В этот раз к окну отвернулась демонстративно и уже через секунду почувствовала себя глупо. Какого лешего я творю?! Признаваться, что ты самолично записалась в категорию «бабы-дуры», подтвердив тем существование этой самой категории, оказалось тошно даже самой себе. Поэтому за час с лишним пути я убедила себя: ты всё сделала правильно. А перед самым заездом в город уснула, утомившись тягостными измышлениями.
— Юля, — потряс меня Глеб за плечо. — Приехали.
Я открыла глаза и малость обалдела — он привёз меня к дому. Выходить из машины отказалась и тихо проскрипела:
— Вези меня на квартиру.
— Тебе нельзя говорить! — воскликнул он и попытался вытащить меня наружу. Это уже даже смешно. Я повращала глазами, взывая его отлепиться. Он достал мне новый лист. «Я ещё ничего не решила, не смей решать за меня!» Глеб прочитал, сунул бумажку в карман и отрезал: — Ты будешь жить здесь. По крайней мере, до того дня пока полиция не найдет эту припадочную.
Я поманила пальцами, показывая, давай, мол, сюда бумажку, он на удивление сообразил. Теперь я вывела: «Тогда тебя в этом доме не будет».
— Щаз, ты хочешь, чтобы я оставил тебя одну? Не пойдёт.
«Я позову Свету. Или ты соглашаешься или катись, я прекрасно доберусь сама» Он на секунду задумался, проворчал что-то не особо лестное на счёт беременных женщин и согласился.
Глава 26
В гостиной меня ждали перемены. Свежие, вполне симпатичные обои, взамен испорченных мной, и новый телевизор, в разы превышавший своего предшественника. Куда он дел старый догадаться нетрудно. Наверняка, обращается Глеб с пультом куда ловчее меня и уж точно не промазал, хотя не удивлюсь, если он запустил, чем-то более массивным. Я выпила на кухне воды и поднялась в гостевую спальню — буду обитать тут.
Света приехала через час, вызывать её пришлось просить Глеба, раз мой телефон «утерян» — считать именно так мне проще. Шумная, возмущенная случившимся и поносившая на чем свет стоит «эту идиотку».
— Вот сразу она мне не понравилась! — сокрушаясь, заявила она, совершенно забыв о посещении ночного клуба в её компании.
Мы уединились с ней в кухне, а бывший вызвался съездить на квартиру отца, за необходимыми мне вещами. Те, в которых я приехала, он по моей просьбе сложил в большой мусорный мешок и забрал с собой. Не считая белья, в доме для меня нашлась одежда. Из старых поношенных джинсов, сообразила себе шорты, нашлась и завалящая футболка, которую по неведомой причине, я не отправила на помойку. Приняла такой долгожданный душ, пока ждала подружку, водрузив на себя этот комплект прямо на голое тело.
Через какое-то время Светка наохалась и стала задавать вопросы по существу, ответы ей писала в усеченном варианте, стараясь не сгущать краски. Она пучила глаза, бранилась, а потом и вовсе полезла в шкафчик. Достала коньяк Глеба, плеснула «на один палец» в стакан и опрокинула одним глотком. Выудила стакан для меня, подхватила бутылку, расставила всё на столе, а сама полезла в холодильник.
— Лимон интересно найдется в этом доме? С чаем такие истории не катят, знаешь ли. У меня того и гляди сердце наружу выпрыгнет. — Лимонов в холодильнике не имелось. А если честно он был практически пуст. Светка вздохнула и вытащила банку оливок: — Годится.
В этот момент и вернулся Глеб. Занес в кухню огромный пакет, доверху набитый снедью, оценил обстановку, увидел коньяк и укоризненно на меня уставился. Ну не дурак ли, он что решил я пью? Я проигнорировала его взгляд, встала и достала Светке тарелку под оливки. Бывший разложил продукты по местам, а потом сунул мне коробку:
— Телефон купил вот. Сим-карту завтра восстановим. — Я поблагодарила кивком и написала: «сколько должна?» Он полоснул меня взглядом, проигнорировал вопрос и сказал: — Я за вещами, часа через два вернусь.
«Привезёшь завтра утром, сегодня обойдусь»
Явно нехотя согласился и уточнил во сколько приехать.
— Чудно, сидишь с тобой, болтаешь, ты записки строчишь… в этом что-то есть, — заявила Светка, только за Глебом закрылась дверь. Я улыбнулась и согласно кивнула. Она наполнила стаканы коньяком и предложила: — А давай, за выздоровление и ужин соображать будем, раз уж продуктами обеспечены.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Светка подняла свой стакан, я, естественно, свой не трогаю. Улыбаюсь, на неё поглядываю. Она глазами поторопила, ну, мол, поднимай. Я нарисовала девочку, с огромным выпирающим животом. Признаться, я могла бы сказать ей об этом: шепотом, вполсилы, чуть хрипя, но мне захотелось так — рисунком. Своего рода игра. До Светки доходило медленно, а когда дошло, она обалдело ахнула:
— Иди ты! Во дела… а я гадаю, чего она сидит Деву-Марию непорочную изображает. — Она взвизгнула «иеху!», отпила из бокала и опомнилась: — А срок у тебя какой?
Я написала, она округлила глаза:
— Эмм… а отец кто… Артемий?
«Спятила?! Глеб, конечно, кто же ещё».
— Во даешь, подруга! — хмыкнула Светка и подмигнула. — Ну, и славно. Правильно всё. Ну, не кобель он у тебя, ни разу не кобель. Оступился, бывает, зато урок усвоит навсегда.
Я подхватила ручку, пока нашу «адвокатессу» не занесло в далекие дали. «Только он об этом не знает, и я запрещаю ему об этом говорить!» Слово «запрещаю» я подчеркнула двумя линиями. Повернула к ней блокнот и для пущей убедительности показала кулак.
— Ты сдурела, мать? — развела она руки и безвольно свесила их.
Отклонилась на спинку стула и на меня уставилась. Я сцепила руки замком и делала вид, что оглохла, Светка покрутила мне у виска и принялась читать лекцию. Нападки подружки терпела недолго и где-то на середине монолога написала: «Я всё сказала!». Ткнула ей в подчеркнутую надпись выше, пересела на диван и включила телевизор.
Светка продемонстрировала обиду и не разговаривала со мной целый вечер. Ужин мы поглощали в молчании, и лишь за чаем она попыталась вновь меня образумить. Я была непреклонна. Скала. Она психанула, махнула на меня рукой, но уже ночью заговорщически выспрашивала, кого я больше хочу: мальчика или девочку.
На следующий день Глеб привез мои вещи, даже раньше, чем договаривались. Светка отбыла на работу, попрощавшись до вечера, я оделась, а мы поехали по больницам. Сначала вставать на учёт, потом к отцу.
«Ты не в курсе, где моя машина? Не могу бесконечно пользоваться твоей добротой»
Я могла уже не писать. Утром, оставшись наедине в ванне, я попробовала поговорить вслух, получалось вполне сносно, думаю умеренный шёпот мои связки вполне бы вынесли. Но так мне казалось лучше; только по делу, без лишних слов и эмоций. Проще что ли. Можно спрятаться за сухим, вежливым текстом. Глеб дал мне понять, что я могу пользоваться им сколько угодно и для каких угодно целей, но пообещал разобраться.
«Разбирался» три дня, на четвертый подкатил к дому новую машину. «Фольксваген Поло» цвета молочного шоколада.
— У тебя новая машина? — спросила я.
— Нет. Это у тебя новая.
— Хм… а моя где?
— Продал.
— В смысле — продал?
— Я не хочу, чтобы ты ездила на тачке, за рулем которой сидел этот обалдуй, — спокойно заявил Глеб, занося в дом очередной пакет продуктов. — К тому же машина будет бередить раны, воспоминания и всё такое… Что?! Не надо делать недовольное лицо, чем она тебе не нравится? Надежная тачка и цвет тебе подходит, почти как твои волосы. Вы же заморачиваетесь по этому поводу.
— Прекрати! — выкрикнула я.
— Тыш-ш, — приложил он к губам палец. — Не напрягай связки. Тебе позволили пока только говорить, да и я не глухой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прекрати, — повторила я уже тише и запальчиво добавила: — Этот ребенок не твой, уясни это. Я серьезно. Прекрати пользоваться ситуацией, вмешиваться в мою жизнь и диктовать в ней свои условия!
— Это какие условия я диктую? — поинтересовался он, курсируя между столом, на который поставил пакет, и холодильником. — Просто проявил заботу, это нормально. И вообще, я планирую остаться с бывшей женой друзьями.
