— А чернолунники? Они как изгоняют?
Эвелина вздрогнула:
— А кто тебе сказал, что мы умеем изгонять Одержимых?
Слишком уж она испугалась, и я понял — за этим что-то стоит. Ну да, если вспомнить ту хрень, что они пытались сотворить надо мной в подворотне.
Чтение молитв, занесённые кинжалы… Не очень-то похоже было на изгнание, скорее на физическое устранение.
— Может, вот этим символом можно? — я показал себе на грудь.
— Нет, он только причиняет боль Одержимому. Если перестараться, носитель тоже погибнет, но это если он слабый.
Я долго и выжидательно смотрел на Эвелину, догадываясь, что она что-то знает, но рассказывать не хочет.
— Эвелина, — протянул я, — Мне отец Афанасий обещал, что поможет.
Та нехотя буркнула:
— Шлёпни меня Незримая, ну, вот у него бы и спрашивал, — и тут же она выдала, — А как тебя по-другому было заставить с нами пойти?
— Да вас прибить мало, псы вы толчковые!
Эвелина виновато замолчала, потом упрямо вздёрнула подбородок, хотела что-то сказать, но опять поникла.
— Ваш этот способ, — продолжал я, пытаясь выпытать, — Разум носителя сохранится?
Избранница нервно потёрла шею:
— Если только… ну… пойми…
— Эвели-и-и-ина.
— Да, — обречённо выдохнула она, — Да, храни тебя Незримая. И даже магическая сила сохранится. Но ты можешь погибнуть!
Я едва не хлопнул себя по лбу, обалдевая от женской логики:
— То, есть, по-твоему, другие способы лучше подходят?!
— Ты не понимаешь, — она покачала головой, — Живым и целым останется только носитель.
Глава 21. Малиновый
Отец Афанасий разбудил меня незадолго до рассвета. Лагерь ещё мирно посапывал под убаюкивающую болтовню дежурных где-то неподалёку, но я встревоженно вскинулся, едва моего плеча коснулась рука.
Священник прижал палец к губам, потом прошептал:
— Эвелина сказала, тебе нужна помощь. Нужно поговорить.
Угли в нашем костерке едва теплились, пуская в едва светлеющее небо сизый дымок. Значит, совсем скоро побудка.
Избранница спала, свернувшись калачиком у моего рюкзака, и рядом, прижавшись к ней спиной, дрых Хромой.
Протирая глаза, я сел и на всякий случай настроил чувствительность псионики на максимум. Это позволяло отследить, есть ли хоть малейший интерес к нашим персонам от какого-нибудь наблюдателя.
Пока я слушал округу, священник внимательно смотрел на меня, и даже тронул мои волосы. Тут же моя псионика чуть покачнулась под чужим напором, и я ощутил, что старик пытается осмотреть мои энерго-потоки.
И делал он это крайне скованно и неумело. У меня было, с чем сравнивать, ведь оценка противника для боевого псионика всегда была задачей номер один.
Священник прощупывал меня короткими тычками, словно погружая щуп, а потом на пару мгновений задумывался над тем, какие данные он получил. Снимал, так сказать, показания, если вообще снимал.
Вот энерго-щуп коснулся нижней чакры, потом в районе солнечного сплетения, где покоилась моя оракульная чакра. Потом его внимание попыталось пробиться к моей небесной чакре, на самом темечке. И, судя по глазам, старик не всё понимал.
И тут на меня снизошло озарение. Это тот минимум, которому он смог научиться! Он не маг, и даже чистая энергия Привратников давалась ему с трудом, но Церковь Чёрной Луны даёт своим последователям те навыки, которые должны ему помочь.
Вашу же псину, он и вправду обычный Безлунный.
Да, щуп был удивительно тонкий, на пределе ощущений. Видимо, спокойное утро и то, что нас никто не отвлекал, и позволили мне почуять это.
Наверное, так и определял Афанасий некоторые особенности. Прощупает нижнюю чакру, вспомнит, что он должен почувствовать, и определит, что там стоит «магия Вето». Если не чувствует, значит, ничего нет.
— Храни меня Незримая, это просто удивительно… — сказал старик спустя несколько секунд, разглядывая мои волосы.
— Не томи, Афанасий, — не особо дружелюбно ответил я.
— Я обещал тебе рассказать, — священник плюхнулся рядом с тлеющим костром и подбросил в него ветку, — Магия Вето сдерживает твой потенциал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это я и так догадался.
— Я сам лишь читал об этом в писаниях Святых Привратников, — Афанасий потёр подбородок, где снова начала наклёвываться щетина.
Я прекрасно помнил, что его лицо ещё вчера было полностью опалено и покрыто волдырями. Сегодня ожогов почти не было видно, и мне даже стало интересно, каким образом он вылечился. Неужто согласился на лечебные аппликации от нашего целителя?
— Есть много вариантов магических блоков, — продолжал священник, — И «Вето», которым обладают чернолунники, один из самых гуманных.
— Да ладно?
— Если магия рвётся из человека, она давит на блок, и рано или поздно это приводит к последствиям, — Афанасий будто оправдывался, — Знаешь, это ведь очень тонкая настройка, рассчитать всё так, чтобы запрет не навредил. У тебя же часть магического давления выходит… кхм… в волосы.
Я слегка удивился. Так вот, оказывается, от чего это всё.
— Но почему же раньше этого не было?
Священник стал налаживать над костром треногу, чтобы повесить котелок с водой. Потом подбросил ещё дровишек.
— А мне откуда знать? Может, ты как-то повредил блок?
— Возможно.
— А может, пришло время магической инициации? Ведь, знаешь, магия просыпается в человеке не сразу. Воля Незримой такова, что в раннем детстве даже дети Великих Лунных не отличаются от Безлунных.
— Погоди, — я подобрал ноги, чуть наклонившись вперёд, — Василию… то есть, мне, скоро должен исполниться двадцать один год.
Я с сожалением осознал, что мне даже неизвестна точная дата. И, блин, у дрища не спросишь… Попробуй его достать оттуда, как сразу вылетит Одержимый, а потом катайся тут в трансе, пытаясь восстановить контроль над телом.
Непроизвольно моя рука коснулась обжигающего символа Чёрной Луны на груди, и от Афанасия не укрылось это движение.
— Ну вот… — усмехнулся священник, — ты и ответил на свой вопрос. Очень важный возраст, кстати. Нет, многие юнцы к этому времени уже могут обрести и ранг Утренника, но после достижения совершеннолетия магический потенциал резко вырастает.
— Значит, будет ещё хуже? — я тронул свои волосы.
Сначала краснеет шевелюра, а потом что, будут полыхать, как грива «уголька»?
— Я буду молиться Незримой, чтобы этого не произошло, — без тени насмешки сказал Афанасий.
Да твою же… вот душа чернолунная, простая, как пять меченок! Помолится он, и быть может, всё будет отлично. А если нет, то значит, плохо молился.
Меня коснулась лёгкая тревога. Проблемы как-то нарастали одна за другой… То Одержимый душу ломает, то вдруг оказывается, что и блок надо снимать как можно скорее.
Хотя были у меня подозрения, что нарастание магической силы и Одержимый как-то связаны, и скорее всего, это он подтолкнул процесс. Вот только знание это ничем не могло мне помочь.
Афанасий в это время достал из-за пазухи мешочек, где защипнул немного сушёных веточек и бросил в кипящую воду. Я думал, что он собирается варить какое-то чернолунное зелье, но моего носа коснулись запахи малины и смородины. Кажется, это будет просто чай.
Священник взял длинную ложечку и стал помешивать. Пришлось опять подтолкнуть его к разговору:
— Так, насколько я понял, с этим запретом Вето ты помочь не можешь?
Он покачал головой:
— Это обязательно к отцу Филиппо. Ведь когда-то он был в Чёрном Карауле…
Я резко поднял руку, требуя объяснений. Так получалось, что каждый ответ священника рождал ещё десять вопросов.
Афанасий огляделся, потом прошептал.
— Я не всё могу рассказать, Предтеча. Церковь Чёрной Луны старательно хранит свои секреты.
— Одержимый говорил мне об этом, — хмуро ответил я, — Можете хранить и дальше свои секреты, но подумай сам, Афанасий… Я хочу верить вам с Эвелиной, но что-то не очень получается.
Священник стиснул зубы, а потом придвинулся ближе, чтобы шептать ещё тише. Видимо, он и так решил всё рассказать, просто ломался до последнего.
