— Я пойду ужином займусь, — повернулась к отцу, а потом добавила соседу: — Надоест вам сидеть, позовете, папу заберу. Шахматы принести?
— Побеги спокойно, мы так посидим.
Я и вправду занялась ужином, изредка поглядывая в окно. Бывший немного посидел на моем месте, а потом направился к машине. Скоротечный визит получился. Однако, он и не подумал уезжать: открыл багажник, достал огромный пакет и уже с ним возвращался к дому. Глеб скрылся из виду где-то на заднем дворе. Я замариновала куриную грудку, направилась в котельную и, стараясь слишком не припадать к стеклу, выглянула в окно. Глеб носился по участку с граблями. Я ушла в кухню, а через пол часика вернулась к наблюдению. Теперь он разбрасывал по участку зерна. Сеятель, блин! Я не вытерпела и вскоре уже стояла в проёме задней двери:
— Разреши полюбопытствовать, чем ты тут занят?
— Газон сею, — как ни в чем небывало, заявил он.
— Чего ты добиваешься, а?
— Густого, равномерного покрытия, за один посев такого не добиться. А к следующему году вполне.
Ясно. Я вернулась к своим делам и постаралась отвлечься. Получалось не ахти. Мысленно то и дело возвращалась к нему. За эти прошедшие месяцы, у меня ни разу не получилось допечь его, дабы отбить охоту сюда шастать, а я таки старалась. Раз, а то и пару, в неделю он стабильно появлялся у нас, то с какой-то помощью, то просто узнать, как у нас обстоят дела. Уверена сегодня приперся, потому что нашептали — у меня плановое УЗИ. Ему удалось заполучить в союзники отца, постепенно на его сторону встал и Херальд, и что самое главное — Светка. Хотя ей мужскую солидарность к делу не пришьёшь.
«У меня такое чувство, что ты упиваешься своей властью над ним» — сказала однажды она. Может подружка права? Иногда я в это верю. А потом спрашиваю себя: а сможешь забыть, не вспоминать? Не корить, не сыпать упреками, получится с этим жить? Так, чтобы забыть, как страшный сон, и не вспоминать. Я солгала ему, будучи уверенной — для сохранения семьи только детей недостаточно. Тут нужно что-то покрепче, весомее: объединяющее людей на целую жизнь и даже больше. И тогда я задаю себе новый вопрос: готова жить без него? И затрудняюсь ответить.
— Юль, — бывший стоял у входной двери. — Можно войти?
Я протерла полотенцем руки и вышла в проход:
— Хозяйничать на участке ты не спрашиваешь разрешения. А я между тем планировала цветник.
— Цветник можно разбить перед домом, а там лучше устроить детскую площадку. Горки там, песочницу…
— А ты, значит, решил, что непременно тебе её надо устраивать? — едко заметила я и вернулась к раковине.
— Ну, а кому? — все-таки скинул он кеды, прошел и заметил мне: — Раз уж отец ребенка не чешется по этому поводу.
«Отца ребенка» он припоминал мне примерно дважды в месяц. Однажды, так и заявил: «Ты выбрала не того человека», намекая тем самым на его отсутствие в моей жизни.
— Это не твоё дело!
— Хорошо, это не моё дело, — согласился он и сел в кресло. — Юль, я поздравить тебя зашёл. С сыном.
— Уже разболтали, — проворчала я, не повернув головы. — Но спасибо.
— Не измывайся над стариками, скажи уже, что ты пошутила. Они же безоговорочно верят каждому твоему слову.
— И как я над ними измываюсь, интересно? — повернулась я и сложила руки на груди. Свободная футболка прижалась к телу, подчеркивая округлившиеся уже формы. Взгляд Глеба уперся в мой живот, а я вновь отвернулась, мне показалось он решит, что мы оба — и я, и мой ребенок в животе — упрекаем его, виним за содеянное. А я старалась смотреться с ним равнодушной. Безразличной. Хотя на деле получалось чёрте что, а все мои инсинуации больше смахивали на подростковые закидоны. В общем, ему опять пришлось отвечать мне в спину:
— Имя для малыша, — напомнил он. — Они там сидят, переживают, что ребенку с таким именем будет… непросто.
— Они так забавно придумывали ему имя, я не сдержалась, — улыбнулась я и поняла — это первая фраза, сказанная Глебу вполне по-человечески.
Мы ненадолго замолчали, я покончила с мытьем овощей и фруктов, разложив те на полотенце сушиться, и приоткрыла окно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вы там ещё не замерзли? — крикнула своим старикам.
— Нет, ещё припекает! — выкрикнул мне сосед и повернулся к отцу: — Витя, ты не замерз?
Я дождалась подтверждения от отца и закрыла окно. Суетливо прошлась по кухне, заглянула в духовку, набрала в чайник воды. Бесполезно прошествовала к холодильнику, осмотрела и прикрыла дверцу. Чего он сидит?
— Ты уже закончил с газоном? — не вытерпела я. Бывший оказался понятливым и поднялся с дивана:
— Уже ухожу.
Он дошел почти до двери, вернулся и встал в проходе:
— Почему ты ни разу не поинтересовалась?
— Не интересовалась чем? — переспросила я и напряглась. До меня дошло, какого рода интерес он имеет в виду.
— Ни единого шанса. СМС стирала не читая, письма забрасывала в спам, а при любой попытке оправдаться, сразу затыкала рот.
— А я не желаю ничего знать об этом! Иди уже, Глеб.
Бегать от действительности я могла сколько угодно, только нагнала она меня там, где я совсем не ждала. В ближайший понедельник меня вызвал следователь, уточнить показания — дело Дениса (Василия Авдеева, если по паспорту) готовили к суду. Домин Антон Владимирович, молодой, чуть за тридцать, следователь, встретил меня полуулыбкой и мужским рукопожатием. Приоткрыл окно, впустив в кабинет майскую свежесть, вернулся на своё место и приступил к вопросам. Вопросов оказалось не так и много, а на большинство из них я уже отвечала несколько раз. Он подробно записал мои ответы, распечатал написанное и попросил меня подписать, что я благополучно и проделала, предварительно перечитав текст.
— Я могу идти? — поинтересовалась я, передав показания мужчине.
— Да, конечно, — рассеянно согласился он и спросил: — Вы не могли передать повестку вашему мужу? Я жду его завтра, в это же время.
— Сожалею, но мы не живем вместе. Вам придется вызвать его самостоятельно. — Я поднялась и направилась к двери, но Антон Владимирович, остановил:
— Юлия Викторовна, а задержитесь — ка на пару минут, пожалуйста.
Смотрел он при этом на мой живот. Он не выпирал, не рвался на первый план, вполне себе милый такой, аккуратный животик, свидетельствующий о моём «интересном положении», тем непонятнее, что он нашел в нём интересного. Милый он ведь только для меня. Я вернулась на стул, занимаемый мной, и подобно школьнице сложила на стол руки, с готовностью вникать каждому слову. Следователь щелкнул мышкой несколько раз, внимательно глядя на экран.
— Вообще-то не положено, — колеблющимся тоном, сказал он и добавил: — Я подумал, вам будет интересно. И важно. Взгляните, это видеозапись допроса Авдеева, вот отсюда.
Он добавил звук и повернул ко мне монитор. На экране Денис, для удобства продолжу называть его так, отвечал на вопросы незримого следователя. У последнего присутствовал в сюжете только голос.
Следователь: Когда вы прибыли в отель «Вознесенский» господин Устьянцев уже находился там?
Денис: Да, в баре при отеле. Сидел за барной стойкой, хлестал вискарь.
Следователь: Госпожа Голикова объяснила, зачем вас вызвала?
Денис: В общих чертах. Она сказала, что отвлечет Устьянцева, а меня попросила заменить его бокал с виски на тот, что она дала.
Следователь: Вы знали, что в бокале?
Денис: Конкретно не выяснял. С Викиных слов, снотворное. Она сказала, доза — безобидная. Я поменял, Вика попросила задержаться. Мы заказали по пиву и сели за столиком. Через некоторое время, точнее не скажу, не помню, Устьянцев уснул прямо на барной стойке. Охрана повела его к выходу, Голикова отправилась за ними. Потом она вернулась и попросила меня открыть дверь в номер. Я глянул — замок плевый, не электронный, в общем, вскрыл.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Следователь: Вскрывать замки, где научились?
Денис: Двенадцать лет в детдоме поживите, ещё не этому научитесь.
Следователь: В номер входили?
