— Не подходите ко мне! — завизжала псевдо-принцесса.
Бледнее титановых белил трактирщик исчез за стойкой. Мушкетер, отставив свою кружку, напряженно изучал обстановку. Одинокий посетитель, спящий в салате, приподнял голову, стряхнул со щеки прилипшие ингредиенты и снова рухнул лицом в блюдо. Вольф вскочил и загородил бандиту дорогу.
— Остынь, парень. Не по тебе кафтан.
— А это, что еще за крендель? — бандит оглянулся на своих подельников. — Замочить его?
— Валяй!
Бандюга замахнулся ножом, но Вольф сделал молниеносное движение. Нож со звоном отлетел в сторону, а нападавший, скорчившись от боли, схватился за вывихнутую руку.
— Ах ты, гад, трам пам пам! — выругался он
— Заткнись, язык вырву, — цыкнул на него Вольф.
Одновременно прозвучали два выстрела. Одна пуля просвистела над головой у Вольфа, другая, выпущенная мушкетером, выбила пистолет из руки стрелявшего бандита. Постойте, постойте! Что-то тут Кощей перемудрил. Стрелять-то мы не договаривались, тем более — настоящими пулями. Бандиты всей гурьбой бросились на Вольфа. Тот подхватил скамейку и весьма успешно начал ей обороняться.
— Говорила мне мама: не убивай на ночь, сынок, кошмары будут сниться, — сказал мушкетер, доставая шпагу. — Придется нарушить матушкин наказ.
Я фехтовать не умел, да и шпаги у меня не было. Левкии дробовик и мой пистолет (уже не в первый раз) остались в комнате наверху. То есть мы совсем безоружны, а у бандитов были шпаги и ножи. Левка схватил топор на длинной ручке, лежавший у камина, мы с Лешеком разломали стол и вооружились дубовыми ножками. Началась общая потасовка. Летела посуда, трещала мебель, звенели разбитые бутылки. Мы больше мешали друг другу, чем помогали, наши противники, кстати, тоже. Наконец мы разобрались, что наиболее опытный боец — тот мушкетер, которого я называл Атосом, он дрался сразу с двумя головорезами. Неплохо были подготовлены к рукопашной и Вольф, и Лева — они взяли по одному сопернику. Мы с Лешеком связали каким-то ремнем бандита с вывихнутой рукой, чтобы он не строил всякие пакости типа катания бочек и переворачивания столов, а сами старались помочь нашим бойцам, атакуя своими импровизированными дубинками их противников с тыла.
Вскоре мушкетер заколол одного бандита. Вольф подобрал шпагу убитого и продырявил своего противника. Остальные, видя, что дело плохо, ринулись к выходу. И тот, связанный, тоже. Под наше улюлюканье они потолкались в дверях и покинули разгромленное помещение. Через некоторое время мы услышали удаляющийся топот конских копыт. Из-за стойки показалась голова трактирщика. Он уже был не бледный, а лилово-красный, как свекла.
— Это ребята из шайки Черного Билли, — прокомментировал он.
Ну, Кощей, ну умница. Знает, какими должны быть бандиты из местной шайки. Только зачем им понадобились деньги из кассы хозяина? Ведь они должны были всего лишь попытаться увести царевну, а не грабить трактирщика.
— Здорово мы побили ребят Черного Билли! — довольно произнес мушкетер, вытирая шпагу и убирая ее в ножны.
Возвращаясь к столику, я наступил в липкую лужу. Кровь? Разве у Кощеевых фантомов, или как их там, биороботов, есть кровообращение? Впрочем, ради достоверности все может быть.
— Кстати, хозяин, — сказал мушкетер. — Неплохо бы в честь победы каждому по бутылочке заморского за счет заведения!
— И не мечтайте! Да если бы я отдал им недельную выручку, это нанесло бы мне меньший ущерб, чем то, что вы мне тут устроили! Посуда, мебель, витрина, бутылки! Вам, конечно, делает честь, что вы заступились за даму, но мне-то что прикажете делать? К тому же вы, сударь, и так задолжали мне полдолбона-с!
— Я оплачу ваши убытки, — произнесла дубль-царевна. — Только не сейчас. Как только доберусь до дворца, мой папа переведет на ваш счет кругленькую сумму. Тысячи ендриков хватит?
Трактирщик потерял дар речи. Конечно, хватит. Правда, это всего лишь журавль в небе. Лично у меня были большие сомнения, захочет ли настоящая царевна, добравшись до своего папеньки, раскошелить его на тысячу ендриков. Но выглядело эффектно. Даже спящий в салате пошевелился и издал какой-то звук.
— Ладно, — смягчился трактирщик. — Две бутылки на всех. Поймите меня правильно, я же еще не получил свою тысячу. Уберите только трупы. Я дам вам телегу и лошадь. Свезите на кладбище, тут неподалеку, прикопайте хоть чуть-чуть, там много всяких неизвестных могил. А мы пока с Кайсой наведем тут маломальский порядок. Кайса!
Хозяйка вышла из кухни, неся в руках блюдо с дымящимся пудингом. Она невозмутимо перешагнула через труп бандита и поставила блюдо перед принцессой.
— Вот, пудинг для госпожи!
* * *
Лева быстро и ловко запряг мохноногую ломовую лошадь в телегу, мы погрузили тела бандитов и сами уселись вдоль бортов, свесив ноги. Мушкетер вызвался поехать с нами, мы особо не возражали.
— Смотрите, у коновязи нет лошадей, — сказал «Атос».
— Ну и что?
— Ведь бандиты прискакали на конях. Значит, коней убитых товарищей они забрали, а их тела оставили…
— О, нравы… — согласился я с ним.
Кладбище действительно оказалось недалеко — проехав немного по большаку, мы свернули на проселок и вскоре на пригорке увидели кресты. Время было — чуть за полночь. Взошел месяц, слегка освещая наш путь. Мы проезжали мимо холмиков без крестов. Меж ними белели какие-то камни. Вглядевшись, я понял, что это не камни, меня охватила жуть. Это были черепа! Причем, маленькие черепа, возможно детские.
Тихонько фырчала лошадь, чуть слышно поскрипывало левое заднее колесо телеги.
— А вдоль дороги — мертвые с косами стоять. И тишина… — процитировал я.
— Тихо ты! — цыкнул Лешек. — Еще накличешь чего!
И в самом деле, в тишине вдруг приглушенно прозвучал отчаянный женский крик.
— Ну вот, — сказал Лешек, — Я же говорил.
— Это кричит женщина! — воскликнул мушкетер. — Мы должны срочно спешить на помощь!
— Так, — протянул Вольф. — Кто на этот раз? Цыганки, русалки, вурдалаки…
— А бывает какая-нибудь подземная нечисть? — спросил я.
— Это упырь! — крикнул Лешек, хватаясь за вожжи, чтобы развернуть кобылу назад. — Упыри, они бабами тоже бывают!
Между тем мы поравнялись со свежим холмиком, оттуда-то и раздавались звуки:
— Э уый! Э уый! Я ыая-а-а!!! Ама-и-э!!!
Какое-то смутное предчувствие кольнуло меня.
— Ребята, короче, надо помочь! Всю ответственность беру на себя!
Я спрыгнул с телеги, схватил лопату, которую нам выдал трактирщик, и принялся расшвыривать холмик так, что комья земли разлетались как искры бенгальской свечи. Около могилы валялись еще две лопаты, маленькие, с короткими черенками. Их схватили Лева и мушкетер и стали мне помогать. Вольф зажег факел, которым нас тоже снабдил трактирщик. Могила была неглубокая, меньше метра, поэтому вскоре лопата ударилась о деревянную крышку гроба.
— А здесь глубоко и не закапывают, — сказал мушкетер. — Хоронят-то гномы в основном. Потому вот и всплывают, кости-то.
Поднять гроб без веревки довольно сложно, поэтому я засунул штык лопаты под крышку, приподнял ее, а дальше потянул руками. Из гроба поднялась девушка в белом саване. Она рыдала, не веря в свое спасение.
— Ванька! Ты?!
Девушка вцепилась в меня холодными руками. Ребята отступили на шаг, Лева и мушкетер перекрестились. Я тоже отшатнулся, пытаясь разглядеть в неярком свете факела лицо девчонки. Боже правый, это ж была Ленка! Вот это да!
— Мужики, мы же Ленку спасли! — воскликнул я. — Еще б чуть, и она там бы задохнулась. Как же ты оказалась в гробу-то?
— Вы знакомы? — удивился Вольф.
Ленка продолжала трястись и плакать, издавая какие-то нечленораздельные звуки, и вела себя совершенно неадекватно. Мы вытащили ее на поверхность, но Ленка кричала, вырывалась и рвалась обратно. Я догадался, в чем дело — на дне гроба оставался ее любимый плеер. Пришлось слазить туда за ним. Ленка вцепилась в плеер и залилась слезами. Пока она приходила в себя, обильно орошая мой анорак, ребята вытащили гроб, раскопали поглубже могилу, бросили туда трупы бандитов и присыпали землей. Все, можно возвращаться в трактир. Но я попросил ребят немного подождать. Надо было расспросить Ленку, как она оказалась в могиле, благо, что она пришла, наконец, в себя.
— Меня вытащили прямо в спальном мешке из избушки, в которой мы ночевали за Пастью Дракона. Сделали укол, наверно какую-то наркоту, потому что дальше я впала в нирвану и ничего не помню, только состояние легкости и эйфории… Потом я очнулась в гареме среди телок какого-то хмыря. Телки говорили, что хмырь, в смысле господин, выбрал меня любимой женой. А я такая, говорю, мол, не хочу я быть его женой, не любимой, не нелюбимой! Если б вы видели того господина! Мюллер — самый натуральный!
— Ясно, это Бэдбэар, — сказал я. — Да он вообще сексуальный маньяк какой-то!
