— Но ПТР я бросить не имею права! Ты понимаешь⁈ Не имею права!!
Нужно признать, Воронцова понять было можно. Необходимое для будущего боя оружие действительно бросать вот так в поле было нельзя.
— Оставайся здесь и прикрывай.
— А ты?
— А я туда, — кивнул в сторону немцев.
К моему удивлению, Воронцов не стал возражать, а сказал, что будет двигаться за мной. Да и бесполезны были сейчас любые возражения.
Последние слова командира я вообще почти не расслышал, потому что уже бежал на выручку нашим.
Расстояние, которое мне необходимо было преодолеть, было около полукилометра. Я не был спринтером, но бежал со всех ног, прекрасно понимая, что сейчас каждая секунда буквально на вес золота.
Бежать по мокрому от дождя полю было мало того, что неудобно, но ещё и страшно. Делая очередной шаг, я вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: «Интересно, это поле заминировано или нет?»
Вопрос был риторическим. И ответить на него я мог лишь опытным, экспериментальным путём.
За сегодняшний день Воронцов ничего о минах не говорил, а потому была и надежда на то, что их тут не было. С другой стороны, зная о том, что немцы наступают по территории между городами, в связи с тем, что людей не хватало, вполне могли и заминировать, а потому не исключался вариант, при котором Воронцов просто не успел или забыл меня проинформировать о минном поле. А может быть, он и сам не знал об их наличии. Впрочем, это сейчас уже было неважно. Деваться мне всё равно уже было некуда, я бежал, а никаких взрывов не происходило, из чего можно было сделать вывод, что никаких мин тут попросту нет, и я просто дую на воду, как положено обжигавшемуся на молоке.
Где-то посредине дистанции услышал две автоматные очереди, которые доносились со стороны пригорка.
«Твари, в кого они там стреляют⁈ Неужели раненых добивают⁈» — зло подумал я, получив очередную порцию адреналина.
Неистовое желание как можно скорее достигнуть цели дало прилив энергии по всему организму, и я прибавил темп, как только мог.
Наконец, почти добежав до края поля, где начинался склон, снял винтовку и, упав на землю, пополз в густой траве, стараясь незаметно преодолеть последний десяток метров и выйти на позицию для стрельбы.
А вскоре мне открылась безрадостная картина.
Глава 25
И снова бой
Немцы, догнав машину медицинской службы, поступили так, как поступали и поступают все подлые и мерзкие твари во все времена.
На асфальте рядом с машиной сразу заметил двух лежащих на обочине красноармейцев. Один был, скорее всего, шофёром автомобиля, а второй какой-то молодой парень. Очевидно, что именно их только что застрелили — у каждого из них была грудь в крови, отчётливо виднелись раны и клочья одежды.
Ну, а после того, как звери в человеческом обличье расправились над мужчинами, они, естественно, занялись издевательством над противоположным полом.
Что конкретно мотоциклисты собирались сделать, я, разумеется, не знал. Просто ли они хотели посмеяться над двумя беззащитными женщинами, или у них были куда более скотские планы, мне это было неведомо.
Да это и не суть важно. Двумя двойками, смеясь и улыбаясь, они срывали одежду с сопротивляющейся Анны Ивановны Предигер, главврача госпиталя, и лежащей на обочине и, вероятно, находящейся в обмороке Алёнки.
Что у одной, что у другой уже были разорваны на груди халаты и гимнастёрки.
— И какой дурак может заявлять, что эти твари являются солдатами и вообще людьми⁈ Нелюди это! Не-лю-ди!! — проскрежетал я сквозь сжатые челюсти.
«Как бы зубы не сломать…» — всплыла отрешённая мысль.
Обдумывания и обоснования мгновенно пролетели в голове, и я приступил к отстрелу, начав уничтожение с тех, кто издевался над лежащей на земле Алёной.
С них я решил начать потому, что они двигались намного меньше, чем их камрады. Жертва лежала без сознания и была, соответственно, неподвижна, поэтому они никуда не торопились и не суетились. Те же, кто рвал одежду на главвраче, получали отпор, поэтому были более сложными целями.
Не успел первый немец получить свою порцию свинца, а я уже вновь нажимал на спусковой крючок.
После того, как умер второй, оставшаяся двойка, которая при выстрелах растерялась, бросила свою жертву и побежала к ближайшему мотоциклу.
Третий рухнул, получив пулю в шею, так и не добежав до своего трёхколёсного транспортного средства, а вот четвёртый оказался самым прытким и таки успел запрыгнуть в коляску, и даже дотронуться до пулемета, прежде чем получил заслуженную награду, отлитую из свинца, в глаз. И хотя пули были не серебряные, но и свинец, тем не менее, действовал на нежить достаточно эффективно. Правильно действовал.
Немец уснул вечным сном, а я, не став подниматься, сфокусировал взгляд и вновь пробежал им по поражённым целям, готовый в любую секунду выстрелить последним патроном по недобитому врагу.
Но движения со стороны покойников не было. Оно и понятно, пуля от мосинки шутить не любит, особенно когда попадает в жизненно важные для функционирования всего организма органы. Все немцы неподвижно оставались на своих местах, и я стал размышлять над возможностью идти вперёд.
«Идти или подождать пару минут? Вдруг еще какие немцы появятся? — думал я, окидывая округу сфокусированным взглядом.– С другой стороны, у меня всего один патрон, и если появится враг, то стрелять по нему мне будет попросту нечем. А значит, нужно вооружиться. И сделать это можно, забрав трофейное оружие у немцев. Им оно теперь всё равно уже не нужно».
— Не пугайся, это я, — неожиданно прохрипели сзади, выбив меня из размышлений.
Повернувшись, с удивлением увидел запыхавшегося и полностью вымотанного Воронцова. Несмотря на летнюю погоду, с чекиста валил клубами пар, как из паровоза.
Как он умудрился бежать за мной с ПТР, которое весит семнадцать с лишним килограмм, при том, что у него была сквозная рана в груди, я понять не мог. То ли рана не так болела, то ли человек был великого мужества и несгибаемой силы воли.
Скорее второе. Воронцов был действительно сделан из легированной стали, ибо всегда был со мной на передовой, хотя рана его была более чем серьёзной. Если бы он лежал в госпитале, то ему никто бы и слова не сказал, что он не в рядах обороняющихся. Но лейтенант госбезопасности был не из тех, кто в трудную минуту готов отсидеться в стороне. Он делал всё возможное, чтобы помочь нам сражаться с врагом. И хотя эти слова звучат несколько пафосно, они были самой настоящей сермяжной правдой — Воронцов делал всё, что мог, невзирая на боль.
Вот и сейчас он не остался в стороне и прибежал за мной на выручку попавшим в западню раненым.
— Нельзя так пугать, — сказал я и, поднявшись, помог ему присесть.
— Больше не буду, — стараясь отдышаться, кивнул Воронцов, положив ПТР на траву.
Принял оружие, посмотрел в сторону дымящейся машины и передал свою винтовку лейтенанту.
— Там, как и в ПТР, всего один патрон остался. Дай мне свой ТТ, а ты прикрывай.
— А ты всех перебил? Сколько их там было?
Я доложил.
— Хорошо. На… — сказал тот, вытащил из кобуры пистолет, протянул его мне, а сам, взяв винтовку, лёг и приготовился к стрельбе. — Только ты, это, давай, аккуратней там.
Обменявшись оружием, пригнулся и побежал по склону вниз, держа пистолет перед собою и готовый начать стрелять в недобитых противников в любую секунду.
При приближении увидел поднимающуюся с земли фигуру. Это оказалась Анна Ивановна. Она мутным взглядом посмотрела на меня, закрывая рукой разорванный на груди халат, и подошла к лежащей на обочине Алёне. Нагнулась к ней, похлопала ладонью по щекам.
Потом заметила моё приближение и подняв одну руку вверх, устало крикнула:
— Это мы — свои.
Не знаю, опознала ли меня в этот момент или нет, но очевидно, что приближающегося солдата она идентифицировала не как противника, потому что отвернулась от меня, встала перед Алёной на колени, подняла её голову и вновь похлопала по щекам.
