— Пока нет.
Наблюдаю, как его глаза закрываются, а лоб пересекает хмурая морщинка, но он все еще сохраняет размеренный темп. Джесси замечательно владеет собой, но я быстро приближаюсь туда, куда мне нужно. Один лишь взгляд на это лицо посылает в пах мощный поток давления, и теперь я беспокоюсь, что сломаюсь раньше Джесси.
Я тяжело дышу и снова прижимаюсь губами к его губам. На этот раз дразню я, и он охотно соглашается, его язык проскальзывает мне в рот и имитирует мои большие размашистые круговые движения. Пальцы впиваются в заднюю часть моих бедер и приподнимают немного выше, чтобы получить больший упор. Он с силой вбивается в меня и кричит мне в рот, я прерываю поцелуй и с приглушенным воплем укрываюсь в изгибе его шеи, когда меня атакуют лихорадочные спазмы. Он вращает бедрами, медленно выходит и скользит обратно, абсолютно контролируя ситуацию.
— Иисусе, гребаный, Христос, — тихо бормочет он, отступая и в последний раз нанося точный и искусный удар, взрывающий сознание.
— Джесси!
Вцепляюсь зубами в его плечо и сильно кусаю, переживая мощнейшую пульсацию во всем теле. Джесси дергается, кричит и, стиснув мои бедра, кончает, ощущение его обжигающего семени наполняет меня, согревает, завершает. Голова идет кругом, я чувствую слабость, но, как ни странно, ощущаю себя сильнее, чем когда-либо прежде.
Мы уткнулись лицами в шеи друг друга, и, несмотря на спокойное занятие любовью, завершение, перед нахлынувшим на нас оргазмом, было и не спокойным и не бешено взрывоопасным. Мы только что нашли золотую середину — смесь истинного, нежного Джесси и доминирующего Лорда, которого я люблю.
— Это было идеально, — шепчу я ему на ухо.
Я очень хочу его обнять, но мне не нужно просить. Придерживая меня одной рукой, Джесси уже тянется другой, чтобы расстегнуть оковы. Затем меняет руки и освобождает мое второе запястье. Несмотря на легкую боль и онемевшие конечности, я все равно обнимаю сильные плечи Джесси. Обвиваю его всего, сжимая бедрами, моя щека покоится на его плече, когда он несет меня к кровати и опускается на нее, накрывая сверху своим телом. Прохлада шелка приятно ощущается на разгоряченной, липкой спине, и от моего внимания не ускользает, что он не опустился на меня всем весом, вместо этого слегка приподнявшись в районе живота.
— Тебе нравится наша комната? — спрашивает он мне в волосы.
Я с улыбкой гляжу в потолок.
— Мы поставим здесь колыбель? Когда привезем ребенка в «Поместье».
Моего вопроса достаточно, чтобы дать пищу для размышлений, и, судя по тому, как Джесси замирает, ему есть над чем подумать.
Он медленно приподнимается и сдвигается в сторону, опираясь на локоть и подпирая рукой голову. Кончик пальца начинает кружить вокруг моего пупка, пока Джесси вглядывается в меня.
— Сарказм вам не к лицу, леди.
Я напускаю на себя самый невинный вид. Знаю, это ни на йоту не изменит ситуацию. Он касается моей маленькой впадинки.
— Просто спросила.
Его брови медленно поднимаются, и серьезные глаза скользят по моему телу, наблюдая за медленными вращениями пальца.
— У тебя животик.
Я еще глубже вжимаюсь в матрас, обиженно фыркая.
— Не глупи! Я едва беременна.
— Никаких глупостей. — Он растопыривает пальцы и нежно поглаживает мой живот ладонью. — Он еле заметен, но он есть. — Наклонившись, Джесси целует меня в живот, затем снова опускает голову на согнутую руку. — Я знаю это тело и знаю, что оно меняется.
Хмуро смотрю на живот, но он кажется мне совершенно плоским. Теперь ему уже мерещится.
— Как скажешь, Джесси. — После такого идеального момента я не спорю, даже если мне очень хочется отвесить ему оплеуху за намек на прибавку в весе.
Он снова наклоняется и приближается ртом к моему животу.
— Видишь, арахис? Твоя мама учится тому, в чьих руках власть.
— Никакого арахиса! — Я вскидываю голову и бросаю на него суровый взгляд. Он ухмыляется. — Придумай другое прозвище. Ты не будешь звать нашего ребенка отвратительной субстанцией, которой ты одержим и поедаешь ежедневно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я одержим тобой. И тоже поедаю тебя ежедневно. Но я не могу звать нашего малыша дерзкой маленькой соблазнительницей.
— Нет, это было бы неправильно. Но ты мог бы звать это малышом. — Теперь ухмыляюсь я.
Он вскакивает и садится верхом на мои бедра, прижимая мои запястья к кровати, но все еще не ложась мне на живот.
— Позволь мне звать нашего малыша арахисом.
— Никогда.
— Вразумляющий трах?
— Да, пожалуйста, — отвечаю я с большой надеждой, моя улыбка становится шире.
Он смеется и целомудренно целует меня.
— Беременность делает из тебя чудовище. Пойдем. Моя жена и арахис, должно быть, проголодались.
— Твоя жена и малыш очень проголодались.
С мерцающим взглядом зеленых глаз он поднимает меня с кровати, сначала одевает меня, потом одевается сам. Я прижимаюсь к его груди и отвожу его руки от воротника, принимаясь застегивать пуговицы, пока он спокойно наблюдает за мной. Обхватив его за спину, прижимаюсь щекой к его груди и, не торопясь, заправляю рубашку в брюки, чтобы он выглядел презентабельно.
— Ремень? — спрашиваю я, отстраняясь.
Джесси наклоняется, поднимает его с пола и с веселой улыбкой протягивает мне. С ответной улыбкой беру его, пропускаю через петли брюк и застегиваю.
— Дело сделано.
— Нет. — Он кивает на ботинки. — Раз взялась за работу, делай все как следует.
Проигнорировав его наглость, толкаю его вниз, усаживая на край кровати. Опускаюсь перед ним на колени, опускаю зад на пятки и надеваю ему носки.
— Так хорошо, мой Лорд? — дергаю несколько темно-русых волосков на голени.
Джесси дергается.
— Бл*ть! — он наклоняется и потирает голень. — Это было совершенно не обязательно.
— Не наглей, — сухо парирую я, ставя ботинки у его ног, прежде чем подняться.
Он надевает обувь и встает, хватает пиджак и засовывает галстук в карман, все время хмуро глядя на меня.
— Ты настоящее чудовище.
Я мило улыбаюсь, заставляя его хмуриться, а губы подергиваться.
— Готов?
Он качает головой, берет меня за руку и выводит из нашей комнаты, направляясь к бару. Меня усаживают на мое привычное место, и Марио в мгновение ока оказывается напротив.
— Миссис Уорд! — веселый голос с акцентом вызывает у меня обычный отклик.
Я улыбаюсь.
— Ава, Марио, — журю я его. — Как у тебя дела?
— Ах! — Он перекидывает полотенце через плечо и наклоняется вперед. — У меня все в порядке. Чего бы вы хотели?
— Две воды, — быстро вставляет Джесси. — Только две воды, Марио, спасибо.
Бросаю на расположившегося рядом со мной мужа критический взгляд.
— Я бы не отказалась от вина за ужином.
Его нисколько не смущает мой укоризненный взгляд. На самом деле, он даже на меня не смотрит.
— Не отказалась бы, но ты его не получишь. Две воды, Марио.
На этот раз он не просит главного бармена, а приказывает, и, судя по настороженному взгляду Марио, который мечется между нами, он больше не предоставит мне выбор. Он убегает к ряду выстроившихся в задней части бара холодильников, а я пристально смотрю на Джесси, но он все еще отказывается взглянуть на меня, вместо этого подавая сигнал Питу.
— Два стейка, Пит. Один средней прожарки, один хорошо прожаренный. Никакой крови, вообще никакой.
Замешательство на лице Пита очевидно, мое смущение, должно быть, тоже ясно читается.
— Э-э… да, мистер Уорд. Салат и молодой картофель? — спрашивает Пит. Его озадаченный взгляд скользит по моему ошарашенному лицу, я чувствую его на себе, но слишком занята, уставившись на своего невозможного мужа.
— Да, главное убедись, что один стейк тщательно прожарен. — Джесси берет у Марио бутылки с водой и наливаем мою в стакан. — В заправке для салата есть яйца?
Я закашливаюсь, но на меня не обращают внимание. Он смотрит на Пита, выжидающе приподняв бровь. Бедный Пит понятия не имеет, что происходит.
