И юношество к нам отвсюду притекутК наукам прилагать в Петрове граде труд.Петрова ревность к ним, любовь Екатерины,1И щедрости твои воздвигнут здесь Афины.Приемлемые в них учены пришлецыРасширят о тебе в подсолнечной концы,Коль милосерда ты, коль счастлива Россия,Что царствуют с тобой в ней времена златыя!Рушитель знания, свирепой брани звукПод скипетром твоим защитник стал наук,Что выше мнения сквозь дым, сквозь прах восходят,Их к удивлению, нас к радости приводят.Мы соружим похвал тебе, Минерве, храм,В приличность по твоим божественным делам:В российски древности, в Натуры тайны вникнемИ тьмами уст твои достоинства воскликнем.Коль счастлив оной день, коль счастлив буду я,Когда я, середи российских муз стоя,2Благодеяние твое представлю ново.Великостью его о как возвышу слово!Тогда мой средственной в российской речи дарВ благодарении сугубой примет жар.Когда внимания сей глас мой удостоишьИ искренних сердец желанья успокоишь,Ты новы силы нам, богиня, подаришь,Драгое Отчество сугубо просветишь.Сие исполнится немногими чертами,Когда рука твоя ущедрится над нами:Для славы твоея, для общего плода,Не могут милости быть рано никогда.
Первая половина февраля 1761
«Случились вместе два Астронома в пиру…»*
Случились вместе два Астронома в пируИ спорили весьма между собой в жару.Один твердил: Земля, вертясь, круг Солнца ходит;Другой, что Солнце все с собой планеты водит:Один Коперник был, другой слыл Птоломей.Тут повар спор решил усмешкою своей.Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь?Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?»Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав,Я правду докажу, на Солнце не бывав.Кто видел простака из поваров такова,Которой бы вертел очаг кругом жаркова?»
Конец мая или июнь 1761
«Я долго размышлял и долго был в сомненье»*
Я долго размышлял и долго был в сомненье,Что есть ли на землю от высоты смотренье;Или по слепоте без ряду всё течет,И промыслу с небес во всей вселенной нет.Однако, посмотрев светил небесных стройность,Земли, морей и рек доброту и пристойность,Премену дней, ночей, явления луны,Признал, что божеской мы силой созданы.
Конец мая или июнь 1761
Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, в 1761 году*
СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ НА ДОРОГЕ В ПЕТЕРГОФ,
когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же
Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!Препровождаешь жизнь меж мягкою травоюИ наслаждаешься медвяною росою.Хотя у многих ты в глазах презренна тварь,Но в самой истине ты перед нами царь;Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен!Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен,Что видишь, всё твое; везде в своем дому,Не просишь ни о чем, не должен никому.
Лето 1761
«Оставь, смущенный дух, презрение сует..»*
Оставь, смущенный дух, презрение суетИ представляй себе благополучным свет;Смотри, коль ясной день среди его сияетИ очи, и сердца, и мысли восхищает.Ты в близости его меж множеством отрад:Там волны, там ключи, там древ листы шумят;У храма, у цветов, у счастливого лесаТы видишь щедру дщерь Российского Зевеса1.Минерва по всему: в ней всех доброт союзПриветствует Парнас и похваляет муз.О вселюбезный Глас, животворяще Слово!Я чувствую к стопам в себе стремленье ново.Коль силно Иппокрен в России потечет,Когда напишется над ним Елисавет.
Лето 1761
Свинья в лисьей коже*
Надела на себяСвиньяЛисицы кожу,Кривляя рожу,Моргала,Таскала длинной хвост и, как лиса, ступала;Итак, во всем она с лисицей сходна стала.Догадки лишь одной свинье недостает:Натура смысла всем свиньям не подает.Но где ж могла свинья лисицы кожу взять?Нетрудно то сказать.Лисица всем зверям подобно умирает,Когда она себе найти, где есть, не знает.И люди с голоду на свете много мрут,А паче те, которы врут.Таким от рока суд бывает,Он хлеб их отымает1И путь им ко вранью тем вечно пресекает.В наряде сем везде пошла свинья бродитьИ стала всех бранить.Лисицам всем прямым, ругаясь, говорила:«Натура-де меня одну лисой родила,А вы-де все ноги не стоите моей,Затем что родились от подлых вы свиней.Теперя в гости я сидеть ко льву сбираюсь,Лишь с ним я повидаюсь,Ему я буду друг,Не делая услуг.Он будет сам стоять, а я у него лягу.Неужто он меня так примет как бродягу?»Дорогою свинья вела с собою речь:«Не думаю, чтоб лев позволил мне там лечь,Где все пред ним стоят знатнейши света звери;Однако в те же двериИ я к нему войду.Я стану перед ним, как знатной зверь, в виду».Пришла пред льва свинья и милости просила,Хоть подлая и тварь, но много говорила,Однако всё врала2,И с глупости она ослом льва назвала.Не вшел тем левВо гнев.С презреньем на нее он глядя рассмеялсяИ так ей говорил:«Я мало бы тужил,Когда б с тобой, свинья, вовеки не видался;Тотчас знал я,Что ты свинья,Так тщетно тщилась ты лисою подбегать,Чтоб врать.Родился я во свет не для свиных поклонов;Я не страшуся громов,Нет в свете сем того, что б мой смутило дух.Была б ты не свинья,Так знала бы, кто я,И знала б, обо мне какой свет носит слух».И так наша свинья пред львом не полежала,Пошла домой с стыдом, но идучи роптала,Ворчала,Мычала,Кричала,ВизжалаИ в ярости себя стократно проклинала,Потом сказала:«Зачем меня несло со львами спознаваться,Когда мне рок велел всегда в грязи валяться».
1761
