повезло, что у меня редкая и очень вкусная школа.
— Процесс же интимен, — напомнил я и тут же пожалел об этом.
Лилия надменно посмотрела на меня, словно на школьника, который пытается заглянуть в декольте учительницы.
— А мне еще пришлось только отдавать, не получая ничего взамен, — спокойно ответила девушка.
— А как понять “вкусная”? — не удержался я.
Лилия потерла переносицу.
— Обмен Силой, как и вливание силы, вызывает у человека эйфорию. Достаточно сильную. Это состояние сложно с чем-либо сравнить.
— А если человек простой и силой не обладает?
— Она есть у всех, — ответила Лилия снисходительно. — У простолюдинов она бесцветная. И они не умеют ей пользоваться. И при обмене энергиями бесцветная сила приобретает оттенок партнера. Правда, ненадолго.
Я задумался. Интересные у них здесь обычаи. Как только они оргии не устраивают.
— Устраиваем, — Лилия словно прочитала мои мысли и ощерилась акульей улыбкой. — Просто рассказывать о таком не принято. Подобное происходит за закрытыми дверями. И навсегда останется втайне. Так, люди и удовлетворяют низменные потребности, и сохраняют моральный облик, предписанный Синодом.
— Теперь понятно, почему здесь так много бастардов, — пробормотал я.
Лилия кивнула.
— Ладно, мы отошли от темы. Я уговорила девок держать язык за зубами. Деньги и сила решают здесь многое. Начальник жандармерии, мой старый знакомый, — она презрительно скривилась. — И он удалил данные. Официальная версия теперь звучит так: упырь пробрался во двор кузнеца, прикончил его и хотел убить девушек. Но им на помощь пришел спаситель из ведьмаков. Который убил упыря. Так что возможно ваше фото попадет в заголовки завтрашних новостей. С историей о том, что князь Морозов защитил деревню.
Девушка вновь тяжело вздохнула и подарила мне новый тяжелый взгляд.
— Не делайте так больше, князь, — произнесла она глубоким бархатным голосом. — Я не про то, чтобы вы не убивали людей. Разное случается. Просто я должна узнавать о таких случаях первой. Тогда вопрос решить проще и быстрее. Хорошо?
Она испытующе посмотрела на меня, вынудив кивнуть.
— А парень? Подмастерье.
— Какой подмастерье? — не поняла девушка.
— Ну, который работал у кузнеца.
— А что с ним?
— Ну он же в упыря и превратился, — начал было я, но девушка только рукой махнула:
— Пропал и пропал. Что теперь беспокоится?
Я согласно кивнул. Не говорить же о переживаниях Маришки, до которой секретарю Морозовых дела нет и не будет. Лилия же встала с кресла и привычным движением одернула юбку:
— А теперь прошу прощения, князь, но я очень устала. И хочу отдохнуть.
И она направилась в правое крыло. Я же встал и пошел к террасе. Пора навестить учителя.
***
— Мог бы и рассказать про местные обычаи, — фыркнул я, едва только сидевший на каменном троне Александр открыл глаза.
Учитель недовольно поджал губы:
— Ты о чем?
— Про обратную сторону вашей работы, — ответил я. — Убийства ведьмаками простых людей, которые замалчиваются.
Александр некоторое время смотрел на меня с непониманием. А затем гулко рассмеялся. И смех прокатился по крипте, эхом отдаваясь от стен:
— Ты сам этого не понял? Серьезно? А что ты еще мог ожидать от людей, наделенных Силой и безнаказанностью? Сострадания к ближнему? Семьи уничтожают друг друга. До последнего родственника. За деньги, власть или просто из-за старых обид. Неужели ты думал, что они горят уважением к простолюдинам? В каком-то из миров я слышал термин “социальный дарвинизм”. Так вот, он идеально подходит к этому обществу.
— Но люди…
— Люди не против такого расклада, — оборвал меня учитель. — Им хочется верить в благородных героев, которые, рискуя своей жизнью, защищают их от всего непонятного и страшного. Потому что сами себя они защитить не могут. Поэтому простолюдины сами рисуют образ благородных аристократов.
— А журналисты? А жандармерия?
— Просто подыгрывают, — ответил Александр. — Думаешь, будет лучше, если образ благородного героя померкнет и рассыплется прахом?
Я задумался. А учитель продолжил:
— Так люди сами этого не хотят. Тогда у них исчезнет надежда. И вера в то, что кто-то сможет их защитить. А на место этих эмоций придет безнадега и хаос. Поэтому пока все на своих местах — общество спокойно. Но даже при таком раскладе, аристократы приносят пользу. Остальное — сопутствующие потери.
— Мрак, — выдал я с неприязнью.
— Ты либо примешь правила игры, либо окажешься в остроге. Или доме скудоумия. Этим подставишь семью. Но любые правила можно менять. Не сразу, постепенно.
Я только кивнул, начиная понимать, к чему клонит учитель.
— Или ты решил бросить обучение? — вдруг хитро сощурился Александр.
Вопрос выбил меня из колеи. И я кивнул:
— Да. То есть нет.
— Было бы жаль потерять такого перспективного ведьмака, — с сожалением произнес учитель. — Да и Синод вряд ли отпустит тебя с миром.
— Об этом я уже думал.
— И что надумал? — колко уточнил Александр.
— А что они мне сделают? Убьют?
— Ну почему же? Посадят в такую же клетку, как и меня. Очертят круг из рун, чтобы ты просидел в нем несколько сотен лет. А потом отпустят. Когда ты смиришься и будешь готов выполнять любую и прихоть.
Внутри все похолодело.
— Такой расклад я не предполагал. Хотя несколько сотен лет я вряд ли проживу.
— Носители Силы живут куда дольше обычных людей, — хмуро ответил Александр. — Так что может быть, просидишь и больше. Например, тысячу.
Я хотел было уточнить, да так и остался сидеть с открытым ртом. Такой расклад и я правда не предполагал.
— И что делать?
— Или играть по правилам, или пойти против Синода, — спокойно ответил старик.
— А другие варианты.
— Какие?
— Ну, суицид, например?
— Сила не даст тебе свести счеты с жизнью. Она обостряет чувство самосохранения. Сам подумай — сможешь ты прямо сейчас продырявить свою голову?
Я задумался. Представил, как беру обрез, заряжаю его и прикладываю к виску… И тотчас понял, что не смогу выполнить такого.
— Да, дела и правда плохи, — проворчал я. — А уйти из этого мира? Ну, вы же как-то ходили между мирами?
Старик усмехнулся:
— Этому нужно учиться десятилетиями. Я могу начать обучать тебя, если хочешь…
— Хочу, — решительно ответил я.
И старик пожал плечами:
—
