— Надеюсь, ты испытываешь вину, — тихо говорю я.
Это все из-за него. Как же мне себя жалко.
Джесси убирает от меня руку и разворачивает кресло к себе. Присаживается передо мной на корточки и берет за руки.
— Позволь я отвезу тебя домой, — говорит он, но по его умоляющему лицу я вижу, что он знает, что я откажусь.
— Это пройдет.
— Иногда ты просто невыносима. — Он обхватывает мою щеку ладонью. — Беременность делает тебя капризной и еще более дерзкой.
Заставляю себя слегка улыбнуться.
— Мне нравится держать тебя в напряжении.
— Хочешь сказать, тебе нравится сводить меня с ума.
— И это тоже.
Вздохнув, он наклоняется и нежно целует меня.
— Пожалуйста, поешь. — Он умоляет, а не требует. — Возможно, ты почувствуешь себя лучше.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
Я попробую, потому что, хотя мысль о том, чтобы проглотить пищу, вызывает у меня тошноту, невозможно чувствовать себя хуже, чем уже есть.
Джесси выглядит немного удивленным отсутствием у меня неповиновения.
— Хорошая девочка.
Меня поворачивают обратно к столу и вручают пакет, но когда я его открываю, в нос ударяет запах бекона и меня чуть не выворачивает.
— Не думаю, что смогу.
Снова закрываю пакет, но Джесси тут же вырывает его из моих рук, достает рогалик и кладет его на салфетку передо мной. Когда я осторожно отковыриваю уголок и подношу ко рту, то борюсь с непреодолимым желанием побежать в туалет и сунуть пальцы в глотку. Целую вечность медленно жую под пристальным взглядом моего встревоженного мужа, затем глотаю. Меня не тошнит.
— Можно я съем только рогалик? — Я отламываю еще кусочек. На бекон я смотреть не могу.
Он улыбается мне, глядя сверху.
— Да. Видишь, как я счастлив, когда ты делаешь то, что тебе говорят?
Я игнорирую его и засовываю сдобу в рот, с каждым жеванием становится легче, с каждым глотком желудок все меньше переворачивается. Джесси стоит и наблюдает за мной, пока я не съедаю большую часть завтрака, оставляя бекон и немного рогалика.
— Счастлив? — Я точно счастлива, потому что чувствую себя лучше.
— Ты уже не такая бледная. Да, я счастлив.
Джесси сгребает остатки и бросает их в мусорное ведро, а затем наклоняется, оказываясь со мной нос к носу.
— Спасибо, — он улыбается, и я улыбаюсь в ответ. — Моя работа здесь закончена. — Он прижимается губами к моим губам. — Теперь оставлю свою жену спокойно работать.
Я усмехаюсь.
— Нет, не оставишь.
Отстранившись, он ударяет по мне дерзкой ухмылкой.
— Я мог бы заглянуть раз или два.
Я снова усмехаюсь.
— Нет, не заглянешь!
— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать. Патрик здесь? — Своим вопросом он напоминает мне, что я все еще не поговорила с боссом о Микаэле.
— Нет. Он весь день на встречах.
Джесси выпрямляется, переводя взгляд на мои волосы, явно ожидая увидеть, как я их тереблю. Не дождется, потому что Патрик на встречах.
— Из-за тебя я опоздал, — выговаривает он, глядя на свой «Ролекс».
— Ты опоздал из-за себя. — Я отмахиваюсь от него и беру букет цветов, чтобы поставить их в воду. — Иди уже.
Джесси поднимает руки в знак капитуляции и начинает пятиться.
— Тебе лучше?
— Да. Спасибо. — Теперь я ему очень благодарна.
Благословив улыбкой, предназначенной только для меня, он подмигивает, посылает воздушный поцелуй и уходит, оставляя меня с легкой усмешкой на порозовевшем лице, Виктория и Сэл сладко улыбаются, а Том падает в обморок за спиной моего Лорда.
Джесси по-прежнему производит на них впечатление.
***
Я доживаю до конца дня с завтраком, который, слава Богу, не покинул желудок. Чувствую себя намного лучше. Джесси прислал мне пять сообщений, всякий раз спрашивая, как я себя чувствую, и мой ответ был одинаковым для всех: «лучше».
Однако заключительное сообщение содержит другой вопрос.
Я все еще в «Поместье». Приедешь? Съедим по стейку.
Последнее слово меня убеждает.
Уже еду Х
Собираю вещи со стола и машу на прощание коллегам, но у двери сталкиваюсь с женщиной с букетом цветов.
— Ава О'Ши? — спрашивает она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это не моя обычная цветочница, и она назвала мою девичью фамилию. Джесси никогда бы так не поступил, и он уже принес мне сегодня цветы.
— Это я.
Мой голос звучит настороженно, потому что так оно и есть. Я только что разглядела цветы — это не каллы, и букет далеко не свежий. На самом деле, он давно засох. Она сует цветы мне в руки и тычет под нос планшет. Хочет, чтобы я расписалась за мертвые цветы? Освобождаю одну руку от поклажи и царапаю на бумаге каракули.
— Спасибо, — небрежно говорит она, поворачиваясь, чтобы уйти.
Я немного озадаченно смотрю на цветы.
— Они засохшие, — окликаю я ее.
— Знаю, — отвечает она, нисколько не смущаясь.
— Считаете, это нормально — доставлять засохшие цветы?
Она поворачивается и смеется.
— У меня бывали и более странные заказы.
Я вздрагиваю. Какие, например? Она продолжает идти, не потрудившись просветить меня, поэтому я отыскиваю карточку и, жонглируя вещами, вытаскиваю ее из крошечного конверта.
ОН ГОВОРИТ, ЧТО НУЖДАЕТСЯ В ТЕБЕ. ЭТО НЕ ТАК. ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ЗНАЕШЬ ЕГО. ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ.
НО Я ЗНАЮ. ОСТАВЬ ЕГО.
Глава 15
Сердце перестает биться, и на ум сразу приходит имя.
Корал.
Мне следовало бы беспокоиться, но я этого не делаю. От ее предложения испытываю смертельное чувство собственничества. Отличительное качество Джесси пролетает сквозь меня, как молния, заставляя выронить все, что я держу в руках, на пол и медленно разорвать злонамеренное предупреждение. Кем, черт возьми, она себя возомнила? Трах, вот кем она была, не более чем удобным трахом. Она снова связывалась с Джесси? Должна ли я спросить его и вызвать любопытство, потому что не хочу, чтобы он знал об этом. Не хочу, чтобы что-то подтолкнуло его к краю пропасти. С пустыми угрозами я могу справиться. Оставить его, или что? По пути запихиваю засохшие цветы вместе с карточкой в мусорную корзину и направляюсь на парковку. Внезапно меня захлестывает отчаянное желание быть с ним.
Резко останавливаюсь, когда вижу, что парковочное место, где я оставила Мини этим утром, пусто. Машины нет. Бросаю взгляд на табличку с номером уровня и отмечаю, что нахожусь в нужном месте. Так где же, черт возьми, моя машина?
— Девочка, все путем, — низкий рокот Джона заставляет меня обернуться, он высовывается из окна своего «Рейнджровера». — Запрыгивай.
— У меня украли машину. — Я машу рукой в пустоту и оборачиваюсь, чтобы убедиться, что мне ничего не мерещится.
— Ее не украли, девочка. Залезай.
— Что? — перевожу испуганный взгляд обратно на чернокожего человека-гору. — Тогда где же она?
На лице Джона ясно читается смущение.
— Твой гребаный муженек забрал. — Он кивает в сторону пассажирского сиденья.
— Ты меня разыгрываешь? — смеюсь я.
Над его черными очками взмывают брови.
— Думаешь? — серьезно спрашивает он.
Сделав глубокий, успокаивающий вдох, подхожу к дверце со стороны пассажира и забираюсь внутрь. Да, я ему действительно нужна. Нужна, чтобы сводить меня с ума, черт возьми!
— Я его придушу, — бормочу я, дергая ремень безопасности и пристегиваясь.
— Полегче с ним, девочка. — Барабаня по рулю, Джон выезжает с парковки на дневной свет.
— Джон, — начинаю я деловым тоном. — Ты мне нравишься, очень нравишься, но если не сможешь просветить меня о разумной причине невротических поступков моего мужа, тогда я не буду обращать никакого внимания на твою просьбу быть с ним помягче.
Он смеется глубоким, раскатистым смехом, его шея втягивается и обнажает те подбородки, которые он скрывает.
— Ты мне тоже нравишься, девочка.
Он усмехается, засовывает палец под очки и утирает слезы. Я никогда не видела этого большого, грозного зверя таким жизнерадостным. Это заставляет меня улыбаться, мысли о вызывающих мужьях и записках с угрозами вскоре уступают место смеху. Но затем лицо Джона слишком быстро становится серьезным, и я смеюсь в тишине с направленным на меня взглядом. Внезапная перемена в его лице выводит меня из истерики.
