у кого более серьезные раны.
Ачак понимающе улыбнулась, показывая, что ее не обмануть. Она знала, о чем спрашивала Арабесса. «Сколькие из них выжили?»
– Уверена, тебе любопытно, – ответила Ачак. – Но я искала тебя по другой причине. Король просит о встрече.
Радость Арабессы от того, что она прошла первое испытание, испарилась.
– Сейчас? – спросила она.
– Боюсь, да, – кивнула Ачак. – Он хочет видеть всех Мусаи.
«Наше наказание, – подумала она. – Моя кара. Видимо, он наконец вынес приговор».
К усталости прибавилось нехорошее предчувствие.
– Мне нужно переодеться, – сказала она.
Ачак положила руку на дверь, не давая закрыть ее.
– Четыре, – сказала сестра, пристально глядя на Арабессу.
– Четыре? – переспросила та.
Но Ачак уже пошла прочь по коридору, тени поглотили ее фигуру.
Осознание обрушилось на Арабессу, словно разгоревшееся пламя.
Четыре!
Четыре участника.
Осталось четыре претендента на трон.
И три отправятся в Забвение.
Один останется. Хотелось надеяться, что это будет она.
Несмотря на предстоящую встречу с королем, Арабесса не могла проигнорировать радостное волнение.
Шансы на ее победу уверенно росли.
Глава 24
В ушах Арабессы звенело, пока она стояла в тронном зале Короля Воров.
Несомненно, это было ее второе испытание, следующее препятствие, которое она должна была преодолеть или умереть, ведь даже одни только слова причиняли ей боль.
«Вы должны выступить на приеме по случаю помолвки Воровских домов Д’Энье и Волкова».
Приказ Короля Воров всплыл в ее памяти, и сердце заныло знакомой тоской.
«Помолвка Воровских домов Д’Энье и Волкова».
Зимри и Каттивы.
Праздник в честь их союза.
Доказательство того, что отношения Арабессы и Зимри окончены.
Неужели это какая-то злая неудачная шутка?
Арабессе она определенно не казалась смешной.
Стоя в своей маскировке Мусаи, состоящей из золотой маски и черной мантии, она смотрела на сидящего на троне короля, и ее снедало то, что она еще никогда не испытывала по отношению к нему: неистовая, праведная ярость. Арабесса ощущала себя лавой, бурлящей по обе стороны от тропы, на которой стояли они с сестрами. Ее магия хотела вырваться наружу и сжечь все на своем пути. Уничтожить приказ, который, словно кинжал, висел над ее головой в гигантском зале.
«Не вздумай ослушаться, – шептало нарастающее напряжение. – Увидишь, что будет, если решишься на такое».
Но Арабесса уже негодовала, сжимая руки в кулаки, пыталась сдержать крик, ее дары возмущались вместе с ней.
«Этого не может быть!»
«Все ложь!»
«Мы должны остановить это!»
Она знала, что уроки отца были жестокими, но никогда настолько безжалостными.
Заставить свою дочь выступать на приеме по случаю помолвки мужчины, которого она любила, воспевать его союз с другой: это возмутительно и неправильно.
Это наказание предназначалось ей одной.
Да, она чувствовала гнев сестер, но они переживали за нее, а не из-за того, что их вера и души были уничтожены.
Арабесса бы предпочла, чтобы ее целую неделю стегали плетью.
Плоть заживет, а душа… эта рана будет причинять боль до конца дней.
Что, как она поняла, было самым ужасным.
«Если будешь продолжать вести себя, как сегодня, тебе не выжить. А ты должна выжить».
Строгие слова отца.
«Быть частью этого королевства, даже маленькой частью, – это риск. Но чтобы сыграть важную роль… что ж, придется пойти на жертвы».
Значит, вот она, ее собственная жертва? Доказательство, что она может контролировать свои эмоции во время любых пыток? Что по-прежнему способна ясно мыслить и правильно действовать, пока утопает в своем собственном горе, в трауре, присутствуя на празднике в честь брака Зимри с другой?
А как же испытание, которое она недавно пережила? Прошла? Разве оно не имело значения? Неужели ничего из того, с чем ей предстояло столкнуться в этом месяце, не показывало, чего она стоит? Не доказывало, на что она способна?
«Ты должна выжить». Призыв ее отца.
Видимо, он хотел убедиться, что она сможет. Поэтому решил устроить ей такую проверку, узнать, способна ли дочь на подобный поступок.
Извращенная форма любви, последствия испытываемого им чувства вины за то, что он воспитывал ее таким образом, желая убедиться, что она выживет.
– Прием состоится в конце недели, – громкий голос Короля Воров вывел Арабессу из задумчивости. Она вновь посмотрела на фигуру в причудливом белом наряде, восседающую на черном троне. – Надеюсь, вы выберете подходящее произведение, – продолжал он, подавляющая древняя магия исходила от него серебряными волнами. – Возможно, не стоит говорить об этом, но я напомню: второй ошибки быть не должно. Только если она случится по приказу трона. Вам понятно? – Хотя увенчанный рогами головной убор скрывал его взгляд, Арабесса чувствовала, что внимание Короля Воров сосредоточено исключительно на ней.
«Ты должна уметь контролировать себя, Арабесса, – говорил он. – Садясь на трон, ты превращаешься в другого человека. Чувства и мысли больше не являются твоими. Тобой руководят желания твоего народа. Чувства твоего королевства. Изо дня в день ты должна приносить личные жертвы. Каждый день, пока носишь корону».
Отец хотел преподать ей урок, который она никогда не сможет забыть или проигнорировать. Дать понять, что нечто подобное может не раз повториться, если она дойдет до трона. Ибо Зимри и Каттива станут постоянной частью ее жизни независимо от того, примет она их союз или нет. И Арабесса должна быть уверена, что может действовать, руководствуясь не велением сердца, а желаниями и нуждами своего королевства.
Лишь благодаря этому пониманию она смогла утихомирить захлестнувшую ее ярость и ответить вместе с сестрами:
– Да, мой король.
Король медлил, затянутые в перчатку пальцы с когтями задумчиво барабанили по подлокотнику. Должно быть, он остался доволен услышанным, потому что в ответ сказал лишь одно:
– Можете идти.
Выйдя из тронного зала, Арабесса продолжала молчать, они с сестрами прошли по ониксовому залу мимо места, где другие ожидали аудиенции короля. Она не обращала внимания на приглушенную болтовню, пока присутствующие разглядывали Мусаи.
Впервые Арабесса порадовалась страху, который с помощью последнего выступления они внушили присутствующим. Никто не осмеливался преградить им путь или остановить, чтобы поговорить, и это позволило Арабессе молча кипеть от гнева.
Как только они добрались до своего личного этажа под дворцом и собрались в своей общей приемной, дверь со щелчком закрылась, и Арабесса повернулась к сестрам.
– Вы знали, что он отдаст такой приказ?
Ния и Ларкира быстро переглянулись.
Недовольство Арабессы усилилось.
– И не подумали предупредить меня?
– Мы не знали, как все будет на самом деле, – объяснила Ларкира, поднимая руки и как бы успокаивая сестру. – Когда Зимри рассказал нам о просьбе Каттивы…
– Зимри
