— Нет. У нас на него нет никаких данных. Реддвей тоже впервые слышит это имя.
— Айман не стал бы приглашать неизвестно кого, — заметил Меркулов. — Специалистов такой высокой квалификации не так уж много, и все они где-нибудь и когда-нибудь засветились.
— То-то и оно. А об этом — никакой информации.
— Может, из молодых?
Александр Борисович покачал головой:
— Да нет, вряд ли. Слишком уж ответственная и сложная операция. Есть у меня одна идейка…
— Излагай.
— По данным ЦРУ, в последние два года в Америке и Англии засветился один спец по кличке Ниндзя. Информации по нему — кот наплакал. Собственно, только кличка и известна, а кто за ней скрывается — неизвестно. Да что я тебе рассказываю, сам почитай!
Турецкий сунул руку во внутренний карман пиджака, достал два сложенных пополам листка бумаги и протянул их Меркулову:
— На-ка вот, познакомься. Это то, что прислал Реддвей.
Константин Дмитриевич деловито пробежал по тексту взглядом.
— Н-да, — сказал он, снимая очки. — Если этот Ниндзя — не выдумка Реддвея, то он очень серьезный товарищ.
— Не то слово! — поддержал Турецкий. — Остается невыясненным еще один важный вопрос. Мы до сих пор не знаем, что они планируют сделать на объектах «Мосводоканала».
Меркулов снова взял со стола карандаш и принялся задумчиво покручивать его в пальцах.
— Есть какие-нибудь соображения? — спросил он.
Турецкий пожал плечами:
— Только самые нелепые. Взорвать водонапорные башни и оставить город без воды или…
— Или что?
— Или отравить воду, — закончил фразу Турецкий.
Меркулов усмехнулся:
— Ну ты хватил!
— Сам понимаю, что нелепость. Но ничего другого мне в голову не приходит. Надеюсь, со дня на день все прояснится. В любом случае, мы держим объекты «Мосводоканала» под наблюдением.
Зазвонил мобильник. Турецкий вынул трубку из кармана, поговорил пару минут, выключил телефон и пристально посмотрел на Меркулова:
— Ну что, Константин Дмитриевич, мои предположения подтвердились. Жена Рыцарева зарезервировала два места на завтрашний балет. Думаю, там будут и остальные бандиты.
Меркулов хмыкнул:
— Стало быть, развязка?
— Похоже на то, — ответил Турецкий. — Но это еще не все. Дело сильно осложняется тем, что завтра праздник. Седьмое ноября.
— Я в курсе. И что?
Александр Борисович поморщился.
— А то, Костя, что это не просто балет, а почти протокольное мероприятие. В зале будет присутствовать секретарь Совета безопасности Петров и его супруга. И это еще не все. Знаешь, кто еще там будет?
— Кто?
— Наш премьер-министр собственной персоной.
— О как!
Турецкий кисло улыбнулся:
— Ага. Вот уж свезло так свезло.
Меркулов задумчиво проговорил:
— Может, отговорить его от этого культпохода?
Турецкий решительно покачал головой:
— Нет. У террористов везде свои люди. Если они узнают, что Фрадкин и Петров не поехали на этот чертов балет, они могут заподозрить неладное, и еще, чего доброго, отменят операцию. И тогда мы не сможем взять их с поличным.
— Но ведь это огромный риск, Сань, — неуверенно сказал Меркулов.
— Да, Кость, риск. Только он и без премьера риск. Ребята из спецназа ГРУ знают свое дело. Да и мы свое дело знаем. Прорвемся.
4
На улице опять моросил дождь, и в уютном кабинете главного инженера «Мосводоканала» Вячеславу Ивановичу Грязнову было чрезвычайно приятно. Полированный стол блистал чистотой и новизной — ни одной пылинки, ни одной трещинки. Кремовые шторы на окнах висели аккуратными, ровными складками. Книги на полке были расставлены по цвету корешков, а на стенах в продуманном порядке висели почетные грамоты и дипломы в красивых рамках.
Сам главный инженер, Петр Сергеич Полонский, полностью соответствовал своему кабинету. Он был благообразен, аккуратен и ухожен, имел красивые серебристые волосы, безукоризненный галстук и розовые ногти, над которыми, вне всякого сомнения, потрудился искуснейший мастер маникюра. От лоснящихся, дородных щек Полонского пахло дорогой туалетной водой.
Он покачал головой и сказал:
— Нет, Вячеслав Иванович, ваш вопрос совсем не кажется мне праздным. Меня, как и других специалистов, давно уже беспокоит плачевное состояние трубопровода Сходненской ГЭС. По этому трубопроводу вода перекачивается из Химкинского водохранилища в Москву-реку, — пояснил он. — Чтобы вы поняли всю серьезность вопроса, замечу, что вода, поставляемая Сходненской ГЭС, наполняет Москву-реку на восемьдесят процентов!
— То есть, если с трубопроводом что-то случится, уровень воды в Москве-реке понизится? — уточнил Грязнов.
— Не просто понизится, а катастрофически упадет. Если на трубопроводе случится авария, Москву-реку можно будет перейти вброд.
— И чем это грозит столице?
— Чем грозит? — Полонский нахмурился. — Большинство предприятий в черте города лишатся водозабора и встанут. Авария коснется и теплоэлектростанций, снабжающих москвичей теплом и горячей водой. Кроме того, судоходство будет прекращено.
— Скажите, а могут подмосковные водохранилища подвергнуться… биологической атаке террористов?
Грязнов специально выразился «поизящней». Вячеслав Иванович боялся, что, если он спросит напрямую, можно ли отравить воду в водохранилищах, Полонский поднимет его на смех.
Однако главный инженер и не думал смеяться.
— Если вы имеете в виду возможность отравления воды, то это вполне возможно, — сказал он. — Администрация города не верит в реальность такой угрозы. А зря. Наша вода и сейчас-то не идеал. На станциях существуют огромные запасы ядовитого хлора. Представляете, что будет, если произойдет масштабный выброс этого хлора? Апокалипсис! Тут даже яды будут не нужны.
Грязнов покачал головой:
— Нда. И что, ситуацию никак нельзя исправить?
— Ну почему же? — пожал плечами Полонский. — Можно. В течение двух лет «Мосводоканал» планирует перевести все водоочистительные станции Москвы с ядовитого хлора на менее опасный гипохлорид. Гипохлорид по качеству очистки воды не отличается от хлора. Попав в атмосферу в чистом виде, он вызывает лишь легкий химический ожог, тогда как вдыхание паров хлора приводит к смерти. За счет использования гипохлорида мы полагаем уменьшить опасность диверсионных актов на водоочистных объектах.
— Я вижу, вопросы защиты от террористов не чужды и вам, — заметил Грязнов.
— Они нынче никому не чужды, — сказал на это Полонский.
Едва Грязнов покинул кабинет главного инженера, как в кармане у него зазвонил телефон. Это был майор Солонин.
— Вячеслав Иванович, наблюдение за домом продолжаем. Все по-прежнему, за исключением того, что Гатиев выехал в город. Между прочим, он заказал столик в кафе при гостинице «Северная».
— И что из этого следует?
— Помните, я шутил насчет того, что было бы неплохо взять «языка»? Теперь у меня есть идея получше.
— Какая?
— Рассказываю все по порядку. Помните оперативника Ахмеда Бероева? Ну, того, который чип к пиджаку Гатиева в ресторане прикрепил?
5
Шашлыки в баре при гостинице «Северная» по-прежнему были вкусны. Гатиев подцеплял сочные обжаренные кусочки и отправлял их в рот, закусывая свежими овощами.
Появляться в публичных местах было опасно, но Руслан Шамильевич ничего не мог с собой поделать. Он и так отказал себе в удовольствии навестить знакомых «девочек», хотя тело Гатиева истосковалось по женской ласке.
Не давало покоя Гатиеву и еще одно желание — поквитаться с подонком сутенером, который в последнее посещение так бесцеремонно выставил его из квартиры. Однако это могло подождать. Чем дольше ожидание, тем приятней будет акт расправы.
Официант поднес уже вторую порцию шашлыка, когда Гатиев обратил внимание на молодого черноволосого парня, усаживающегося за соседний столик. Лицо парня показалось Руслану Шамильевичу знакомым. Жилистый, с небритыми щеками, маленькими, глубоко посаженными глазами и суровой складкой между бровей. И тут Гатиев вспомнил!
«Ты сейчас как русский говоришь, Ибрагим, а не как мужчина! Завтра я поеду и сам с ними поговорю! Увидишь, они меня послушают. А не послушают, я им все кишки наружу выпущу, этим псам!»
Да, это был тот самый парень, который грозился выпустить русским кишки наружу. Как же его зовут?.. Ахмед, кажется? Да, точно, Ахмед.
Руслан Шамильевич отставил недоеденный шашлык, взял свой стакан с минералкой, выбрался из-за стола и подсел за столик к парню. Тот внимательно на Гатиева посмотрел, но ничего не сказал.
— Слушай, брат, — дружелюбно по-чеченски заговорил Гатиев, — тебя случайно не Ахмед зовут?
