Потом меня проводил в комнату для гостей мой утренний гость, который, узнав о том, что я безоговорочно согласен принять на себя командование психобойцами, пожал мне руку и обнял по-отечески. Звали его Дмитрий Чемерзяк, он был майором секретной службы, ходил под покровительством самого Еремея Ермолаевича Двужукова, и искренне любил родину.
Всё это он рассказал мне за столом, в комнате для гостей, где был накрыт стол. В тот день я наелся и напился так, что смутно помню дальнейшее проистечение событий. Так как вся еда и питье были за госсчёт, и платить ни за что, естественно, было не нужно, мой организм сам собой вместил в себя столько всего съестного и алкогольсодержащего, что окончание вечера я не помню вообще.
Дома я проснулся в обнимку с двухлитровой бутылкой водки «Пшеничная». Я встал и тут же изрядно отхлебнул из неё. Потом конечно ещё и ещё. А потом я вышел на улицу, и бродил, распивая остатки с местной алкашнёй, и снова был вдрызг пьяный. Пил я так несколько дней. Вероятно, от счастья, что я, казалось бы, никчёмный член общества, вдруг оказался так востребован, так нужен, но и от горя, что свалилось на всех моих планетарных собратьев в лице мерзких марсианских полипов.
Помню, ночью, но не помню, какое уже было число, я стоял во дворе дома и кричал, что спасу всех от нашествия марсиан, но люди мне не верили, и пытались забросать чем-то похожим на просроченные фрукты. Кто-то из особо недоверчивых жильцов умудрился вызвать милицию, и меня забрал патруль.
Милиционеры тоже попались на редкость тупые и никак не хотели поверить в то, что я на самом деле главнокомандующий секретными войсками психобойцов, и что мы предотвращаем гибель нашей планеты от рук или уж не знаю чего, от щупальцев марсианских полипов. Они меня больно избили и два дня продержали в карцере.
На мои угрозы, что я знаком с самим президентом, они глупо ухмылялись и называли меня спившейся скотиной. Ничтожества! И этих людей я должен спасать?
Но делать нечего, и я каждый день исправно думаю о том, чтобы Марс не закрыл от нас Солнце, и чтобы планы полипов никогда не сбылись. Я хожу по улицам и непрестанно думаю об этом. Иногда я забываю бриться по несколько дней кряду, не меняю белья и одежды, потому что мой мозг занят более глобальными мыслями.
Люди смотрят на меня кто с жалостью, кто с отвращением, полагая, наверное, что я бомж или простой алкаш. Они даже не догадываются о том, что живы только благодаря мне! Насекомые! Я — Генерал Секретных Войск, имевший аудиенцию с самим президентом и знающий тайну такой стратегической важности, информация о которой, просочись она вдруг с СМИ, наведёт панический страх и неконтролируемый ужас! Я вынужден и днём и ночью оберегать вас!
Да, я пью! Я заметил, что алкоголь удивительным образом стимулирует мозг к думе и построению космического щита. Но ведь всё это ради вас, жалкие двуногие обезьяны, мечущиеся меж друг другом с одной лишь целью — отхватить себе кусок пищи пожирнее, самочку помясистей и цветных тряпок подороже! Приматы!
Но я всё равно буду оберегать ваши жалкие шкуры, потому что жизнь защитника отечества трудна, а жизнь защитника планеты тяжелее во сто крат! Но это не просто жизнь — это долг!!!
Как-то я пытался зайти по-приятельски в Кремль, но меня не пустила охрана. Невежи! Хотя я им простил это. Кто они и кто Я?…
Откуда им, сторожевым шавкам, знать, что я на самом деле генерал? Просто генерал я секретный, да такой секретный, что им такая секретность и в самом жутком кошмаре не привидится. Ну, ничего, скоро президент вспомнит обо мне и моя жизнь наладится. А пока я буду думать, чтобы Марс не смог осуществить свой план, чтобы ни на йоту не приблизился к орбите Земли, и чтобы никогда не закрыл Солнце!
И, как видите, не закрыл. И не закроет! А кому вы за это должны быть благодарны?
Мечтатели
В воздухе, горячем, как вырвавшийся из духовки жар, блестящие зеркальными бликами солнца птицы истово истребляли насекомых. Этим летом мелких мошек и жирных, отливающих зелёными доспехами, мух было особенно много, и, должно быть, ни одно пернатое создание не осталось голодным. Насекомые гибли с явным равнодушием, не особенно стараясь увернуться от проворных клювов, будто осознавали свою вину в многочисленности популяции.
За процессом наблюдал Игорь Макаренков, лёжа на крыше двадцатидвухэтажки. Он лежал на расстеленной, подобно матрасу, картонной коробке из-под холодильника «Морозко», сквозь которую спиной чувствовал горячий гудрон. Игорь любил втайне от всех выбираться на крышу и лежать так, рассматривая облака, мечтая о том, что случится с ним в будущем. Сознание рисовало ему счастливые перспективы, в которых личность его была совсем незаурядной, не такой, каковой являлась в действительности. То ему вдруг представлялось, что он — владелец крупнейшей в мире сети супермаркетов, и денег на счету столько, сколько он не в состоянии сосчитать, то вдруг грезилось, будто его избрали президентом, и он, стоя на трибуне с национальным гербом, красиво и умно произносит речь, и сотни глаз вторят каждому его слову. Иногда Игорь представлял себя кинозвездой, всеми любимой и почитаемой, он так и видел свои розовощёкие фотографии на обложках глянцевых журналов, и очереди длинноногих поклонниц, только и ждущих возможности разделить с ним ложе. От таких мечтаний Игорь сладко улыбался и подсознательно как бы говорил всем тем, кого знал и недолюбливал: «Ну, что? Поняли, с кем дело имеете!», а те, в свою очередь, позорно потупив взгляды, расписывались в своём поражении и отвечали: «Понимаем».
Так Игорь мог лежать часами. Ветерок лениво обдувал его щёки, в небе кричали прожорливые птицы, и он чувствовал себя счастливым. Сейчас Игорь представлял, будто он — известнейший эстрадный певец, что он стоит на сцене в разноцветных лучах прожекторов, и, надменно всматриваясь в многотысячную аудиторию, поёт невероятно красивым голосом песню, от которой юные поклонницы, роняя крупные, как финики, слёзы, сходят с ума от любви и страсти к нему, своему кумиру. В тот самый момент, когда он уже спел финальную песню грандиозного концерта, и на коду зал обрушил на него океан цветов и шторм оваций, на грудь мечтателю присела большая зелёная муха. Муха замерла, будто жизнь в ней вдруг остановилась, и Игорь, поборов в себе секундное желание согнать с груди насекомое, приподнял голову и внимательно всмотрелся в замершее божье создание.
Муха была выдающимся экземпляром, выгодно отличаясь от своих собратьев размером. Здоровенная, как жук-рогач, она блестела в лучах солнца, и казалась не живым существом, а выполненной искусным ювелиром драгоценностью. Самым крупным летающим насекомым, виденным когда-либо Игорем в жизни, был шмель, хотя в телевизоре он порой наблюдал и более масштабных представителей хитиновокрылых тварей, но все они обитали в жарких экзотических странах, и тут, в городе, быть их не могло. Эта муха была больше шмеля раза в два или три. Игорь вдруг вспомнил, что существует в мире жутко ядовитая тварь, название которой «цеце». Он весь похолодел, предчувствуя смертельный укус, но в то же время замер, побоявшись прогнать прикорнувшего на груди паразита, ведь муха могла ужалить в покушающуюся на неё ладонь. Сдерживая страх, Макаренков выгнул шею и всмотрелся в насекомое, надеясь отыскать убийственное жало. Однако жала не увидел, а увидел совсем уж необыкновенное. Такое, чего, по всей логике вещей, у мухи никак не должно быть. На блестящем боку неизвестной живности тонкими золотистыми жилками проступала надпись: «Циолковский».
Игорь не поверил глазам, и подумал, что буквы, вероятнее всего, пригрезились ему вследствие долгого нахождения в летнем зное. Он ещё ближе придвинулся взглядом к громадной мухе, и, всмотревшись в блестящий бок, убедился, что надпись существует, и это вовсе не его фантазия.
Тут вдруг необъяснимое существо шевельнулось, и, видимо вознамерившись взлететь, расправило крылья. Игорь моментально, движимый каким-то рефлекторным инстинктом, схватил необычное насекомое. Пойманная муха задребезжала в ладони, как мобильный телефон в режиме виброзвонка. Свободной рукой Игорь вытащил из кармана пачку сигарет, выпотрошил из неё остатки курева, и аккуратно засунул муху в картонный ларчик. Насекомое продолжало жужжать в пустой пачке, а Игорь, вдруг придя в какое-то необъяснимое возбуждение, начал поспешно соображать, что делать с уникальной добычей дальше.
Для начала он решил отнести муху домой и там рассмотреть повнимательнее. На улице делать это он побоялся, так как существовала вероятность, что она просто-напросто улетит. Игорь сунул сигаретную пачку в карман и поспешно ретировался с крыши.
Дома Игорь посадил уникальную добычу в трёхлитровую банку, в которой она тут же принялась летать, создавая демонический гул, усиленный акустикой её новой тюрьмы. Сообразив, что вырваться из плена не удастся, муха обречённо села на дно и замерла. Игорь, снова рассмотрев надпись на теле насекомого, кинулся в комнату к книжным полкам, и вытянул из ряда дружно прижатых друг к другу кладезей знаний толстенную энциклопедию.
