– Остается хоть чуточку живой… – Шухрат сейчас был абсолютно уверен, что бабушка рассказывала ему именно о Тьме.
Значит, ее нельзя убить? Окончания легенды Шухрат не помнил, видимо, уснул тогда под мерную речь старой женщины. Он решил обязательно рассказать о Кора-Ит Диме с Катей, а заодно и передать им привет и благодарности от выздоравливающего Гарика.
В гольяновской квартире Семиглазовых стояла тишина, прерываемая только тиканьем часов и художественным храпом Майора. В своей кроватке спала Сашенька в обнимку с черной плюшевой собачкой. Спали Катя с Димой, а вот Наталья так и лежала без сна. Она не включала свет, чтобы никого не побеспокоить, и погрузилась в воспоминания, да так глубоко, что не сразу уловила какое-то движение и скрежет. Потом отругала сама себя: у Кати с Димой дело молодое, ну не спят они, так не бежать же смотреть, чем занимаются…
Но в душе уже проснулась тревога, и Наталья тихонько села на постели, прислушиваясь. Окно в большой комнате, где спали Дима с Катей, было слегка приоткрыто. Створка окна тихо скрипнула, когда окно открылось полностью. В комнату медленно вплыла Лена, так легко, словно совсем ничего не весила. Она остановилась посреди комнаты, вглядываясь в пространство своими жуткими желтыми глазами, горящими, будто огоньки свечей. Лена бесшумно приблизилась к дивану и склонилась над спящими. Катя крепко обнимала Диму!
Этого зрелища Лена не могла вынести и нависла над счастливой соперницей, с ненавистью глядя на живот Кати, где уже зародилась жизнь! Там находится ребенок Димы… Уничтожить проклятый зародыш, и все встанет на свои места!
Лена положила правую руку, на которой сразу уродливо удлинились пальцы, на Катин живот, а левую на лоб Димы. Дима сразу стал задыхаться и, не проснувшись окончательно, потерял сознание, а Катя закричала от боли и отбросила руку, убивающую ее ребенка.
Лена зашипела от злости и попыталась поймать Катю раскинутыми в стороны страшными руками. В комнату вбежала Наталья и, не раздумывая, бросилась к Лене, закрывая от нее дочь своим телом.
– Сгинь, пропади, нечистая сила! – закричала Наталья изо всех сил.
Подоспевший Майор щелкнул выключателем люстры, и комнату залил яркий свет. Лена зашипела, как испаряющаяся вода на раскаленной сковороде, и медленно отступила к окну. Спина ее выгнулась уродливым горбом, из которого шипами торчали, как у ящера-стегозавра, острые треугольные позвонки, лицо вытянулось и превратилось в морду ящерицы, тело приобрело цвет необожженной глины, а глаза вспыхнули желтым, ярким огнем. Демоница закрыла лицо своими уродливыми ладонями с длинными пальцами, заканчивающимися изогнутыми птичьими когтями. При этом она глухо выла.
– Из земли сотворена, уйди в землю, сгинь в земле! Именем ангелов небесных, пропади, нечистый дух! – подняла руки Наталья и махнула открытыми ладонями в сторону суккуба, словно обрушивая на него всю свою силу, – демона отбросило к окну. – Среди живых тебе не бывать, пира не пировать, человеком не стать! Огненный бес-соблазнитель, убивец детей малых в материнской утробе, вернись в землю! Там тебе место! – Голос Натальи бил, стегал и толкал Лилит, которая сначала пыталась сопротивляться, отмахиваясь когтистыми лапами, а потом прыгнула в окно и рассыпалась в воздухе на сотни маленьких огоньков. Достигнув земли, огоньки погасли, исчезли, не оставив после себя следа.
Теперь семья Семиглазовых бодрствовала в полном составе. Устроили бледную и измученную от боли Катю на постели под присмотром Димы и, по настоянию Майора, напоили ее молоком с медом. Отправив Сашеньку за компьютер, Наталья утащила брата на кухню и плотно закрыла за собой дверь.
– Ребенка уберегли, это, конечно, главное сейчас. Но я не могу смириться со слепотой Катюши. Уж если Сашенька не смогла ей помочь, даже не знаю, кто сможет! Неужели она слепой останется на всю жизнь? Вот ведь девочки наши бедные-несчастные – немая да слепая… – И Наталья, уже не в силах сдерживаться, разрыдалась, уткнувшись головой в плечо Майора.
– Ну что ты каркаешь? Слепая, слепая… – очень похоже передразнил сестру Майор. – Найдем выход из положения!
– Мама, ты плачешь? – крикнула Катя из комнаты. – Я все слышу!
Нора так и просидела всю ночь за столом магического кабинета, ожидая возвращения Лены, но она так и не появилась.
«Под землю она провалилась, что ли?» – раздраженно подумала Нора, не подозревая, насколько близка к истине.
Из-за долгого ожидания в одной позе у нее затекла спина и болели ноги, а поясница была словно окована свинцом. Как тяжело и страшно быть старой! Пальцы у нее на руках уродливо искривились, а суставы во всем теле скрипели, как несмазанные петли. Нора умела заговаривать любую боль, но боялась это сделать для себя, потому что тогда она бы перестала контролировать сам процесс старения.
Она вышла в приемную, подошла к телефону и, на секунду задумавшись, набрала наобум подходящий номер телефона. Ей ответил сонный женский голос. Нора улыбнулась и кашлянула.
– Здравствуйте, – произнесла она бархатным контральто, – вас беспокоит любимая женщина вашего мужа. Его ведь нет дома в столь поздний час, не так ли? Наверное, вы думаете, что у него аврал на работе, но это неправда. Он не мог решиться поговорить с вами сам и попросил об этом меня. Да вы и сами, наверное, хорошо все знаете и понимаете, так ведь? – И живительные для нее боль, отчаяние, обида взбодрили и на короткое время облегчили состояние Норы. Какое ей было дело до того, что муж этой женщины был верен даже в мыслях. Пусть разбираются теперь, все равно ничего хорошего из таких разборок не выходит, и останется тяжкий осадок в любом случае, и выразится он в подозрениях, в недоверии. А там и до развода недалеко…
Улыбаясь, Нора подошла к зеркалу и заглянула в серебристую глубину, надеясь, что хотя бы одна морщинка на ее лице исчезла, но это было не так. По-прежнему из зеркала на нее смотрела старуха. Она сняла с искривленной артритом ноги изящную туфельку и с криком ненависти запустила ее в зеркало…
Не обладая большим мужеством, Шухрат проникся уважением к смелому замыслу Майора – тот решил приручить Тьму, вырвав ее силой из сферы влияния Нугзара. Интуиция подсказывала узбеку, что делать этого не следует, потому что Кора-Ит – черная собака, просто так не сменит хозяина, по крайней мере до тех пор, пока тот жив. Хоть она и Тьма, но все же отчасти собака, существо верное по своей природе. Шухрату самому казалось странным, что он ввязался в такое предприятие, но отказать Майору не смог. Тот был настроен крайне решительно, и отпускать его одного Шухрату показалось нечестным.
И вот они с Майором стоят возле люка, по всем правилам снаряженные мотками веревок, фонарями и другими диггерскими причиндалами. Майор торопился спуститься под землю, а Шухрат все откладывал и откладывал погружение в негостеприимную, враждебную темноту. Время от времени он пощупывал рюкзак, чтобы убедиться в том, что Коран на месте.
Наконец Майор не выдержал – слегка подтолкнул парня к люку. Вздохнув, Шухрат свесил ноги в круглое отверстие и начал спускаться по торчавшим из стены скобам. Достигнув дна, он сразу включил фонарь, чтобы ни на секунду не оставаться в темноте подземелья без света. Майор последовал за ним.
– Ты точно помнишь то место, где на вас напала Тьма? – в который раз спросил он.
Парень кивнул, мол, помню, а потом жалобно затянул свою песню:
– Может, не надо, товарищ майор? Опасное это дело…
Майор ободряюще похлопал Шухрата по плечу: он очень хорошо понимал, как не хочется парню еще раз встретиться с Тьмой. Да кто бы захотел это сделать по доброй воле? Разве только он сам…
– Я должен остановить эту нечисть, подчинить ее себе. Если что-то пойдет не так, спасайся сам, понял? Я ее задержу!
– Ага… – совсем по-мальчишески шмыгнул носом Шухрат.
Новоявленные диггеры шли так долго, что Майор начал терять терпение. Проводник из Шухрата был никудышный, ему было легче запутаться в лабиринте подземных ходов, чем правильно определить направление, вот и сейчас он дважды сворачивал не в тот коридор, после чего приходилось возвращаться обратно. Поэтому на дорогу к открытому Сидоркиным проходу они потратили в два раза больше времени, чем требовалось. Конечно, никто лучше Димы не знал эту часть подземелья, но Майор сразу отмел малейшую возможность использовать его в этом опасном деле и взял с Шухрата слово, что никто из домашних не узнает об их безрассудной авантюре.
Пятна света от двух фонарей плясали на кирпичной кладке стен, наводя страх на узбека, который готов был шарахаться от собственной тени. Майор усмехнулся, заметив, что парень трясется от ужаса.
– Шире шаг, рядовой! – подбодрил он Шухрата.
– Вот она, эта площадка, – отозвался он, – это было здесь, точно…
– Хорошо, – сказал Майор. – Теперь кругом, шагом марш! Если я не вернусь, передашь этот темляк Диме. – Он протянул Шухрату длинную черно-оранжевую полоску ткани.
