Утром перед похоронами меня вызвала к себе Жизель.
Она насмешливо взглянула на мое грубое коричневое платье, которое когда-то принадлежало Ариане, и заявила:
— Ты можешь это снять. Ты останешься здесь.
— Что вы имеете в виду? — Я была уверена, что должна отдать последние почести своей подруге. — Почему мне нельзя пойти на похороны?
Вместо ответа я получила оглушительную пощечину. И без того узкие, выкрашенные в ярко-красный цвет губы Жизель полностью исчезли. Ее глаза злобно заблестели.
— Ты останешься здесь! За тобой будет следить Эрика, и храни тебя бог, если ты что-нибудь тут устроишь!
Эрика будет меня охранять? Это было то же самое, как если бы за мной присматривали бандиты Хансена. В присутствии Эрики я даже дышать не смогу, потому что она будет рассматривать это как преступление. Наверное, теперь она усядется со всеми ключами от дома в кабинете Жизель и будет делать вид, будто она здесь хозяйка. Возможность сбежать ускользнула от меня.
И я ничего не могла поделать. Словно окаменев, я повернулась и ушла в свою комнату. У меня болела щека, но сильнее, чем эта боль, была ненависть, которая жгла мне душу. Я убегу любой ценой!
Эрика не горела желанием идти на похороны. Как и остальные, она не проявила ни малейшей жалости к покойной. Более того, она не упускала возможности посмеяться над видом Арианы, умершей в своей постели. Даже в день похорон Эрика не удержалась от иронии.
— Ах, если бы Ариану увидели ее постоянные клиенты! — орала она на весь коридор и хохотала.
Остальные девочки воздержались от этого. Было видно, что они еще сохранили остатки совести.
Я стояла у окна, когда одетая в черное компания вышла из «Красного дома». Из других домов тоже вышли облаченные в траур женщины. Может быть, у Арианы было не много подруг, но, очевидно, в этой местности все же были люди, которые уважали ее и сожалели о ее смерти.
Через некоторое время я поняла, что, кроме Эрики, в «Красном доме» осталось очень мало людей.
Эрика была обрадована тем, что Жизель оказала ей такое огромное доверие, но ей было недостаточно того, чтобы, сидя на первом этаже, следить за тем, чтобы я там не появлялась. Когда все ушли, она поднялась наверх. Не постучавшись, Эрика ворвалась ко мне в комнату и с насмешливой ухмылкой уселась на кровать Арианы, на которой лежал лишь голый матрац.
— Может быть, тебе хочется сбежать отсюда? — спросила она тоном, которым могла расположить к себе любого клиента, какого только хотела.
Ее голос вызывал у меня отвращение. Эрика была насквозь фальшивой и опасной, как змея на рисовом поле.
Я молчала. Конечно, это не понравилось Эрике. Она поднялась и стала ходить вокруг меня, как кошка вокруг добычи, готовая в любой момент всадить в нее свои когти.
— Я вижу это по твоим глазам. Ты хочешь вернуться в свои джунгли, правда? Маленькая обезьянка хочет в джунгли…
Эрика захихикала над своей шуткой, а я почувствовала жгучую боль в груди. А что, если броситься на Эрику и сдавить ей горло? Тогда я обрету покой и смогу убежать. Однако мой разум быстро взял верх над эмоциями.
Эрика, возможно, и была моим врагом, но вина в том, что я попала сюда, лежала на других. И, в конце концов, мне не хотелось иметь еще больше неприятностей.
— Я могла бы открыть тебе клетку, обезьянка, — злобно «польстила» мне Эрика. — Мне не нравится, что ты находишься здесь и отбиваешь у меня клиентов.
Я посмотрела мимо нее на стену, а затем отвернулась к окну. Тучи в тот день рассеялись, и казалось, что солнечный свет — это привет, который Ариана посылала мне с небес.
Внезапно ногти Эрики впились в мои щеки и больно повернули мою голову набок.
— Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь! Или ты уже забыла, как разговаривать на нашем языке, обезьяна?
Я взвыла от боли и злости. Я проклинала себя за то, что у меня не хватает храбрости вскочить и ударить ее.
— Ну, попроси меня выпустить тебя отсюда! — зашипела Эрика.
Ее ногти оставили на моей коже кровавые следы, которые позже мне пришлось запудривать.
— Нет! — упрямо сказала я.
— Проси меня! — крикнула она.
— Нет, — спокойно ответила я, и потом мне еще некоторое время пришлось ощущать прикосновение ногтей Эрики к моим щекам.
Наконец моя соперница потеряла удовольствие от этой игры. Она отпустила меня и, тяжело дыша, смотрела на меня, словно ее же хватка забрала у нее последние силы.
— Ты кусок дерьма!
Пока Эрика обрушивала на меня все злобные ругательства, которые она знала, мой взгляд безучастно блуждал по комнате. Перед моими глазами возникали картины, как я убегу из этого борделя, как я оставлю все это позади и когда-нибудь увижу перед собой притоки Меконга.
Моя душа умчалась назад, в Сайгон, в тот вечер, когда я вместе с Тхань убежала на берег реки, чтобы понаблюдать за рыбацкими лодками и парусными кораблями. Я совершенно отчетливо видела перед собой красные паруса джонок и рыбаков в шляпах из рисовой соломки. И Тхань, чьи круглые щеки были коричневыми от солнца, тогда как моя кожа все еще была белой как молоко.
В то мгновение я не позволила себе думать о том, что случилось с Тхань. Я вцепилась в это мгновение и оставалась в нем до тех пор, пока дверь громко не захлопнулась на замок и одна из вышивок Арианы, напоминавшая о ее прежней жизни, не упала со стены. Эрика повернула ключ в замке, но мне было уже все равно. Я победила ее!
Наверное, теперь она будет распространять лживые истории о том, как я хотела сбежать. Но в тот миг она оставила меня в покое, и я могла готовиться к побегу.
Подходящий момент наступил следующей ночью. После того как последний клиент покинул «Красный дом», я переоделась. Я все еще чувствовала прикосновения мужчин на своей коже и не могла уснуть от отвращения.
С тех пор как дверь в комнату хозяйки борделя закрылась, прошло где-то полчаса. Этого должно быть достаточно. Жизель спала очень крепко, и, если мне повезет, я уже буду в Берлине, прежде чем обнаружат мое отсутствие. Берлин не мог находиться очень далеко… И даже если он находится далеко, я, по крайней мере, окажусь на достаточном расстоянии от Гамбурга, чтобы до меня не добрались бандиты Хансена.
Странно, но Эрика ничего не рассказала Жизель о нашей стычке. Все было тихо и мирно. Я восприняла это как добрый знак.
Я еще раз взглянула на пустую кровать, на которой Ариана испустила последний вздох, и повернулась к двери. Мне было трудно прислушиваться, потому что мое сердце гулко билось в груди. Мои ноги тряслись, и меня подташнивало — я с утра ничего не ела.
И все же мне удалось подойти к лестнице. Комната Эрики находилась напротив. Если она еще не спит, то, услышав шум, выйдет посмотреть, что происходит. Но сегодня, чтобы заслужить одобрение Жизель, она обслужила в два раза больше клиентов и, скорее всего, спала глубоким сном.
