Каролла выглядел ужасно; казалось, он переживал полнейший упадок физических и умственных сил. Однако он обладал редким качеством — способностью выжить в любой ситуации. Поэтому он не сломался, а лишь прогнулся, получив такой сильный удар. Каролла явился на заседание Комиссии, как на вечеринку. Его одутловатое, покрытое испариной лицо сияло от радости, словно, для него было большой честью предстать перед столь высоким собранием. Он был полностью разорен, должен много миллионов долларов Организации и улыбался при этом, как младенец в Рождество.
Когда Комиссия опровергла его обвинения в адрес Лучано, он упал духом, но, узнав, что под подозрением находится Робелло, немного оживился. Было решено, что, если вина Робелло будет доказана, ему преподадут хороший урок, и, вероятно, последний в его жизни.
— Я уничтожу эту гадину! — кричал Каролла, потрясая кулаками. — Задушу голыми руками! Выскочка, молокосос паршивый…
— Сядь и закрой рот. Это мы будем решать, виновен он или нет, понятно? Может быть, он и мальчишка, но он дон, и мы должны уважительно отнестись к его семье. Если мы вынесем ему приговор, то приведет его в исполнение Лучано, после чего заберет себе его бизнес и людей, если захочет, конечно. А ты в это дело не вмешивайся, Каролла. Ты измарал имя Лучано в дерьме, и он имеет право на моральную компенсацию. Тебе следует пасть на колени и благодарить Святую Деву за то, что он не потребовал тебя пришить.
— Это все, что мне осталось?
— Ты уцелел, Каролла. Многие парни хотели бы оказаться на твоем месте. И держись подальше от Палермо, понятно?
Каролла решил послать Организацию ко всем чертям точно так же, как, по его мнению, она постоянно посылала его. Сначала отец передал то, что принадлежало ему по праву, Лучано. А теперь, когда его чуть было не взорвали в собственном автомобиле и полностью разорили, ему отказываются протянуть руку помощи. Он свободный человек, и никто не может диктовать ему, куда ехать, а куда нет. Отныне он сам по себе. Они связывали его по рукам и ногам, зато в этом состоянии в Каролле обострился инстинкт самосохранения. Сейчас он руководствовался только им, ни на кого больше не полагаясь.
Лучано успел вернуться в Палермо как раз к тому времени, на какое был заранее назначен его телефонный разговор с Робелло — ровно через месяц после операции. Они договорились встретиться тем же вечером на черепичном заводе.
Робелло приехал с двумя телохранителями и шофером. На этот раз они вошли в кабинет Лучано все вместе, хотя он предполагал, что станет говорить с Робелло один на один. Гость уселся в кресло, за спинкой которого молча встали телохранители, и кратко отчитался о проделанной работе.
Он, как и было запланировано, позволил Жуану Борсалино бежать, чтобы потом выследить и взять в плен по просьбе Лучано. Его выследили, а когда пришли, чтобы схватить, оказалось, что Борсалино мертв — кто-то задушил его проволокой для разрезания сыра. Робелло пожал плечами и добавил, что выяснить, чьих рук это дело, не удалось.
Лучано поблагодарил компаньона за хорошую работу, а также выразил надежду, что Робелло пока не пытался установить контакты ни с кем из людей Кароллы, как и было условлено. Он знал, что Робелло пошел на это еще до начала операции.
— Я до этой минуты играл по вашим правилам, — уверенно ответил Робелло. — У меня были парни из Штатов, но я молчал как рыба. Я сделал все, как мы договорились. Странно, что они так быстро вышли на меня.
— Рано или поздно это должно было случиться, — пожал плечами Лучано.
— Ну нет! Вы утверждали: что бы ни случилось, я буду чист, как первый снег. Вы собирались взять вину на себя.
— По-вашему, меня они не допрашивали? Они уверены, что виноват я, Робелло, так что успокойтесь. Нам остается только держать язык за зубами и не дергаться. Я сам разберусь с Комиссией, когда придет время.
— До сих пор это был вынужден делать я! Вы как-то не очень торопитесь. И потом, что это за ерунда с какой-то свадьбой в Нью-Йорке? Я голову готов дать на отсечение, что вы были здесь, в Палермо!
Лучано посмотрел ему прямо в глаза и ничего не ответил. Робелло встревожился:
— Послушайте… — Он чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он располагал доказательствами того, что Лучано никуда не уезжал из Палермо, — его люди следили за ним постоянно. Но он не мог сказать об этом Лучано, потому что тогда партнер обвинил бы его в недоверии.
— Итак, мы оба были в Палермо, и мы оба предоставим этим парням задавать нам вопросы, — сказал Лучано. — Они здесь для того, чтобы найти связь между нами и притянуть вас к этому делу. Так что молчите; стоит вам упомянуть о том, что вы следили за моим домом, как они тут же сделают соответствующие выводы, ясно?
— Да, — кивнул Робелло.
— А еще вам должно быть понятно следующее: вы сильно облажались, мой друг.
Робелло на глазах стал бурым от страха. Заикаясь от волнения, он вымолвил, что честно выполнил свои обязательства по сделке и теперь хочет получить вознаграждение.
— А вознаграждение, сынок, ты получишь тогда, и только тогда, когда Пол Каролла будет мертв. Ради этого мы и заключили сделку. Понятно?
— Я был уверен, что это он взлетел на воздух в машине. Даже газеты так написали, — ответил Робелло, у которого стал заметно дергаться уголок глаза. — Этот парень, должно быть, заговоренный. Где он теперь?
— Это предстоит выяснить тебе, сынок. А сейчас почему бы тебе не забрать своих мордоворотов и не убраться отсюда? И на будущее запомни: если я говорю, чтобы ты приходил один, значит, так и нужно делать. У меня сыновья твоего возраста, я уже не мальчишка. Тебе ничего не стоит замочить пару сотен человек, а я прошу у тебя лишь один труп. Доставь его мне, и, кто знает, может быть, наши деловые отношения продолжатся.
Лучано сильно озадачил молодого дона и решил надавить на него еще:
— Со временем я тебе снова понадоблюсь. А пока запомни: если ты попытаешься установить контакт с кем-нибудь из людей Кароллы, то подпишешь себе этим смертный приговор.
Самообладание Робелло было достойно восхищения. Он сказал только, что выполнит свои обязательства по договору, и вышел. Робелло был напуган до смерти, и Лучано отдавал должное его выдержке.
Когда Робелло и его телохранители проходили мимо клетки, волк оскалил зубы и бросился на железные прутья. У Робелло затряслись поджилки. Его люди видели, как на побледневшем лице Орла выступила испарина. Он действовал слишком поспешно, а теперь приходилось уносить ноги, чтобы не сожрали.
— Вы уверены, что видели Лучано каждый день?
— Да, босс. Он по часам выгуливает свою собаку. Я сам видел. Это сука.
— Что?
— Он называет свою собаку Марией. Она от него ни на шаг не отходит.
Робелло уже принял решение. Если он будет искать Кароллу, то потеряет время. Не лучше ли обезопасить себя от Лучано и уничтожить все возможные доказательства того, что у них были общие дела? Он был хорошим учеником и быстро все усваивал. У Лучано скоро будет возможность в этом убедиться.
Лучано щедро заплатил пожилой паре, жившей на вилле в его отсутствие, так что они смогли открыть маленькую кофейню, о которой мечтали всю жизнь.
Лучано не доверял Робелло, поэтому сразу же вернул на виллу молодой состав охраны, который нес вахту круглосуточно. Все пакеты и посылки, которые приходили на виллу, проверялись; автомобили, въезжающие на территорию, тщательно обыскивались. Лучано понимал, что довел Робелло до точки и что у того могут сдать нервы. Тогда Орел решится нанести удар, тем более что преуспел в обращении с бомбами.
Два дня спустя машина Лучано стояла у ворот виллы «Ривера». Шофера Лучано тоже поменял, и теперь молодой человек полировал крылья «Мерседеса», время от времени поглядывая то на часы, то на дом.
В полумиле от ворот в засаде сидели три человека с полевым биноклем.
— Это новый шофер, — сказал один из них. — Парень, судя по всему, хочет произвести впечатление на хозяина.
Шофер снова взглянул на часы и, открыв правую половину железных ворот, направился к вилле пешком.
— Что, черт побери, происходит? Он уже идет? Но я не слышу, чтобы лаяла собака… Ну пошевеливайся же, сукин сын…
Все трое затаили дыхание, так что каждый слышал собственный пульс.
— Господи, ну где же он? Давай же, выходи…
Никто из них не мог набраться смелости, чтобы выйти из машины и подойти поближе. Они не понимали, что происходит, а один из них так вспотел от напряжения, что то и дело вытирал лоб рукавом пиджака.
— Ладно, у нас есть еще десять минут.
— Хорошо бы ты оказался прав, дружище. Хотелось бы убраться отсюда раньше, чем эта штуковина рванет.
На середине подъездной аллеи шофер свернул вправо, где под огромной, усыпанной ягодами вишней стоял дон Роберто. Он тоже часто смотрел на часы, потому что знал о бомбе и о том времени, когда должен прогреметь взрыв. Лучано тоже быстро учился, как и Робелло.
