Губы бывшего узника шевельнулись, пробормотав какую-то невнятицу.
— Собиратель, скажи нашему новому другу, что мы прямо сейчас выдвигаемся к его судну и выметаемся со станции к чёртовой матери.
Шум выстрелов за окном усилился. «Мак-Мердо» погрузился в хаос, объяснение которому Матвей всё никак не мог найти.
— Ну? Живее! — рявкнул сержант.
Матвей сплюнул, поморщился, словно готовясь произнести нечто мерзкое, и передал теперь уже бывшему заключённому сообщение прогрессиста на английском.
В ответ Лейгур едва заметно кивнул и спокойным голосом произнёс по-английски:
— Хорошо.
— Всё, уходим, — велел сержант, но вдруг резко замер и нацелил винтовку в дальний конец коридора, где, словно из воздуха, материализовался силуэт с вытянутым вперёд револьвером.
Это был Дэн.
— Твою ж мать, — чуть слышно прошептал про себя Матвей.
— Бросить оружие! — крикнул Дэн, а затем, подойдя на шаг ближе и застыв на месте, увидел и самого Матвея. — Матвей⁈ Что здесь происходит? Почему этот убийца детей не за решёткой?
— Дэн…
— Вели ему положить оружие на пол, собиратель, — приказал сержант.
Сзади к ним подошла Надя, держа Дэна на прицеле.
— Томми? — не спуская глаз с мушки, обратился Дэн к помощнику, сидящему у стены. — Ты как, парень?
— Эти мерзавцы пришли за исландцем, шериф! И этот взрыв — их рук дело! Шериф, они…
Миша одной рукой схватил парня, как щенка, за шкирку, бросил на пол и перевёл ствол винтовки на голову Томми.
— Бросай револьвер, или пацан сдохнет. Богом клянусь, я этого не хочу, но если потребуется…
— Дэн, опусти оружие, — поспешил вмешаться Матвей, выйдя вперёд с поднятыми руками.
Американец тяжело дышал носом. Револьвер в его руках не дрожал, а глаз уверенно смотрел в мушку. Но всё же чувствовался в нём некий зачаток страха, который ещё не успел пустить корни внутри.
— Это правда? — спросил Дэн, голос его слегка дёрнулся. — Вы взорвали пожарную станцию? Ради вот этой мрази?
У Матвея будто язык онемел. Он хотел сказать ему правду, но боялся последствий, которые за этим могут последовать.
— Просто дай нам пройти, Дэн, — попросил его Матвей, с трудом проигнорировав вопрос.
— Вы ещё и заодно с мятежниками.
— Что? — Матвей недоумевал. — Я не понимаю, о чём ты…
— Матвей, клянусь Богом, ещё одна ложь из твоего рта, и я пристрелю тебя здесь и сейчас, и плевать на последствия.
— У него есть пять секунд! — грозно произнёс сержант.
— Через пять секунд он убьёт парня. Дэн, прошу тебя, брось оружие.
— Ну, и скользкий же ты ублюдок, Матвей. Воспользовался моим доверием…
— Четыре секунды!
— … нашей дружбой.
— Дэн, поверь мне, если бы ты знал…
— Три секунды!
— Я знаю одно! — закричал шериф. — Куча головорезов прямо сейчас кошмарит всю станцию, и всё из-за тебя и твоей кучки…
— Две секунды!
— … ублюдков, которых я впустил на станцию!
— Время вышло!
— Дэн!
Шериф опустил оружие и бросил его на пол.
— И ты за это заплатишь, Матвей. Ты и твои дружки, все до единого заплатите за каждую каплю крови, пролитую жителями моей станции.
Матвей почувствовал, как внутри у него всё опустело. По спине пробежали мурашки от слов друга… Друга, который теперь ненавидел его.
Миша вышел вперёд, взял шерифа под руку и повёл его в сторону камеры.
— И ты вставай! Живо!
Сержант в очередной раз пнул мальчишку, тот встал следом за Дэном, морщась от боли.
Лейгур стоял рядом неподвижно, молча наблюдая за происходящим. Он напоминал ледяную скульптуру, такую же неподвижную и холодную.
Сержант толкнул парня следом за шерифом, и он, споткнувшись, упал тому прямо на руки.
— Всё, мы и так порядком задержались здесь. Уходим, — Миша захлопнул дверь и запер её на засов.
Очередная автоматная очередь, раздавшаяся снаружи, вывела Матвея из оцепенения, охватившего его после слов Дэна.
Он подобрал револьвер шерифа.
— Мне нужно идти, — просипел Матвей, будучи не в силах отделаться от возникшего перед глазами страшного образа. — Встретимся на судне.
— Эй, куда это ты собрался? — крикнул сержант убегающему в дальний конец коридора Матвею. — Вернись!
Но тот уже со всех ног бежал по лестнице, перепрыгивая по пять ступеней за раз.
Про себя Матвей молился только об одном:
«Пожалуйста, пускай с Ариной всё будет хорошо…»
Снаружи разило пороховой гарью.
Со всех сторон щёлкали выстрелы, эхом проносясь по станции. Неразборчивые голоса орали вдалеке, не умолкая ни на секунду; отовсюду доносились крики до смерти перепуганных людей, как мужчин, так и женщин.
Облако дыма разрослось настолько, что заслонило собой большую часть неба.
В «Мак-Мердо» царил хаос.
Матвей почувствовал, как в горле пересохло. Он облизнул губы, осмотрелся и рысцой побежал в сторону «Берлоги», используя путь, по которому они сюда добрались.
Собиратель думал только об Арине. Посылал ей мысленный наказ, чтобы она сидела в комнате, где он её оставил, и не смела выходить. Не замечая, стал бормотать себе под нос, пытаясь успокоиться:
— Не выходи, дурёха, сиди там. Сиди, не выходи.
Впереди Матвей увидел тело, лежащее на снегу в луже собственной крови. Мертвец крепко сжимал рукоять пистолета.
Затрещала автоматная очередь. Казалось, пули просвистели у самого носа. Матвей упал, закрыл голову руками, затем выждал секунд десять, поднял голову и увидел держащегося за живот охранника, дёргающего дверную ручку в попытке проникнуть внутрь здания.
Раздался металлический звон, пули попали в дверь, прошив охранника насквозь. Он сложился пополам и свалился со ступенек.
Из-за угла здания появился убийца с автоматом наперевес.
— Погоди! Погоди! Не стреляй, не надо! — завопил охранник, умоляюще протягивая руки.
Убийца, выглядевший как ходячий скелет, подошёл к хватающему последние глотки воздуха охраннику и, без всяких церемоний, всадил ему очередь прямо в голову, превратив её в месиво из мозгов, плоти и осколков черепа.
— Получай, жадная свинья, получай! — с ненавистью вопил он. — Не переживай, в аду для тебя заготовили номер с полным обогревом, мразь!
Хладнокровно и жестоко убив охранника, мятежник, как ни в чём не бывало, помчался обратно, за угол, где, не прекращаясь, звучала канонада выстрелов.
Туда, где находилась «Берлога».
Матвей крепче сжал револьвер и, собравшись с силами, побежал.
Через минуту он оказался на заполненной десятками обычных макмердовцев улице возле старой больницы. Каждый сжимал в руках прихваченные с собой молоток, нож или топор
