Естественно, появиться там мы должны безо всякого шума.
Фьора сойдет за итальянскую кузину вашего мужа или за его племянницу, с которой случилось несчастье, а я буду ее дуэньей.
Кроме этого, я не боюсь ни работы по дому, ни предстоящих родов.
— Вы хотите жить там одни?
— Конечно, — ответила Фьора. — Юный Флоран мне предан, но он ничего не знает, и будет лучше отослать его в Рабодьер.
— Это невозможно! — решительно ответила Агнелла. — Как вам известно, дом стоит на отшибе. Там обязательно нужен мужчина, чтобы приносить воду, дрова и выполнять другую тяжелую работу. Флоран работал там в саду, знает окрестности и живущих поблизости. Если мы будем выдавать Фьору за племянницу мужа, то его появление никого не удивит. Почему бы ему все не рассказать? Разве он не заслуживает доверия?
Фьора покраснела и ничего не ответила. Леонарда взялась все объяснить:
— Вполне заслуживает, но Фьору стесняет то, — и вы должны это также знать, — что Флоран в нее влюблен сотого момента, как познакомился с ней здесь, у вас. Она опасается… что это слишком сильно заденет его, возможно, ранит…
— Вы плохо его знаете, — возразила Агнелла. — Он будет горд оказанным доверием и тем, что ему будет поручено охранять ту, которую он любит. А теперь нам надо поговорить о более важном: о ребенке. Что вы собираетесь с ним делать?
С собой вы не можете его взять?..
— Знаю, — кивнула Фьора, — и поймите, как тяжело для меня принять подобное решение. Я не могу представить, что больше никогда его не увижу! Видимо, придется найти приемных родителей, которым можно было бы доверять…
— И вы не подумали о нас! — воскликнула Агнелла с искренним возмущением. — Где вы найдете лучших родителей, чем я и Агноло? И где еще вам будет удобнее его увидеть в любой момент, как только вы захотите? Послушайте! Да вы можете быть его крестной матерью!
При этих словах Фьора встала и обняла эту великодушную женщину.
— Признаюсь: я так и думала, что вы это предложите.
— И все-таки не были в этом уверены? Почему?
— Я была в вас уверена как в женщине. Но у вас есть муж, а он мог воспротивиться, я хорошо знаю его взгляды на жизнь!
— Просто вы не знаете, какое у него сердце! Решительно, дорогая, вы плохо знаете мужчин! Воспитывать, как своего собственного, ребенка монсеньора Лоренцо и своей дорогой донны Фьоры? От счастья мой Агноло будет на седьмом небе!
Так оно и произошло. Банкир со слезами на глазах благодарил молодую женщину за такое доказательство хорошего к ним отношения, которое она предоставила.
— Я сделаю из него человека, достойного вашего дорогого отца, — пообещал он.
— А если это будет девочка? — спросила растроганная Фьора.
— Тогда она станет любимицей этого дома!
Оказалось, что Агнелла знала лучше и Флорана и прекрасно все рассудила. Узнав, что от него ожидают, он стал на колено перед молодой женщиной, как рыцарь перед своей дамой, и поклялся охранять ее и будущего ребенка и, если будет надо, то отдать за них жизнь. Став обладателем тайны, от которой зависело будущее горячо любимой женщины, он был невероятно горд и к тому же полон восторга: его восхищала перспектива долгого совместного пребывания под одной крышей с Фьорой.
Флоран, конечно, испытывал и беспокойство при мысли о Хатун и о том, как она воспримет его столь длительное отсутствие, но даже если по возвращении его и ожидал бы настоящий ураган, то и тогда игра стоила свеч.
В последующие три дня Фьора и Леонарда вели себя как иностранки, приехавшие с визитом к родственнику. Вместе с Агнеллой они сходили в собор Парижской Богоматери, в Сен-Шапелль, посетили кладбище. Там они подали милостыню и почтили блаженную Агнессу дю Роше, замурованную в возрасте восемнадцати лет в каменной келье с маленьким окошком, в которой она прожила до девяноста восьми лет. Там было постоянно много молящихся женщин, которые заглядывали в это окошко, но ничего не видели, кроме кучи грязных тряпок, среди которых было невозможно различить человеческое лицо. Фьора бросила в темный провал две золотые монеты.
— Она их не сохранит, — тихо сказала Агнелла, — вечером придет какой-нибудь несчастный, и она их ему отдаст. Но вы все равно сделали доброе дело.
И действительно, изнутри послышался слабый голос, который, казалось, больше не принадлежал этому миру. Агнесса поблагодарила ее от имени Всевышнего и благословила.
— Как могла молодая девушка приговорить себя к такой пытке? — удивилась Леонарда. — Лучше бы пошла в монастырь!
— Возможно, ей надо было раскаяться в тяжком грехе. Говорят, что Агнесса была из благородной семьи, но полюбила человека ниже ее по происхождению и родила от него ребенка. Ее отец собственными руками убил возлюбленного дочери и новорожденного. Едва оправившись после родов, Агнесса отправилась к парижскому епископу и просила благословить ее на добровольное заточение. Таких келий несколько. Я могу показать вам могилу Алике де Бурготт, которая умерла в 1466 году.
Но Фьора не захотела идти к могиле еще одной добровольной затворницы. Такое непомерное раскаяние отталкивало ее, и если она и понимала, что отчаяние может толкнуть женщину пойти в монастырь, где она сохраняла жизнь, этот божий дар, то она считала слишком ужасной идею такого рода самоубийства, которое, впрочем, им и не было, поскольку все эти люди, живущие в постоянной сырости и холоде, долгие и долгие годы цеплялись за жизнь. В тысячу раз лучше умереть от солнечного удара на знойных дорогах, ведущих к Компостелу, или утонуть в море, направляясь к Гробу Господню, в Святую землю!
Грех ее любви был несравненно более тяжким, чем у этой Агнессы, но Фьора содрогнулась, представив себя на месте этой несчастной, томящейся долгие годы в этой промозглой могиле.
Леонарда это поняла и увела ее прочь.
— Это неподходящее зрелище для будущей матери, — шепнула она. — И если господь так строг к людям, то после Страшного суда у него в раю будет совсем пусто!
Фьора благодарно улыбнулась ей, а под плащом положила руку на живот, как бы защищая будущего ребенка. Шли дни, и она все больше привязывалась к этому пока незнакомому существу, которое развивалось в ней, и начинала задумываться о том, что предстоящее расставание может обернуться совсем не освобождением, а жестоким испытанием.
Пока обе женщины гуляли по Парижу, Флоран, по приказанию Агноло, сделал несколько поездок в Сюрен для того, чтобы как можно лучше подготовиться к предстоящей зиме. Благодаря заботам Флорана и предусмотрительности Агнеллы все было своевременно подготовлено, и когда на четвертый день Фьора и Леонарда попрощались со своими друзьями так же весело и шумно, как здоровались по приезде, они знали, что могут смотреть в будущее более или менее спокойно. Добрые люди с улицы Ломбардцев вряд ли смогут сопоставить благородную и элегантную даму, которая будет приезжать к Нарди после рождения ребенка, с той молодой итальянской девушкой, которая была у них в октябре.
