Для раздела «Девятнадцатый век» Ханна собрала очень много находок: пышные платья в стиле бидермейер и жесткие мужские костюмы, элегантные сюртуки, дополненные высокими цилиндрами, и платья с украшенными рюшами турнюрами. Тонкие перчатки висели на спинках стульев, словно ожидая, что в следующий миг их наденут. Гвоздем программы были различные корсеты, которые собирала Мария. Подобно тому как Ханна любила шляпы, страстью Марии были корсеты, пусть даже у нее никогда не было необходимости носить их. У нее были модели из бархата, парчи и шелка, с различными рисунками, ярких расцветок или же размытых, пастельных тонов, украшенные кружевами или вышивкой. Для корсетов была отдельная витрина, где они красовались на изящных манекенах в комбинации с длинными панталонами или кринолинами.
Во время одного из посещений музея Роберт в шутку потребовал от Мелани, чтобы та иногда надевала нечто подобное, чтобы возбуждать его.
Бо́льшая часть экспозиции относилась к двадцатому веку. Здесь у Ханны и Марии были только подлинные вещи. Мелани сразу же увидела, что тут больше экспонатов, чем могли охватить взглядом посетители за время одного посещения. Собственно говоря, платья с чердака на самом деле были не нужны. «Тем лучше, — сказала она себе. — В таком случае у меня будет достаточно экспонатов для собственного показа мод». От этой мысли ей снова стало легче. Мелани сразу же вспомнила нескольких манекенщиц, которые за небольшую плату смогли бы продемонстрировать эти платья и которые не были бы слишком высокого роста для этих размеров. «Но все надо делать постепенно, шаг за шагом», — напомнила она себе и пошла дальше.
Пустое место, где раньше находилось свадебное платье, выглядело как-то странно, и это настроило Мелани на печальный лад. «Вот так и в моей жизни», — сказала она себе, и внезапно у нее пропало желание осматривать экспозицию. Она повернулась и поспешно ушла из помещения, даже не бросив прощального взгляда на одежду.
В коридоре Мелани прислонилась к стене и закрыла глаза. Слезы катились по ее щекам. Да, это была глупая затея — прийти сюда. Она уже не была маленьким ребенком, который мечтал о пышных балах в королевских замках.
В свою комнату, однако, Мелани не вернулась, а села на лестнице. Отсюда она не только могла видеть холл. Даже просто посидев здесь некоторое время, она испытывала облегчение. Когда ее родители разводились, они, чтобы не втягивать дочь в домашнюю войну, отправили ее на лето к бабушкам. Хотя все старались окружить Мелани вниманием, она чувствовала себя хорошо только тогда, когда могла сидеть на лестнице в одиночестве и предаваться мыслям.
И она снова вспомнила о звонке Шарлотты. На Бали Мелани еще не бывала. И три недели работы с Дорнбергом сделали бы ее топ-фотографом. Роберт отметил бы такое известие шампанским и роскошным ужином.
«Может быть, действительно при следующем посещении рассказать ему об этом?» — промелькнула у нее мысль. Только когда состоится это посещение?
Пусть даже Мелани была уверена в том, что любит Роберта, она не испытывала желания ходить в больницу. Собственно говоря, она хотела провести на вилле всего пару дней, но за это время почувствовала, что эта местность действует на нее благотворно — хоть и не оберегает от непрошеных мыслей или боли. Находиться здесь — это совершенно иное, нежели сидеть в пустой квартире. Да и история Ханны, продолжение которой очень интересовало Мелани, еще не окончена…
Но когда же сказать Шарлотте о своем решении? Не будет ли поздно сделать это через неделю? Не получится ли так, что она потом всю свою жизнь будет жалеть о том, что не воспользовалась этим шансом? Или же она будет злиться, если ее не будет рядом, когда Роберт придет в себя…
Мелани прислонилась к перилам, прислушиваясь к шорохам в доме. Сквозняк скользил по каменным стенам, потрескивала деревянная лестница. Время от времени что-то щелкало и раздавались какие-то шорохи. Может быть, здесь водились мыши? При этой мысли Мелани улыбнулась, и песня виллы потихоньку убаюкала ее.
Проснувшись, девушка обнаружила, что все еще сидит на лестнице, прислонившись к перилам. Утреннее солнце ярко освещало холл. Пение птиц заглушало звуки дома.
Мелани выпрямила заболевшие конечности. «Наверное, лучше было лечь в постель, — подумала она. — Как бы там ни было, мне уже не двенадцать лет».
Она вернулась в свою комнату, но у нее уже не было желания ложиться на кровать. Мелани приняла душ и оделась. На этот раз не для утренней пробежки. Она просто хотела посидеть у озера и снова предаться размышлениям, пока не проснется Ханна и не расскажет ей продолжение своей истории.
Мелани медленно прошла по дорожке, потом свернула на траву и поймала себя на мысли, что оглядывается по сторонам, ища садовника. Утренняя роса промочила насквозь ее спортивную обувь и увлажнила щиколотки.
Роберт как-то сказал, что любить для него — это то же самое, что бежать босиком по мокрому лугу, держась за руки. Они проделывали это много раз, и на какой-то момент Мелани представила себе, что именно это она сейчас и делает.
Пока она дошла до озера, штанины ее джинсов тоже промокли, однако это не смущало ее, потому что теперь она как бы чувствовала себя немного ближе к Роберту.
Она опустилась на широкий камень, где сидела накануне, слушая рассказ Ханны. Девушка бросила беглый взгляд на свой мобильный телефон, который молчал с тех пор, как позвонила Катя, а затем теснее запахнула куртку. Туман над озером медленно исчезал под лучами восходящего солнца. Некоторое время Мелани смотрела на водную гладь, которая покрывалась легкой рябью от утреннего бриза, а затем услышала позади себя какой-то лязг.
На ее лице промелькнула улыбка. Наконец-то! Садовник вышел на утреннюю рыбалку. Сегодня Мелани даже обрадовалась встрече с ним. Наверное, сейчас он исчезнет в камышах и будет там ждать, когда снова клюнет банка из-под пива или какой-нибудь ботинок.
— Доброе утро! — крикнул ей Томас. — Пожалуй, мне надо постепенно привыкать к тому, что теперь я больше не буду находиться у озера в одиночестве.
— Обещаю, что не буду выхватывать у вас из-под носа пивные бутылки, банки или рыбу. Но все же хорошая пара обуви была бы сейчас для меня весьма кстати.
— Если вам нравятся дырявые резиновые сапоги, я с удовольствием уступлю вам свой улов.
Мелани некоторое время смотрела на садовника, а затем спросила:
— Собственно говоря, зачем вы ходите сюда рыбачить, если в озере нет ничего сто́ящего?
— Потому что я вознамерился очистить его от мусора! — Томас ухмыльнулся, но затем покачал головой. — Нет, скорее потому, что мне, когда я смотрю на воду, лучше думается.
