Коровин и я пересылали все сообщения Филби в Центр, стараясь дать объективную оценку и предупреждая об опасности. Ответ Москвы не заставил себя долго ждать: «Маклина надо сохранить на месте как можно дольше».
На исходе 1950 года тиски начали неудержимо сжиматься. Ищейки сузили число подозреваемых до тридцати пяти. К январю 1951 года их число сократилось до четырех дипломатов: Поля Гор-Бута, Роджера Мейкинза, Майкла Райта и Дональда Маклина.
Английским контрразведчикам пришла в голову мысль: кличка «Гомер» начинается с буквы «Г», фамилия Гор-Бут — тоже с этой буквы. Нет ли тут прямой связи?
Англичане остановились на фамилии Гор-Бута еще и потому, что им вспомнились признания Вальтера Кривицкого. Этот известный шпион, служивший начальником Западно-Европейского отдела ГПУ, был направлен в Париж. Когда он узнал, что его друга Игнаца Рейсса — тоже агента ГПУ и скрытого противника сталинского режима, — нашли убитым, Кривицкий понял, что и его песенка спета. Получив из Москвы билет и паспорт для возвращения в СССР, Кривицкий окончательно догадался, чем дело пахнет, и решил бежать. После ряда сногсшибательных приключений он объявился в ноябре 1937 года в Нью-Йорке и многое рассказал ФБР. В следующем году Кривицкий написал книгу «Я был одним из агентов Сталина». Через несколько месяцев после ее опубликования его нашли в вашингтонской гостинице мертвым. Кривицкий был убит выстрелом в голову.
Давая свои разоблачения американской разведке, Кривицкий назвал имя одного советского агента, служившего в английском МИДе. Он когда-то учился в Итоне и окончил Оксфордский университет. Это описание подходило к Гор-Буту. Подозрение, казалось, попало в точку, но тут контрразведка откопала какой-то факт — какой точно, я не знаю, — который полностью оправдал Гор-Бута.
Ким Филби не имел никакого отношения к этому ложному следу. Некоторые авторы в своих книгах о кембриджском звене агентов утверждают, будто он нарочно указал контрразведчикам на Гор-Бута. Это — бессмыслица. У него не было причин вмешиваться в эти дела. Филби ограничивался наблюдением за ходом работы по «Веноне». Каких трудов ему это стоило, мы легко могли себе представить.
И без того краткий список подозреваемых сократился до троих. Маклин мог быть задержан в любую минуту. Поэтому Филби, посоветовавшись с Бёрджессом, который по-прежнему жил в его доме, решил, что МГБ и главное Маклин должны быть предупреждены.
Так как по причинам безопасности ни он, ни Бёрджесс не имели прямой связи с нашими агентами в Вашингтоне, лондонская резидентура оставалась их единственной связью с нами. Послать телеграмму было слишком рискованно, так как ФБР наверняка знало, что Филби известны имена лиц, находящихся под подозрением. Гай решил, что он сам поедет в Англию и даст сигнал тревоги. Но как было выехать из Соединенных Штатов, не возбуждая подозрений?
Бёрджесс не мог отлучиться из посольства даже на сутки, не мог использовать никакой предлог, скажем, сообщить сэру Оливеру Фрэнксу, что его престарелую маму вдруг спешно отправили в лондонскую больницу. В сложившейся обстановке даже самый зеленый новичок в контрразведке без труда бы понял, в чем дело. Поэтому Бёрджесс, у которого идеи били, как из фонтана, предложил сыграть на своей плохой репутации и добиться отправки домой. Ему нужен был только предлог.
Капризы Гая давно уже дискредитировали его в глазах посла, который не только невзлюбил его, но и сильно побаивался острого языка Бёрджесса. Только благодаря последнему обстоятельству, он не решался отчислить Бёрджесса из посольства.
Гаю нужно было лишь зайти в своих безобразиях подальше, с тем, чтобы терпение посла истощилось и он отправил бы его в Англию. Бёрджесс ухватился за первый представившийся случай и устроил скандал.
28 февраля 1951 года он получил приглашение в Чарльстон (Южная Каролина) в качестве представителя Великобритании на конференцию по вопросам международных отношений, которую устраивали слушатели частной военной академии «Цитадель». С утра пораньше Гай сел в свою машину марки «Линкольн» и отправился из Вашингтона в Чарльстон. Ему предстояло проехать 560 миль. По дороге он подсадил к себе попутчика в форме летчика ВВС Соединенных Штатов по имени Джеймс Терк. Они не отъехали еще и двадцати миль от Вашингтона, как около Вудбриджа (Виргиния) полицейский патруль на мотоцикле остановил Бёрджесса за превышение скорости. Гай показал ему свое дипломатическое удостоверение, и тот его отпустил, но при этом известил свое начальство об инциденте. Гай повторил такой же маневр в Эшланде (тоже штат Виргиния), где обогнал колонну военных грузовиков со скоростью 90 миль в час, и имел точно такой же результат. Проверив его документы, дорожный полицейский позволил ему ехать дальше. Когда они подъезжали к Ричмонду, Бёрджесс попросил своего пассажира сменить его за рулем. На шоссе номер 301 близ Питтсбурга «Линкольн» в третий раз намного превысил скорость. За ним помчалась полицейская машина. Терк предъявил свои водительские права, но в разговор вмешался Бёрджесс. Он стал размахивать своим дипломатическим удостоверением и во все горло кричать, заявляя, что американец — его «шофер». На этот раз полицейский не проявил снисхождения и велел им следовать в полицейский участок. Телефонный звонок в центр дорожного управления подтвердил, что Бёрджесс уже дважды за один день нарушал правила дорожного движения. Его тут же на месте оштрафовали на пятьдесят долларов, а районный судья передал дело о нарушении губернатору Виргинии.
В Чарльстоне Бёрджесс распрощался с Терком и взял номер в гостинице. Следующий день он благополучно отсидел на конференции и в понедельник, 5 марта, возвратился в Вашингтон.
Через десять дней начальник Протокольного отдела госдепартамента получил от губернатора Виргинии гневное письмо с жалобой на неоднократные и вопиющие нарушения Бёрджессом Дорожного кодекса, которые могли повлечь за собой трагические последствия. Далее губернатор обвинял британского дипломата в непочтительном и грубом обращении с представителями закона.
Как и следовало ожидать, письмо губернатора получили в британском посольстве вместе с копией заявлений, сделанных полицейскими, которые были далеко не лестными для Гая. 7 апреля посол Фрэнкс посоветовался со своим МИДовским начальством. Девять дней спустя, по возвращении с уик-энда Бёрджесс был вызван к послу и уведомлен об выдворении с позором в Англию. Бёрджесс, притворно разгневавшись, вылетел из комнаты, хлопнув дверью. 18 апреля британское посольство информировало госдепартамент Соединенных Штатов о том, что Бёрджесс отозван министерством иностранных дел Великобритании и покинет Вашингтон в ближайшее время.
В начале 1993 года я встретился с сотрудниками ФБР, занимавшимися делом Бёрджесса в 1951 году. Они по-прежнему были уверены, что он уехал из Вашингтона не по своей воле и его скандальное поведение с дорожной полицией не имеет никакого отношения к какому-либо задуманному им плану. Как же они ошибались! Повторяю, эту тактику сфабриковали Филби и Бёрджесс для того, чтобы Гай смог вернуться в Англию.
Перед отъездом Бёрджесса оба друга обедали вместе, и Ким впервые объяснил Гаю всю серьезность положения. Еще одна часть телеграммы поддалась расшифровке, а она касалась новой детали, все ближе подводящей американцев к «Гомеру». Наш дежурный шифровальщик в предложении, пояснявшем текст, упомянул слова: «наш вашингтонский агент». А телеграммы-то он зашифровывал и отправлял из Нью-Йорка! Кто бы там ни был этот посольский «Гомер», но с точки зрения Гарднера он ездил из одного города в другой после 5 июня 1945 года, специально для передачи телеграмм за № 72 и № 73 своему советскому связному. Филби сразу понял, что это был Маклин. Он очень хорошо помнил, что Мелинда в 1945 году жила у своей матери в Нью-Йорке и Дональд часто приезжал из Вашингтона, чтобы повидаться с ней.
За обедом друзья составили план, по которому, во-первых, надо было предупредить Маклина в Лондоне, и, во-вторых, устроить ему побег, ставший теперь неизбежным. Нельзя было терять ни минуты: МИ-5 могла арестовать Дональда в любой момент. В конце обеда Филби заставил Бёрджесса поклясться, что после отъезда Маклина в Советский Союз он останется в Лондоне и не сдвинется с места. Ким объяснил ему, что если Гай дрогнет и отправится в Россию вместе с Дональдом, то логичным шагом контрразведки будет его — Кима Филби — арест. Бёрджесс дал ему честное слово, что не уедет из Лондона. На этом друзья расстались. Они знали, что им надо спешить, ведь океанскому лайнеру «Куин Мэри» потребуется по крайней мере пять дней, чтобы пересечь Атлантику.
В это время я в нервном напряжении ждал в Лондоне дальнейшего развития событий. Последний раз Энтони Блант виделся с Маклином в апреле. Дональд выглядел встревоженным и озабоченным и, по словам Бланта, был близок к срыву. Конечно, Маклин уже видел, что на работе к нему относятся с подозрением, сослуживцы его избегают и секретные документы больше не попадают к нему на стол.
