Четвертый залп катапульт урукхай встретили с мрачным удовлетворением. Лагерь, конечно, жалко, жалко и имущество, оставшееся там, но главное, что урукхай живы и здоровы, а значит, не поздоровится тем, кто посмел бросить им вызов. Но произошло непредвиденное. Люди вновь удивили урукхай.
Эти снаряды не полетели за частокол лагеря – они ударили как раз по выстроившимся и приготовившимся к движению подразделениям. На этот раз емкости были побольше – вероятно, люди регулировали дальность стрельбы именно весом своих снарядов. Только один из горшков попал практически в середину одной из церб, но он один вывел из строя не меньше ее половины. Шестеро солдат заметались по полю живыми факелами. Обезумев от боли, они хватались за всех, кто оказывался поблизости, эта гырхова смесь тут же прилипала к телам солдат, практически мгновенно прожигая кожу. Чтобы прекратить мучения и избежать дальнейших потерь – ведь раненый, не способный сражаться, тоже потеря, – тотемы добили эти пока еще живые факелы.
Два горшка ударились о землю перед строем и за ним, но тем не менее свою жатву собрали и они, разбрызгивая вокруг жидкий огонь и причинив ожоги не менее чем двум десяткам солдат и по факту выведя их из строя.
Из ворот уже показались катапульты и баллисты, но толку от артиллерии сегодня не будет, так как дальность слишком велика, а люди, похоже, и не помышляли об атаке, решив на этот раз вести бой от обороны. Это было ясно последнему из парачей, как известно, набранных из самых тупых и нищих урукхай, – редко кто из них выбивался в гесты, чтобы потом продолжить свою карьеру. Парачи были застрельщиками сражения, они первыми вступали в схватку с противником, забрасывая его своими дротиками, будучи лишенными какого-либо доспеха, имея только по шесть дротиков, крепящихся к небольшому круглому щиту, бронзовый шлем и короткий пехотный меч, как правило, из дрянного, дешевого железа.
Ясно это было и геберу, командиру пикты. Поэтому, едва войска были готовы к выдвижению, он отдал приказ к наступлению.
И вот войска двинулись вперед, сохраняя линию церб, построенных в шахматном порядке, в три линии. Первая – гесты, практически самые молодые из солдат, за ними – прокты, солдаты с уже куда большим опытом, в третьей линии наступали траки, заслуженные ветераны: несмотря на то что их цербы были в два раза меньше, чем первых двух, здесь был собран цвет пикты – каждый из них стоил двоих, а то и троих гестов или проктов. Траки имели лучший доспех, сделанный из поперечных, находящих друг на друга железных пластин, практически один в один с облачением конницы. Вооружены они были длинными копьями, большими щитами и пехотными мечами. В случае атаки конницы именно они выдвигались вперед и принимали на себя основной удар, пока остальные забрасывали противника дротиками и стрелами.
На флангах, едва сдерживая разгоряченных коней, двигались эски конницы. Им пока еще не был отдан приказ об атаке флангов, так что приходилось выдерживать строй.
Перед этим железным строем выступали три цербы лучников, которые, в отличие от остальных, выстроились в три шеренги и уже готовили свои луки. А еще раньше двигались парачи, выкрикивая различные ругательства, чтобы подбодрить себя и позлить противника. Эти двигались без какого-либо построения, лишь по незначительным разрывам между ними можно было понять, что там движутся все же восемь церб, – одна осталась в лагере, продолжая бороться с пожаром.
Грун двигался во главе своей цербы проктов, внимательно осматриваясь по сторонам. Для него это был первый бой, но он не собирался ударить в грязь лицом. Несмотря на свою молодость, он не испытывал страха или растерянности, его охватило нетерпение, и, будь его воля, он двинулся бы на врага в первой шеренге. Однако он прекрасно понимал, что поступить подобным образом не может. Как только они сблизятся с противником или он начнет метать стрелы, его место будет позади цербы: таков порядок – командир должен руководить, а кому махать мечом, найдется и без него. Многие офицеры нарушали это правило и заслуживали настоящее уважение и любовь своих солдат, но это не значило, что они каждый раз сломя голову ввязывались в схватку, – всему есть свое время, просто нужно иметь чутье, чтобы вовремя подгадать, когда именно имеет смысл влезать в драку. Грун очень надеялся, что у него все получится. Он просто жаждал отличиться в этом бою – это послужило бы неплохим аргументом в его защиту: ведь после боя непременно последует разбирательство по поводу скрытного выдвижения противника к лагерю.
Бросив взгляд назад, цербен заметил, что катапульты начали выдвижение вслед за пиктой. Как видно, гебер все же решил использовать артиллерию, вот только баллисты остались на прежнем месте. Эти машины могли метать копья с такой силой, что при удачном попадании были способны пронзить сразу несколько противников, но они могли стрелять только прямой наводкой. Катапульты – иное дело, они были способны метать снаряды над головами своих солдат.
Андрей с двумя десятками всадников находился посредине и позади строя, облюбовав пригорок, позволяющий наблюдать за ходом сражения. Именно сражения. Для иных это можно было назвать боем, так как никакого стратегического смысла в нем не было, никакого особого значения он не имел. Но это для других. Важность этого сражения для ополчения баронства Кроусмарш переоценить было сложно. Кроме самих людей здесь проходили экзамен те новшества, которые он вводил в действие, новое оружие, новая тактика. Насколько она окажется хороша и эффективна?
Вот противник двинулся вперед, поняв, что никто его атаковать не собирается. Затем вслед за пехотой начали движение катапульты. Двигались они несколько медленнее, но им и не нужно было сильно приближаться к противнику – достаточно отыграть сотню шагов, и тогда люди окажутся в досягаемости их снарядов.
Наконец артиллерия противника из десятка катапульт остановилась и начала изготовку к стрельбе. Все, с позицией определились, теперь следует заняться ими, и как можно скорее, пока они не наделали дел.
– Рос. Передай Грэгу, чтобы перенес стрельбу по их катапультам. Необходимо их сжечь.
– Да, милорд.
Можно было бы поступить и проще, расстреляв их из стрелкового оружия, да только была одна заковырка. Отчетливо видны они были только с этого взгорочка, а расстояние отсюда до них составляло около шестисот метров – здесь бессилен был даже Андреев СКС, во всяком случае, ему на такой дистанции не попасть точно. Если только массированным пулеметным огнем, но огнестрел он приберегал для другого: все же патронов оставалось не так много. Поэтому вся надежда была только на Грэга и его требушеты.
Выслушав приказ и прикинув позицию орочьей батареи, как с легкой руки Андрея именовались подразделения метательных машин, Грэг только зло выругался. Неизвестно, то ли орки точно вычислили место для своей позиции, то ли просто так совпало, но они заняли точку в мертвой зоне. Дальность стрельбы их требушетов регулировалась либо весом снарядов, либо подбором одного из трех видов крюков на плече требушета, либо путем подбора и того и другого, таким образом, практически не оставалось мертвых зон. Но если подобрать вес снаряда было просто – они заблаговременно были приготовлены и тщательно взвешены и разделены на четыре типа, – то смена крюков требовала достаточно много времени. А орки сейчас располагались как раз посредине между отметками второго и третьего типов снарядов.
Был еще один способ: оттащить требушеты немного назад, но это требовало еще больше времени, так как машины нужно было сначала собрать до транспортируемого состояния, а потом разложить на новом месте, да еще и выполнить необходимую подгонку. В общем, в условиях боя вещь куда более нереальная.
Грэг, который в армии Кроусмарша был как за главного механика, так и за начальника артиллерии, беспомощно осмотрелся по сторонам. Ну вот что ему делать? А делать что-то было просто необходимо, так как сейчас орки установят, снарядят свои машины – и ополченцам придется несладко.
– Дядя Грэг, а что случилось?
– Сколько раз тебе повторять, что я тебе не дядя Грэг, а господин капитан, – вспылил кузнец, указывая пареньку, который трудился в свое время на штамповке, на очередное новшество в званиях, введенное Андреем.
– Прошу прощения, господин капитан, – стушевавшись, промямлил парнишка.
– Ну и что будем делать, Джон? – обратился Грэг к своему помощнику, который обзывался лейтенантом.
– Даже не знаю. Что бы мы ни придумали, слишком много времени понадобится, а его нет.
– Вот и я о том же.
– А чего тут думать-то, господин капитан? – вновь влез парнишка, но теперь уже ему досталась не просто отповедь, а весьма увесистый подзатыльник от Грэга.
– Ну чего ты влезаешь в разговор, – примирительно проговорил лейтенант. – Иди давай к своим быкам.
