Едва мы прошли шагов пятьдесят, как наша лошадь упёрлась, отказываясь идти дальше. Проводник сообщил нам, что видит нечто на дороге – это были двое волков. Пикар выстрелил. Звери разбежались, а мы продолжали идти. Через полчаса мы были уже в безопасности.
Первое, что мы обнаружили – это бивуак: там собралось человек двенадцать немецких солдат, входивших в состав нашей армии. Мы остановились возле костра, чтобы узнать новости. Они смотрели на нас, не отвечая, потом стали совещаться между собой. Выглядели они просто ужасно. Тут же лежало трое покойников. Так как наш проводник добросовестно выполнил свою задачу, мы отдали ему всё обещанное и, попросив его ещё раз поблагодарить от нашего имени гостеприимных поляков, распрощались с ним, пожелав ему счастливого пути. Еврей быстро зашагал и исчез.
Мы собрались выйти на большую дорогу, до которой было лишь минут десять ходьбы, но внезапно нас окружили пятеро немецких солдат, требуя, чтобы мы отдали им лошадь, а взамен обещали поделиться с нами её мясом. Двое уже схватили её за уздечку, тогда раздражённый Пикар на ломаном немецком ответил им, что если они не отпустят уздечку, то он раскроит им головы. Немцы его не послушались. Пикар повторил свои слова, ответа не было. Тогда он так врезал тем двоим, что держали уздечку, что они рухнули в снег. Он передал мне поводья и сказал: «Ну-ка подходите, если желаете получить!» Но, никто из солдат не сдвинулся с места. Пикар вытащил из котла три куска мяса и отдал им. Те немцы, что до сих пор просто лежали, тотчас вскочили, чтобы получить свою долю. Я видел – они умирают от голода и, в качестве извинения за грубое поведение, я отдал им ещё один кусок варёного мяса, весивший около трёх фунтов. Немцы жадно накинулись на мясо, а мы продолжали путь. Пройдя немного дальше, мы набрели на два почти угасших костра, около которых сидели несколько человек, и лежало столько же мертвецов. Двое заговорили с нами, один из солдат крикнул:
– Товарищи, вы собираетесь убить эту лошадь? Я прошу только немного крови!
Мы не отвечали. Выйдя на дорогу, я громко сказал Пикару: «Теперь мы спасены!» Кто-то, стоявший рядом, завёрнутый в полуобгоревший плащ, проговорил, возвысив голос: «Пока ещё нет!» И отошёл, пожимая плечами. Очевидно, он лучше нас знал, как обстоят дела.
Немного погодя, мы увидали отряд, человек в тридцать, состоявший из сапёров и понтонёров.
Я узнал в них тех самых, которых мы встретили в Орше, где они стояли гарнизоном.[62] Этот отряд, руководимый тремя офицерами и присоединившийся к армии всего четыре дня тому назад, ещё не пострадал от голода и лишений. Они бодро шли к Березине. Я обратился к офицеру с вопросом, где найти Императорскую Гвардию. Он отвечал, что она ещё позади, но скоро начнётся движение, и мы увидим голову колонны. Он посоветовал нам поберечь свою лошадь – есть приказ Императора забирать всех лошадей для нужд артиллерии и обоза с ранеными. И потому до появления колонны мы спрятали лошадь в лесу.
Не сумею описать всех бедствий, всех страданий, всех раздирающих душу сцен, какие я имел случай наблюдать и в каких участвовал сам. Все они оставили во мне страшные, неизгладимые воспоминания.
Настало 25-е ноября, было часов семь утра, и ещё не совсем рассвело. Я сидел, задумавшись, но тут вдали показалась колонна. Первые, кого мы увидели, были генералы. Некоторые ехали верхом, но большинство шли пешком, как и многие другие офицеры – это были сформированные 22-го ноября из остатков армии «Священный Эскадрон» и «Священный Батальон». Прошло всего три дня, а от них тоже почти ничего не осталось. Они плелись с трудом, почти у всех были отморожены ноги, обмотанные тряпьём или кусками овчины, все страдали от голода. Прошли остатки кавалерии Гвардии. Затем шёл Император, опираясь на палку. Он был закутан в длинный плащ, подбитый мехом, а на голове у него была бархатная, темно-красного цвета, шапка, отороченная мехом черно-бурой лисицы. Справа от него шёл Мюрат, слева – принц Евгений – вице-король Италии. Далее шли маршалы: Бертье, принц Невшательский – Ней, Мортье, Лефевр, другие маршалы и генералы, чьи корпуса практически перестали существовать.
Миновав нас, Император сел на коня, как и часть сопровождавшей его свиты, у большинства генералов уже не было лошадей. За Императорской группой следовали семь или восемь сотен офицеров и унтер-офицеров, двигавшихся в полном молчании, неся значки полков, к которым они принадлежали, которые столько раз участвовали в победоносных сражениях. Это все, что осталось от шестидесятитысячной армии.
Далее шла пешая Императорская Гвардия строем, поддерживая образцовый порядок. Впереди шли егеря. Бедный Пикар, который в течение месяца не видел армии, молчал, глядя на них, но легко можно было догадаться, что происходит в его душе. Несколько раз он стучал прикладом ружья о землю и бил себя кулаками в грудь. Крупные слезы катились по его щекам и тонули в обледеневших усах.
Повернувшись ко мне, он промолвил:
– Не знаю, mon pays, правда ли это, или сон. Не могу сдержать слез, видя, что Император идёт пешком, опираясь на палку – он, этот великий человек, которым все мы так гордимся!
– А вы заметили, как он взглянул на нас? – продолжал Пикар.
Действительно, проходя мимо, Император повернул голову в нашу сторону. Он взглянул на нас так, как всегда глядел на солдат своей Гвардии, когда встречал их, будучи один. А тут в эту злополучную минуту, он, вероятно, желал своим взглядом внушить нам мужество и уверенность. Пикар уверял, будто Император узнал его – весьма возможно. Мой старый товарищ, из опасения показаться смешным, снял свой белый плащ и нёс его, перебросив через левую руку. Хотя голова его всё ещё болела, но он всё-таки надел свою мохнатую шапку, не желая показываться на людях в овчинной шапке, подаренной ему крестьянином-поляком. Бедный Пикар забыл о своих несчастьях и думал только об Императоре и товарищах, которых ему страстно хотелось увидеть.
Наконец показались старые гренадеры. Это был 1-й полк, а Пикар принадлежал ко 2-му. Скоро мы увидели и его, потому что колонна первого была не очень длинна, в нём не хватало, по крайней мере, половины солдат и офицеров. Увидев свой батальон, Пикар выступил вперёд, чтобы занять в нем своё место. Кто-то воскликнул:
– Смотрите, это же Пикар!
– Да, отвечал Пикар, – это я, и теперь не покину вас до самой смерти!
Рота немедленно окружила его (ради лошади, разумеется). Я ещё некоторое время шёл за Пикаром, чтобы получить свой кусок конины, если убьют лошадь, но тут раздался крик:
– Лошадь принадлежит роте, как и её солдат!
– Это, правда, – возразил Пикар, – что я принадлежу роте, но сержант, который убил её хозяина – первый по праву.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
