Майк издал странный звук, нечто среднее между фырканьем и смехом, и Сьюзан оторвалась от рассказа, который заинтересовал её названием — «Леди Джейн».
— Д.Б. — двоюродная бабушка — ведь говорила нам, что нужно учиться писать грамотно? — сказал он, глядя на раскрытую книгу.
— А что?
— Парень, который это писал, наверно, хуже всех в мире разбирался в буквах. А может, английский в те дни был другим, — заметил Майк. — Но рассказать ему было о чём. Он жил в 1769 году, с этого года он начал писать. А мать его была индианка из племени онейда, она была важной персоной. Похоже, землёй тогда владели женщины. Отец его пришёл из Нью-Йорка, его тоже звали Джекоб Кайделл. Он приобрёл здесь огромный участок, но так говорили только колонисты. Индейцы не спорили, он поселился здесь и заключил с ними договор. Женился на их принцессе или как там её называли и основал здесь большой торговый пост. Потом привёз поселенцев, шотландцев. Им не нравилось, что происходит в их стране, и они хотели уехать. Не любили нового короля. Обосновались здесь и голландцы и даже несколько шведов.
Этот первый Джекоб привёз людей из Нью-Йорка, чтобы они построили ему этот дом — или часть его, и все считали, что это здорово. Он здесь был как король. Тут устраивались вместе с индейцами большие церемонии. Позже он отправил двух своих сыновей в Англию. Тому, который это писал, в Англии понравилось, а его брату нет. Думаю, он тосковал по дому. А Джекоб говорит даже о чтении на латинском, хотя не может нормально написать английское слово. И у него часто попадаются индейские слова.
Брата его звали Хендрик, и они не были хорошими друзьями. Когда они вернулись из Англии, Джекоб дружил с англичанами, жившими поблизости. А Хендрику не нравилось, как англичане повсюду распоряжаются, и отношения братьев ещё ухудшились.
Эта часть штата Нью-Йорк тогда называлась «запад»: в то время европейцы ещё недалеко забирались от побережья и даже не знали, какая это огромная страна. Я поглядел в другой книге: во время революции область, где расположен Вашингтон, всегда обозначалась как «восток», а это место называлось «на западе». Всякий, кто воевал на стороне Вашингтона в регулярной армии, был «на востоке».
Ну, Джекоб оставался здесь, на западе, и управлял домом. Он был любимцем отца. Но Хендрик был старше, а в те дни по закону старший сын наследовал всё.
Сьюзан медленно оглядела комнату. 1769 год — это же так давно! Существовала ли тогда библиотека? Неужели некоторые книги стоят на полках с тех пор?
— Дети! — в дверях появилась миссис Кингсли. — Пора готовиться к церкви.
Сьюзан, как и Майк, закрыла книгу, но Такер словно не слышал. Они подошли к окну и увидели, что Такер разглядывает картинку; на ней за кустом притаился индеец, глядя на стену из заострённых брёвен, а за оградой виднелась енотовая шапка поселенца.
— Такер, нам пора идти, — и когда брат даже не пошевелился, Сьюзан ладонью прикрыла картинку.
— Вот что они делали… только тогда было утро… очень рано… — медленно проговорил Такер, не поднимая головы. — Бежали, прятались, а потом стало темно, потому что мужчина привёл их… — он снова покачал головой и захлопнул книгу. — Остального я не знаю!
Майк взял обе книги.
— Больше никаких индейцев, Такер. Забудь о них. Их больше нет здесь. Ты просто воображаешь…
Такер выпятил нижнюю губу.
— Они были плохие… только этот человек… он был ещё хуже… и он не был индейцем! Не хочу больше вспоминать!
— И не нужно! — сразу ответила Сьюзан. — Пошли, Такер, нам пора собираться в церковь.
Он послушался и не сопротивлялся, когда она дала ему лучшие брюки и чистую рубашку и положила на кровать куртку. Он даже провёл расчёской по своим лохматым волосам.
Сьюзан надеялась, что теперь они выглядят — как однажды выразилась дома Лена — «респектабельно», когда дети встретились в нижнем холле с бабушкой Хендрикой и миссис Кингсли. На бабушке был серый костюм, кофта с кружевами и шляпа. Лацкан жакета украшала булавка с большой головой чёрного леопарда, только вместо пятен на шкуре блестели камешки. Миссис Кингсли тоже была в костюме и шляпе, и её обычных оборок не было.
Они прошли по гравийной тропе до дороги, но потом свернули в сторону; бабушка Хендрика открыла калитку и пропустила их на кладбище. Через кладбище тропа вела прямо к белой церкви; рядом стоял большой камень, очень высокий; к нему была прикреплена потемневшая металлическая табличка. Бабушка Хендрика остановилась перед ней.
— Через несколько недель исполнится двести лет со дня бойни, — сказала она. — Камень поставлен в 1880 году, в сотую годовщину. Смотрите… — и она рукой в перчатке указала на имена на табличке.
— Джоанна Кайделл, Каролус Кайделл, Флориан Кайделл… — странные имена, и Сьюзан обнаружила, что читает их вслух. Было и много других имён, примерно двадцать, но эти три стояли в самом начале списка.
— А что тогда случилось? — спросил Майк.
Бабушка Хендрика посмотрела на него — Сьюзан могла подобрать только одно слово — жёстко. Лицо её словно превратилось в маску, как в книге, которую нашёл Майк.
— Случилось нечто ужасное, — сказала она. — Человек привёл врагов к своим друзьям, к своей собственной семье. Враги сжигали дома, убивали… даже своих родственников. Его звали… — она помолчала, потом всё же закончила… — его звали Джекоб Кайделл. Он был братом Хендрика, который служил Вашингтону. Тогда многие семьи в долине разделились, но только Джекоб принёс смерть в собственную семью. Он нём всё ещё здесь рассказывают. До сих пор его помнят люди в маленьких городках. Хендрик Кайделл разорился после войны, пытаясь помочь тем, кто пережил бойню. Но по-прежнему многие его винят и ненавидят, потому что его здесь не было и он их не защитил. Впоследствии именно из-за этого Кайделлы здесь очень долго не жили. Теперь готовится церемония по случаю двухсотой годовщины. Ведь камень был поставлен на деньги Кайделлов. А три имени в начале списка — это дети Хендрика.
Зазвонил церковный колокол, все вздрогнули. Сьюзан взяла Такера за руку, потому что он не пошёл с остальными, а остался стоять, глядя на камень. Это уж слишком, подумала Сьюзан. Если Такеру не перестанут рассказывать об индейцах и убийствах… Она хотела бы сказать об этом бабушке Хендрике. Может, мама и папа скоро найдут дом, и они смогут отсюда уехать.
Сьюзан видела фильмы о войне за независимость и читала книги. Но всегда что-то происходило с другими людьми и не имело никакого отношения к Виланам… Виланы! Вот оно! Они ведь не Кайделлы, что бы ни говорила бабушка Хендрика. Они Виланы, и у них нет ничего общего с тем, что произошло здесь двести лет назад.
Церковь была самой обычной. Спели несколько гимнов, которые знала Сьюзан, а у проповедника оказалась приятная улыбка. После службы он подошёл к большой церковной скамье и поговорил с бабушкой Хендрикой о подготовке к помощи, о банках и яблоках, которые бабушка пожертвует для изготовления компотов.
Такер упорно тянул Сьюзан за руку, нетерпеливо поворачивая к двери, и она решила, что лучше выйти. Майк двинулся за ними. Рядом оказалось несколько мальчиков его возраста и девочки. Одна из девочек улыбнулась, но Сьюзан так волновалась, что не успела улыбнуться в ответ. Никто не разговаривал с ними.
Они медленно шли, ожидая, пока их догонят бабушка Хендрика и миссис Кингсли, когда откуда ни возьмись рядом возникла Элоиза. С ней была ещё одна девушка и два парня, больших. Один в школьном свитере с яркой надписью белыми и красными буквами под пиджаком. Девушка посмотрела на Виланов круглыми глазами, как будто увидела в них что-то странное, а парень в свитере зашептал ей на ухо и громко рассмеялся. Сьюзан это не понравилось. Майку тоже, она видела, как брат покраснел.
— Призраки тебя ещё не забрали, малыш? — спросил парень у Майка. — Надевай побыстрее кроссовки, может, на этот раз удерёшь. Слышал такое? — и он запел: — В ком Джекоба кровь, проклятье на том, — он снова рассмеялся, и второй парень присоединился к нему, хотя незнакомая девушка тащила его за рукав. Лицо её раскраснелось, но не от холода.
Элоиза сквозь сжатые губы рявкнула:
— Заткнись, Лью! Если тётка тебя услышит…
Он снова рассмеялся.
— Да? И что же она сделает? Я ей не подчиняюсь. Да и всему городу она рот не заткнёт. Разговоры уже идут. Три ребёнка, Кайделлы, а ты знаешь, что бывало здесь раньше, когда появлялось трое детей.
— А что бывало? — Майк сделал шаг к парню. Майк высок для своего возраста, но всё равно ему пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть парню в лицо. — Не скажешь ли нам?
— Так никто этого не знает, малыш. Это же проклятие, — голос парня зазвучал глухо. — Иди и сам посмотри… — он указал на кладбище. — Много интересного рассказывают о Кайделлах.
— Мы не Кайделлы, — Майк ответил теми же словами, которые крутились в голове Сьюзан. — А в чём проклятие? Что-то из комиксов…
