- Ладно, хорошо. Это ведь Кирилл сделал? Он?
- Больше некому, - последнее что говорит Вадим и отключается.
глава 34. Вадим
Плановые роды собаке я ещё готов простить. Всё же терпение — добродетель. Но постоянные вмешательства в нашу с Марьяной личную жизнь её бывшего — это уже перебор. Больше всего я сейчас, наверное, хочу разделаться с ним раз и навсегда.
Разнесенный по желтой прессе «скандал» о нашей с Марьяной связи — мелкая месть мне за то, что поморочил голову, но на его щедрое предложение не согласился.
Таким поведением Кирилл в очередной раз подтверждает, что он — импульсивный, эмоционально нестабильный, опасный, но вполне предсказуемый негодяй. Я с такими встречался в своей карьере множество раз.
Но наша с ним ближайшая встреча произойдет опять в процессе, а на сегодня планы у меня другие. Хотелось бы, конечно, провести день с Марьяной, но вместо этого я захожу в приватный чат футбольной коммуны и проверяю, кто планирует побывать на поле сегодня.
Милославский. Отлично. Ты-то мне и нужен, друг.
Еду загород, один за другим сбивая звонки с неизвестных номеров. Я так понимаю, все они принадлежат ушлым журналистам, которые хотят получить мой комментарий.
Ну. Пусть хотят.
В раздевалке тоже слышу шуточки в свой адрес. Они колкие, едкие, но совершенно не ранят. Да и грань переходить в общении друг с другом никому из нас не выгодно.
Мы не просто фанаты футбола. Мы ещё и любители полезных контактов.
Завязываю шнуровку на кроссовках, когда вижу, что в раздевалку заходит Давид Арсеньевич Милославский — владелец целой сетки медиа-ресурсов. Когда-то я помог ему деликатно решить довольно щекотливый вопрос, связанный с шантажом видеозаписями интимного характера. Уверен, он будет рад отплатить мне той же монетой.
Направляюсь к нему.
— Давид, приветствую.
— 0, Вадим! Давно тебя здесь не видели.
По тому, как он протягивает последние слова и расплывается в улыбке, понимаю, что он уже в курсе. Не смущаюсь. Это даже хорошо — быстрее разберемся.
— Хотя это и понятно. Занят другим.
— Да. Очень занят Работы — непочатый край.
— Главное, что развод ты, кажется, уже пережил.
Давид когда-то тоже начинал обычным журналистом. Страсть к поиску сенсаций даже в бытовых разговорах в нем сохранилась.
Я прислушиваюсь к себе, думаю, усмехаюсь.
Отвечаю честно:
— Пережил. Но за помощь в одном деле был бы благодарен.
— Валяй
С Давидом мы договариваемся быстро. Он при мне же звонит своей правой руке и просит повлиять на новостные порталы и паблики через свои каналы. Пусть подотрут «сенсацию». Ну и не лезут с камерами к Марьяне.
Я благодарю, мы с ним равняем счет взаимовыручки и расходимся до возникновения у кого-то из нас следующей проблемы.
На поле оказываемся в разных командах.
Я выкладываюсь на все сто, но мы всё равно продуваем.
Обидно, конечно, но не смертельно.
Тем более, что иначе и быть не могло. В команде противников сегодня на позиции нападающего — Молотов.
Это человек с темным прошлым, непробиваемым упрямством, огромным финансовым талантом и абсолютным неумением идти на уступки.
Когда в списках игроков он, победишь ты или нет, чаще решает жеребьевка, чем твоя выкладка в игре.
За себя мне, как обычно, не стыдно. Но по итогу я чувствую себя вымотанным и чуточку злым. Еще сильнее хочется забить на все дела и рвануть к Марьяне. Спорт не помогает снять стресс. Я хочу её.
После финального свистка и пожатия рук более чем достойным соперникам иду в сторону трибун, кода слышу неожиданный оклик всё того же Молотова.
Замедляюсь, следя за его приближением.
В силу профессии я в разное время имел дело с самыми разными людьми. В частности, я знаком и с преступниками. Бывшими и не очень.
Никита Молотов — человек, отбывавший когда-то совершенно реальный срок. Я никогда не интересовался подробностями того дела, но слухи ходят разные. Да и с учетом высот, до которых он поднялся, в идеальную чистоту его деятельности я не верю. Но и не осуждаю. Как минимум, ему хватило смелости понести ответственность, когда поймали. Этим могут похвастаться не все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он производит сильное впечатление. Высокий. Атлетичный. Его массивные плечи по-борцовски немного направлены вперед. Скажу честно, в спарринг с ним я не встал бы. Там мне вряд ли светило бы целых два тайма Дай бог выстоять после хотя бы двух профессиональных ударов.
В юности Молотов занимался вольной борьбой, участвовал в боях без правил.
Теперь кроме прочего владеет сетью спортивных клубов.
— Спасибо, что подождал.
Он протягивает мне руку, я пожимаю, умалчивая, что не подождать с моей стороны было бы слишком опрометчиво.
— Я могу чем-то помочь?
— Да, можешь, — Никита смотрит на меня пристально. Так, словно принимает решение — стою я вообще чего-то или даже начинать разговор нет смысла. Если честно, я буду совсем не против, если Молотов решит, что не стою. Ввязываться в дела с ним может быть чревато.
Он вздыхает и тянется к коротким темным волосам на затылке. Ерошит их, скривившись, смотрит в сторону, потом снова на меня:
— Мне нужна помощь хорошего адвоката. Очень хорошего, Вадим. За любые деньги.
Никита делает ударение на слове «очень», а я усмехаюсь.
— Помощь в чем?
- Мне нужно отсудить у матери своего ребенка.
Если честно, суть вопроса меня м-м-м поражает но я стараюсь выглядеть не особенно охуевшим. Просто приподнимаю брови и жду, когда Никита продолжит.
Он собирает густые брови на переносице. Трет лоб. Видно, что хотел бы обойтись без подробностей, но совсем без них я не смогу.
— Это давняя история. Мы с матерью девочки расстались, она скрыла от меня беременность, я узнал о ребенке только сейчас и то случайно. Но это моя дочь.
Совершенно точно моя.
Никита говорит так убедительно, что я при всем желании не поставлю его слова под сомнение. Только я — не суд.
— Если тебе нужно восстановить отношения с дочерью, я могу посоветовать в первую очередь попытаться найти общий язык с ее мамой, а уже потом искать очень хорошего адвоката. Если повезет, он может тебе не понадобится.
Мой ответ должен был бы вызвать хотя бы улыбку, но Никита только сильнее хмурится. Он делает маленький шаг ко мне и приближается лицом к лицу.
Смотрит в глаза. Я в очередной раз радуюсь, что в числе моих врагов только дебилы, подобные Кириллу Субботину. С Молотовым враждовать было бы куда сложнее.
— Я не хочу налаживать отношения с матерью дочери, Вадим. Я хочу отсудить у нее своего украденного на пять лет ребенка. Понимаешь?
Я понимаю. Заталкиваю поглубже в глотку все свои высокопарные философские советы и киваю. Дальше — слушаю историю Никиту внимательно.
История Молотова занимает меня очень сильно. Возьмусь ли за неё — пока не знаю. Есть сомнения. Но кручу ее в голове, принимая душ, прощаясь с теми, кто, как обычно, после футбола спускаются в парилку, и даже идя к машине.
Я в жизни не понимал женщин, которые скрывают беременность от своих мужчин.
Впрочем, как не понимал и мужчин, которые бросают своих женщин, стоит только запахнуть жаренным. В подобных историях мне больше всего жалко детей. Боюсь, этому ребенку тоже достанется.
Машина мигает мне фарами, приветствуя.
Я забрасываю сумку в багажник. Слежу, как закрывается, когда слышу оклик сзади.
— Вадим, добрый вечер!
Количество незапланированных разговоров сегодня просто зашкаливает.
Оборачиваюсь и снова приподнимаю брови от удивления.
Ко мне приближается женщина, которую я отлично помню. Любовница Кирилла Субботина. Лариса.
Как я понял, она — один из самых осведомленных во всех его оборудках человек.
Занимайся я чем-то похожим на махинации Субботина, уж точно не полагался на любовницу, но он... особенный.
