Дрожу от той боли, которая острой стрелой вонзилась в моё сердце. Я так до сих пор не могу понять, зачем Зверь устроил весь этот спектакль с поцелуями, если он не собирался строить дальнейшие отношения? Или, идя в ресторан с бывшей женой он действительно думал о разводе, а потом что-то пошло не так?
— Ну, он сейчас проспится и кинется тебя искать.
— Зачем? Я вчера разговаривала с Варей. Она хочет жить с мамой. И я не вправе разрушать их семью, раз они решили воссоединиться.
Отворачиваюсь к окну, всматриваясь в проплывающий мимо пейзаж за окном. Слёзы, рвущиеся наружу, режут крошечными осколками моё бедное сердце, и я поспешно прикрываю глаза ресницами.
— Поговори с ним и всё выясни!
— Нет-нет, мне лучше просто исчезнуть.
Никакие доводы не смогли поколебать меня в своём решении. Да и Андрей упрямо молчал, не пытаясь выйти на связь и хотя бы узнать, куда я испарилась.
Значит, он в курсе и ему всё равно.
Во-вторых, я позвонила Геннадию Петровичу и сказала, что я уволилась по семейным обстоятельствам. Шеф был обескуражен, но мне нет дела до его визгов отчаяния — я уже бросила трубку. Надеюсь, в издательстве все обрадуются, что постоянный балласт в виде неумёхи Вики Колокольцевой самоустранился.
Пусть развиваются, но уже без меня.
И, в-третьих, я отзвонилась хозяину квартиры, которую снимала и заявила, что я съехала, оставив ему деньги за последний месяц на тумбочке в коридоре. Думаю, это был единственный человек, который не пытался меня отговорить от своего решения и даже остался доволен — ведь ему заплатила сполна.
За целый месяц вперёд.
А после этих звонков я просто вытащила из телефона сим-карту и сломала её пополам. Хватит.
И вот теперь я в Питере, возвращаюсь в отчий дом.
Надеюсь пожить некоторое время у отца, пока не подыщу себе что-нибудь приличное, неподалёку от работы.
*****
— Людочка, посмотри, кто к нам приехал!
Отец широко разводит руки в разные стороны при виде меня, и из моих глаз мощным потоком хлынули слёзы. Левон помогает втащить множественные баулы в прихожую, и я сердечно с ним прощаюсь, вкладывая в руку слегка смятые купюры.
Людмила Анатольевна радостно всплёскивает влажными руками и поспешно вытирает их о передник, цокая языком:
— Твоя комната тебя ждёт, Вика, располагайся.
— Вы не волнуйтесь, я к вам ненадолго. Постараюсь как можно скорее снять себе квартиру.
Мачеха качает головой, шумно вздыхая.
— Ну что ты, дорогая, мы не выгоняем тебя.
— Я понимаю, но ведь вы, наверное, уже привыкли жить вдвоём. А тут я свалилась на нашу голову.
— Это даже хорошо. Нам нужна такая встряска, да Коля?
Глаза тёти Люды вспыхивают какими-то загадочными огоньками, и я озадаченно перехватываю взгляд отца. Он сухо кивает и поспешно прижимает указательный палец к губам.
Понимаю, что взрослые люди затеяли что-то непонятное о чём, видимо, мне пока знать не следует, я недоумённо закусываю нижнюю губу. Чёрт возьми, я ведь не ребёнок, а у них от меня какие-то тайны, секреты.
Ну, ладно.
Захотят — сами расскажут.
— Раздевайся, дорогая.
Киваю, скидывая верхнюю одежду, и врываюсь в крохотное помещение, хранящее кучу моих секретов.
Хотя нет, это — уже не я. Той Вики Колокольцевой больше нет. Я выросла, помудрела и пересмотрела свой взгляд на многие вещи, став совершенно другой. Но это помещение пока мне пригодится.
Во время поездки я успела бегло просмотреть список вакансий на должность секретаря, и несколько из них сохранила себе в закладки. Думаю вечерком заполнить несколько анкет, чтобы разослать их по местным издательствам и некрупным офисам.
Будем начинать с нуля.
Стук в дверь, и в комнату входит папа, со сложенной газетой в руках. Его внимательный взгляд прокатывается по моим вещам, и он, скрестив руки на груди, спрашивает:
— А хочешь, я устрою тебя на работу?
Рука отца тянется к мобильному телефону, как будто он собирается кому-то позвонить. Поспешно качаю головой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не нужно. Я не твоя протеже и хочу добиться всего сама.
— Так кто говорит об обратном? Добивайся!
— Нет-нет, пап. Давай, я воспользуюсь твоими связями только в крайнем случае.
Отец пожимает плечами, раскрывая газету. Всем видом даёт понять, что ему неприятно, что я снова отталкиваю его, не давая возможности поучаствовать в моей жизни. Но всё же, остаётся в моей комнате, следя за монотонными действиями по разбору багажа.
— Не дуйся.
Чмокаю в щёку, разворачиваясь на пятках.
— Вик? А что у тебя случилось, можно полюбопытствовать?
По моему лицу пробегает чёрная тень, и ноздри сами собой начинают раздуваться. Кажется, я вот-вот расплачусь как маленькая девочка, на груди отца. Этого никак нельзя допустить, ведь я не привыкла делиться с ним чем-то сокровенным, и он меня вряд ли поймёт.
Сам же представитель сильного пола.
— Ничего. Просто я поняла, что всё в жизни возвращается бумерангом.
— Мужчина, да?
Отец сканирует меня своими уставшими глазами, и я невольно выдыхаю, тряся головой, как мокрая собака.
— И ты, конечно, думаешь, что все мужики — козлы?
— Не все, но есть отдельные экземпляры, просто звери…
*****
— Папа, меня взяли на работу!
Залетаю в квартиру, размахивая смартфоном.
— Только что позвонили, представляешь? Завтра поеду оформляться.
— Хорошо. Чудесная новость!
Отец выходит в прихожую, растягивая на губах блуждающую улыбку, но по его бегающим глазам, я понимаю, что у нас что-то случилось.
У нас. Смешно.
Я живу в этой квартире чуть больше недели, а уже прикипела к ней всей душой, заново. Срослась сердцем с этими мелочами, которые любовно подбирала под интерьер Людмила Анатольевна. Каждый вечер моё сердце сладко замирает, когда отец одевается в прихожей — я-то знаю, что он отправляется покурить у подъезда, смотря на опустевшую улицу и подумать о чём-то своём.
Потом он неизменно возвращается, заходя в мою комнату, и проводит сморщенными пальцами по голове. Я вдыхаю этот аромат дешёвого курева, и сладко зажмуриваюсь, как тогда, в детстве.
Ничего не изменилось.
И это замечательно. Это сплачивает меня с родными людьми.
И теперь я чувствую, что я действительно дома.
Замираю, внимательно ощупывая папино лицо глазами.
По крайней мере, он улыбается — значит, все живы и здоровы. Но вот этот взгляд… Слегка заискивающий, как будто он ищет от меня поддержки и одобрения, словно нашкодивший котёнок.
Хорошо знакомый взгляд.
Наверное, таким взглядом он смотрел на меня, когда впервые привёл в дом тётю Люду и ждал от меня реакции. Взгляд, который меня настораживает и обычно не сулит ничего хорошего.
М-да…
Скидываю пальто, испуганно озираясь, и замечаю детские ботиночки с розовыми шнурками, стоящие в прихожей. А рядом с ними — взрослые мужские кроссовки, тёмно-синего цвета.
Сердце тут же ухает в район желудка, а в висках начинает взвывать пульс, закручиваясь ураганом.
Я, конечно, не претендую на звание крутого сыщика, но по этой обуви я могу сделать вывод, что к нам зашли на огонёк мужчина и маленькая девочка.
— У нас… гости?
Дрожу, пытаясь хоть одним глазком заглянуть в гостиную, и слышу доносящийся оттуда звонкий смех Людмилы Анатольевны, которая даже не вышла меня встречать. Странно. И так не похоже на эту гостеприимную женщину.
— Ну, я бы сказал немного по-другому. Скажем так, это — наша новая семья и мне не терпится тебя с ней познакомить.
Семья?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Волна жара проносится по моему телу, обжигая меня до самых кончиков пальцев. Пытаюсь вдохнуть, но ничего не выходит — слишком тяжело то нервное напряжение, засевшее где-то в глубине души. Поворачиваюсь и смотрю на отца — он по-прежнему заискивающе улыбается, почёсывая лёгкую щетину.
