— Скорее, не менять, а путать. Скрывать детали. Размывать границы образов. Поэтому, если когда-нибудь вы заметите, что линии вероятностей без явной причины изгибаются и даже рвутся, стремясь обогнуть или сбежать от некоего туманного пятна, происхождение которого вам непонятно, можете не сомневаться — здесь пересекаются границы двух миров. То же самое, кстати, касается предсказаний, относящихся к пространственным проколам — поскольку они напрямую связаны с перемещением внутри Иного, то никогда нельзя предугадать, будет ли телепортация успешной. Оракул или провидец способен увидеть то, что, возможно, случится при благоприятном исходе, но при этом всегда будет видеть неясную тень, лежащую на объекте предсказаний. Которая исчезнет только после того, как он снова ступит на твердую землю.
— А если портал окажется с дефектом и человек умрет?
Графиня снисходительно улыбнулась.
— Те линии вероятности, которые участвовали в образовании его будущего, в момент смерти исчезнут.
— Значит, на этом месте тоже должна возникнуть пустота? — предположил я. — Ведь, если душа уходит, то она все равно это делает через Иное. Налицо прямая связь, которая, как вы сказали…
— Верно. Когда уходит душа, грядущему требуется какое-то время, чтобы убрать ее узор с полотна. Но обычно это длится недолго: природа не терпит пустоты, адепт. Поэтому через несколько недель нити узора сместятся, закрывая прореху, затем проступят вновь, и на месте умершего человека появится чья-то другая судьба. Быть может, того, кто сумеет закончить то, что не успел сделать его предшественник. А может, того, кто коренным образом перекроит весь участок уже написанного будущего.
Я озадаченно почесал затылок.
— И часто такое случается, чтобы история столь заметно переписывалась?
— Всего несколько раз. И обычно это были великие люди… которые, впрочем, далеко не сразу приобретали заслуженную славу. Я удовлетворила ваше любопытство, адепт?
— Да, конечно, — спохватился я, поспешно вскакивая со стула. — Благодарю вас за беседу, графиня: она многое для меня прояснила.
— До встречи на экзамене, — милостиво кивнула Ларисса де Ривье, и через несколько секунд я остался в хранилище в одиночестве. Мрачно размышляя о сказанном и прикидывая, придется ли теперь менять свои планы. К тому же, я уже давно решил, что раньше времени перекраивать линии каких бы то ни было вероятностей не буду. А это значило лишь одно…
Надо срочно переговорить с насмами.
Глава 16
«И почему я начинаю нервничать, когда подходит к концу десерт?»
Обжора.
— Ну вот и все, — пробормотал я, стоя перед дверьми кабинета ректора. — День «Гэ» наступил, время — почти полдень… сегодня мы, наконец, узнаем, достаточно ли я настроил против себя учителей?
— Можно подумать, ты специально хочешь, чтобы тебя разоблачили, — проворчал спрятавшийся под мантией Нич, и на мгновение высунул из-под ворота свои длинные усы. — М-м-м… дверь обычная, подвохов нет, охранные заклинания стандартные, как и всегда, атакующих нет. Можешь заходить. Надеюсь, сюрпризов от тебя не будет, и мы быстро закончим.
Я только скептически хмыкнул. После чего отряхнул с мантии невидимые пылинки, остро пожалел об отсутствии любимой сумки, потрогал потайные ножны, где обычно прятал ритуальный кинжал, и… решительно постучал.
— Заходите, адепт Невзун, — раздалось из-за двери, и я, пригладив топорщащиеся на затылке волосы, послушно вошел.
Все, кого я так хотел сегодня увидеть, оказались уже в сборе: милорд Фалькус Умдобр, величественно восседающий за единственным столом; леди Ларисса де Ривье и мастер Рух Мкаш, гармоничной парой занявшие два кресла по левую руку от него; маркиза де Ракаш, с кислым лицом соседствующая рядом с магессой де Фоль по другую сторону от ректора; невозмутимый мастер Нарди фон Берден, старающийся казаться спокойным мастер Свим и чем-то жутко недовольный Зодис Краш (наверное, от любимого котла оторвали, вот он и бесится), занявшие еще три кресла по этой же стороне, только чуть ближе к двери; сидящие напротив них с бесстрастным лицом мэтр Лонер Кромм и явно чувствующий себя не в своей тарелке худощавый молодой человек с «темным» даром… вероятно, тот самый господин Фугг, показавшийся мне ненадежным; ну а последними по этому ряду оказались милый моему сердцу мастер Лиурой в щегольском бордовом камзоле и долгожданный граф Экхимос, который, как настоящий благородный, сел с краю, и которому я тут же послал доброжелательную улыбку.
Как уж ректор добился такого эффекта — не знаю: в деле преобразования пространства я пока еще не слишком силен. Но все присутствующие оказались размещены наподобие пирамиды, вершину которой венчал сам мастер Фалькус, а остальные как будто сидели каждый на своей ступеньке. На первый взгляд довольно непривычно, но, не стану скрывать, эффектно. Сразу чувствуешь себя злостным преступником, над которым возвышается Судия со своими помощниками.
Кстати, мой нынешний учитель — мастер Гриндер Ворг — предпочел занять кресло в основании «пирамиды», строго напротив некромантов. На которых подчеркнуто не смотрел (ну не любил он «темных», что поделать) и даже, наверное, не поздоровался. Как и всегда, оделся целитель не по погоде и все время зябко кутался в видавший виды теплый плащ с меховым подбоем.
Еще одно, последнее, кресло с той стороны осталось свободным, и я даже рискнул подумать, что оно приготовлено для меня. Но в этот самый момент в коридоре послышались торопливые шаги, и в комнату буквально влетел последний желающий принять у меня экзамен, при виде которого я выразительно замялся и даже кинул беспокойный взгляд на ректора.
Кто это? Откуда? Тот ли человек, что мне нужен?
— Прошу прощения за задержку, — скороговоркой проговорил новоприбывший, оказавшийся приятным на вид, холеным, смутно знакомым на лицо крепышом в ярком фиолетовом камзоле. Отвесив короткий поклон присутствующим, он отдельно кивнул благожелательно указавшему на пустое кресло ректору, а затем плюхнулся рядом с Воргом, успев шепнуть ему на ухо пару тихих фраз, и только тогда соизволил заметить меня. — О! Так это и есть молодое дарование, возомнившее о себе так много, что подало прошение о переводе на второй курс, еще и пары месяцев не отучившись на первом?
— Юноша действительно очень способный, мастер де Регилль, — с улыбкой ответил Умдобр. — Иначе его бы здесь не было.
Я удовлетворенно кивнул. Вот и папаша нашего «светлого»… де Регилль… неплохой огневик, немного знаком с магией порталов и совсем чуточку целитель… ох, и не надо толкать меня лапой под мантией! Я и так знаю, что его присутствие здесь — настоящая удача. Зашибить очередного (даже сбился, какого по счету) зайца и все — одним камнем… ух, мне уже давно так не везло!
— Ни в коем случае не оспариваю ваше право на такие решения, мастер Умдобр, — тут же поднял пустые ладони старший граф. — Но закон есть закон: когда ученик проявляет редкие таланты или переводится на другой факультет или же курс до того, как отучится на предыдущем более полугода, на комиссии всегда должен присутствовать наблюдатель от Совета.
— Конечно, граф. Вас для того и позвали.
Старший де Регилль удовлетворенно кивнул, обозначив свои полномочия, и самоустранился. А взгляды всех присутствующих, как по команде, дружно обратились на меня.
— Адепт Невзун, — торжественным тоном начал ректор, даже поднявшись ради меня из-за стола. — Подтверждаете ли вы свое решение о досрочном прохождении итогового экзамена по программе обучения первого курса?
Ой, а сколько пафоса… мог бы и попроще начать.
Пришлось ответить соответствующим образом. И с нужным выражением лица, чтобы присутствующие, так сказать, прониклись важностью момента.
— Да, магистр.
— Осознаете ли вы последствия такого решения? — продолжал ломать комедию мастер Фалькус.
— Да, магистр.
— В таком случае, приступим, — совершенно неожиданно подвел черту ректор и, ободряюще мне подмигнув, быстренько вернулся на свое место. — Кто желает начать первым?
Я приятно удивился и тут же взял слово:
— Можно, я?
По рядам присутствующих пробежал недоуменный шепоток.
— Невзун, вы что, все-таки решили идти на попятный? — пренебрежительно высокомерно фыркнула маркиза де Ракаш.
— Надеюсь, вы шутите? — нахмурилась графиня де Ривье. Ректор вопросительно приподнял брови, не ожидая от меня такого финта. Мастер Ворг неодобрительно покачал головой. Остальные лишь озадаченно посмотрели, и только в глазах Лонера я подметил тщательно скрываемое торжество.
На все вопросы я только улыбнулся. Взгляды проигнорировал. А затем, выудив из — под мантии толстую тетрадь в красной обложке с золотым тиснением, торжественно поклонился.
