Тьярми пожал плечами.
— Значит, вы считаете, что это и есть причина того сбоя в телепортации? — спросил Шоки.
— Похоже, что так.
— А зачем вы мне это показываете? — поинтересовался Шоки.
— Я наконец принял решение, где вы будете проходить практику, — улыбнулся древний.
Хегор сидел в глубине, зачалившись за камень. Избитое тело ныло и жаловалось. Порезы заживали плохо, изломанные жабры с трудом качали через себя воду, перекушенную руку дёргало. Пальцы, отрастая, страшно чесались…
Но мучения тела — ничто перед тем, что творилось в его душе.
Джерф.
Друг брата. Сильный, ловкий оборотень, полная противоположность болезненному мальчишке. Старший товарищ, что одной фразой мог ободрить, вытащить из пучин чёрного отчаяния. Хранитель волшебных историй о Башне и её чудесах.
Всё это словно умерло. Потрясение на лице друга — и тут же холодная решимость убить мерзкую тварь. Жало копья, нож, горящие лютой зеленью волчьи глаза, острые клыки.
Хегор выбросил вверх руку, среагировав на мгновенно промелькнувшую по дну тень, закогтил добычу. Большая щука изогнулась, сдёрнув его с места, мальчишка стал медленно всплывать и спускаться вниз по течению. Серые, рыжие затявкали, сопровождая по берегам, но нападать не спешили, даже когда Хегор вышел на мелководье.
— Что, оборотень приказал своей лесной братве не трогать его добычу?. - хрипло, вызывающе спросил Хегор. — Или просто кишка тонка сразиться с хищником, что чуть не убил… да не, оборотень от змеиного яда не загнётся… или просто ссыте сразиться со мной?!.
Последние слова превратились в рык. Волки шарахнулись, но не ушли.
Хегор спустился пониже и вышел на один из заросших бурным кустарником островов.
— Сторожите, сторожите, лесное племя. А я пока перекушу… Жаль, что щука невелика…
Споткнулся и засмеялся, глядя под ноги, на застрявшее между корней тело.
— А вот это уже лучше… — с натугой вышвырнув "невеликую" щуку на берег, сам взялся за химон мёртвого волка, потащил наверх. Тело отяжелело в смерти, набравшая воды шерсть остро пахла. Наконец управился, затащил в кусты. А красив… Зелёные как будто ещё живые глаза сверкали, жёлтые зубы скалились, словно в последнем усилии старались дотянуться до врага. Хегор потёр загривок — всё-таки тогда волк немного его достал, рассёк шею сзади. А потом оборотень порвал ему горло, так что голова почти отделилась от тела, лишь на позвоночнике держалась. Но… выжил.
Он посмотрел на нож, который уже достал из бедра, пожал плечами и убрал на место.
— Брось, парень. Никто уже не считает тебя человеком — может быть, хватит им притворяться?
И возложил руки сначала на щуку.
Джерф глотнул отвару, передёрнулся от отвращения. Можно было подумать, что на поляне варили мыло из кошек — такой гнилостный запах витал повсюду. И ветерка нет…
— Вот такие дела, приятель, — пожаловался он мёртвому Одинцу. — Ничего не поделаешь, надо идти, скликать людей на бой, как-то вытаскивать эту тварь из воды… Она живуча, невероятно живуча… Нужно расспросить людей в нижних деревнях. Может быть, они уже бились с тварью, тогда поднимутся легко… или, наоборот, будут жаться, обрадованные тем, что беда ушла от их домов… Нижние!.. — рыкнул досадливо.
Так обитатели земель, близких к Лесу, называли своих соседей, что редко испытывали на себе набеги Стаи, и для которых встреча с каким-нибудь убогим недоделкой — событие на всё лето.
Он допил отвар, кривясь. Принялся разглядывать собственные руки — на смуглой поросшей жёстким волосом коже ярко выделялись шрамы от когтей. Заживать не желали, и Джерф подозревал, что и после оборачиваиня не исчезнут. Некоторое оружие ранит и человеческое, и звериное обличье.
Он подтянул к себе копьё. Середина металлического древка была чуть заржавлена посредине. Дарнай побери, да что у него за кровь такая едкая, что повредила оружие Дома Искусников? Оружие, что оборачивается не хуже хозяина, не нуждается в заточке, само восстанавливает себя при повреждении?
— Да кто же ты такой?!. - бессильно зарычал оборотень, до судорог стискивая руки на оружии. — Эй, Одинец!..
Горло перехватило. Джерф расхохотался хрипло.
— А, да. Ты же теперь у Лунного Зверя. Эх, Одинец… Я отомщу за тебя!..
Он вскочил и подбросил копьё:
— Обернись!..
Шорох, порыв ветра, укол магии. В руки ему упала полоска гибкого металла. Джерф надел её на шею, застегнул замок в виде волчьей головы, привесил к ней фляжку.
Подпрыгнул и приземлился уже зверем.
— Здоров, отец.
— А, Джерф, — рука старика лишь чуть приостановилась и продолжила однообразные движения. — Здоровей видали…
Чешуя летела во все стороны. Старик поднял выцветшие глаза.
— Эге, и в самом деле, давно я тебя не видел таким нездоровым… Вообще никогда!..
Джерф испытующе смотрел на старика. Вот уж кто действительно был нездоров, так это он. Сильно сдал в последнее время — ещё больше поседел, сгорбился, глаза словно погасли. Похоже, дурные новости, в деревне что-то случилось…
— …Что случилось-то?.. — услышал он скрипучий голос старика.
— Змея укусила, — буркнул Джерф.
— А, — старик поуспокоился, услышав о привычной в этих местах неприятности. — Ну так это не беда, ежли умеючи… Надо сварить зуб, а лучше голову, и лучше той самой змеи, что укусила…
— Сварил уже, — ответил оборотень, снимая с пояса фляжку и отхлюпывая. Передёрнулся. — Правда, не голову. Но зато как раз той самой, что… укусила…
Он задумчиво уставился на нож в руках старика. Знакомый какой-то нож… как будто совсем недавно его видел…
Полученные в бою раны вдруг заныли.
— А-а-а, — старик потерял интерес. — С чем пришёл? Есть будешь?
Джерф не стал отказываться — за всю дорогу он разве что отвару хлебнуть останавливался да полакать из ручьёв, отбивая мерзостный вкус. Старик завернул окушков в листья и закопал в золу, придвинул углей. Джерф проводил голодным взглядом.
— Эге, — старик внимательно наблюдал за ним. — Да ты, никак, готов сырыми жрать да вместе с костями, ровно волк!..
— С чего ты взял? — Джерф аж вздрогнул. Оборотней в этих краях не любили, и если старик…
— Да с того!.. гостил тут у меня ещё один такой.
Джерф моргнул.
— Какой-такой?
— Да такой, как ты!.. Которому лучше жить одному. И не делай тупую… э-э-э, морду.
— Слушай, старик… — Джерф осторожно попробовал обидеться. — Сказывал бы толком…
И старик начал сказывать.
. Шоки и Марсия
Солнце как будто боялось прикоснуться к цитадели Дома Вечно Живых. Утренний ветер старательно облетал зубцы стены, и древние камни оставались такими же тёмными, сырыми и холодными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
