Ответом служит торопливый кивок.
— Готрон! Подсади ее на лошадь позади меня, — приказывает рыжеволосая, насмешливо глядя на пятящегося к дверям трактирщика.
Один из наемников спешивается и легко подсаживает невысокую, но плотную девицу на круп.
— Одной рукой обхвати меня за талию, а другой держись за седло, — не оборачиваясь говорит рыжеволосая. — Будет трясти, но перетерпишь: нам недалеко.
— Милостивая госпожа… — бормочет служанка.
— Давай, давай! — всадница слегка стегает лошадь поводьями. Наемники следуют за ней. Трактирщик с порога провожает ее сердитым взглядом. Оба его вышибалы тоже смотрят вслед отъезжающим. Те направляются в сторону герцогского замка.
— Как тебя зовут? — спрашивает всадница.
— Алдония, милостивая госпожа.
— Пойдешь ко мне в услужение, по крайней мере до тех пор, пока я остаюсь в Вергрене?
— Да, милостивая госпожа.
— Вот и хорошо.
Рыжеволосая умолкает, и пока кони поднимаются по склону к воротам, не произносит больше ни слова.
XLV
— Добавить мне нечего, — говорит военачальник.
— И того достаточно. Ясно, что ему помогли Черные, — откликается Высший Маг. — Кто бы еще мог?
— Я не знаю, а вот Гайретис уверяет, будто его касался только Белый сигнал.
— Белый? Он уверен?
— Разве благородный Гайретис может быть не уверен в своих словах?
Дженред постукивает пальцами по столешнице из белого дуба:
— Белый… Да, конечно. Белый. Вот что: высылай отряды, чтобы перекрыть все подступы к Монтгрену.
— К Монтгрену?
— Неужто ты не понял? Белая магия, Белая, но не наша! Кто еще остается? Тиран не могла бы дотянуться сюда из Сарроннина. Проклятие! Должно быть, она сильна…
Его собеседник качает головой:
— Нет, тут все же нечто иное. Гайретис сказал, что у того Белого или Белой не хватило сил сломить барьер.
Он переминается с ноги на ногу на полу из несокрушимого белого гранита. Мрамор слишком мягок для творений хаоса.
— Значит, я был прав с самого начала. Ему помог кто-то из Черных, но у него хватило ума это скрыть. Будь они все прокляты! Как насчет целителей?
— Неизвестно.
— Почему?
— Там была только одна, и она мертва.
— Мертва?
Военачальник пожимает плечами:
— Так сказано в донесении. Дорожный маг сжег ее тело, согласно твоим инструкциям.
— Идиоты! — Высший Маг качает головой. — Они сожгли не ее тело! Она отвела им глаза. Одним демонам ведомо, где она сейчас. На сей раз они окажутся в выигрыше, если только твои отряды не перехватят Креслина живым. Ты понял меня?
Хартор кивает:
— Понял, хотя не уверен, что это возможно. Если ему достанет ума держаться подальше от больших дорог…
— Делай, что можешь! — Высший Маг смотрит в сторону и барабанит пальцами по отделанному золотом белоснежному дубу. — Мертва. Как же, мертва…
XLVI
Сидя под желтеющей кроной низкорослого дуба, Креслин неторопливо поедает сорванные с ближайшего куста ягоды.
Вверху над головой кружит еще одна птица, а там, внизу, рыщут облаченные в белое дорожные стражи. Создается впечатление, будто они знают, что беглец где-то поблизости. Но откуда?
Креслин старается не обращать внимания на боль в ребрах (последствие встречи с кертанским кавалерийским офицером, не терпящим нищих попрошаек). Он помнит и презрительный смех этого человека, и его слова: «Дороги предназначены для порядочных людей, а место попрошаек — в придорожных канавах!»
Сквозь желтые листья Креслин следит за медленной, нескончаемой спиралью кружащегося стервятника. За пределами видения остались пологие холмы, отделяющие эти стелющиеся луга от Фэрхэвена. Удастся ли ему найти дорогу в Монтгрен? Вероятно. А будет ли она охраняться? Более чем вероятно.
«…Креслин…»
Прозвучавший зов настолько слаб, что юноша едва его слышит.
Он озирается по сторонам, стараясь обнаружить говорившего, но поблизости пусто. И тихо — слышен лишь шелест теплого осеннего ветра в пожелтевшей кроне.
Но внезапно тишину оглашает хриплый голос рога. Некоторые из находящихся внизу стражников указывают вверх по склону — туда, где прячется беглец.
«…Креслин!..»
Зов повторяется. Юноша не только не видит, но и не ощущает говорящего, а голос настолько тих, что невозможно с уверенностью судить, мужчине он принадлежит или женщине. Хотя неуловимые оттенки интонации все-таки заставляют Креслина считать голос женским.
Рога всадников вступают в перекличку. Стервятник делает крутой вираж в его сторону.
Креслин вскидывает глаза и успевает заметить исчезающую, тающую на фоне ясного неба ширококрылую белую птицу. Мегера?
— Тьма… — бормочет юноша. — И что же теперь?
Вверх по склону ползет волна невидимого белого тумана.
Дюжина всадников поворачивает коней к его дубу. Он обнаружен. Наверное, среди них маг…
Креслин пожимает плечами. Он устал, ноги болят, в желудке одни ягоды и коренья… Из оружия у него лишь посох да нож, который удалось стянуть в городишке к востоку от Джеллико.
Предчувствуя, что это усилие обойдется ему очень дорого, он тянется к ветрам. Ледяным ветрам, веющим над Крышей Мира. От напряжения на лбу выступает пот.
Откуда-то издалека, может быть, с расстояния в сотни кай, слышится завывание ветра. И совсем близко звучит приказ:
— Найти его! Скорее! Он пытается колдовать!
Но на этот резкий голос Креслин уже не обращает внимания.
Белый туман ползет вверх.
«…здесь никого, а там…»
«…надеюсь, у этого мерзавца нет лука…»
Теперь ветра завывают близко. А на небе, только что ясном, закручивается водоворот серых облачных клочьев. Прямо на глазах они густеют, чернеют, превращаясь в огромную грозовую тучу.
«…Скорее, хватайте! Он там, под желтым деревом!»
Ветер воет с неистовством обезумевшего зверя.
«…под каким, пропади оно пропадом… они тут все желтые…»
«…под тем… вон там…»
На склон холма, под оглушительный рев зимних бурь, обрушивается тьма. Ледяной град, смешанный со снегом, налетает с башен заката, как замерзшее пламя. А ветра…
…Ветра хлещут, срывая всадников с коней, словно листву с деревьев. Град ледяных стрел молотит по доспехам. Буря ревет…
«…демоны!.. демоны!..»
Буря ревет. А когда стихает — на северное побережье Спилдара, хлеща по земле и оголенным деревьям, обрушиваются холодные ливни.
А стоящий на вершине холма человек, утирая горящий лоб, с трудом выпрямляется и делает пару шагов вниз по склону. Его вырвало прямо на прибитую дождем траву. Неверной походкой он огибает бесформенную белую груду льда, в которую превратились конь со своим всадником. Спотыкается, падает… Снова поднимается — и так, качаясь и поминутно оскальзываясь, ковыляет к дороге, которая должна привести его в Монтгрен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
