Яркий солнечный свет едва-едва пробивался сквозь плотные тяжёлые шторы окна гостиничного номера-люкс и поэтому в просторной спальне безраздельно властвовал интимный полумрак, пропитанный душистым флёром ароматических свечей, расставленных по комнате полукругом. Отблески пламени на смуглых обнажённых телах, смятые белоснежные простыни, несдержанные страстные стоны, переплетённые с тяжёлым дыханием…
Мне даже поначалу показалось, что я ошибся номером на двери, и моя проекция проникла к соседям Иланы. Но уже в следующий момент оседлавшая бёдра мужчины девушка сладко вскрикнула и запрокинула голову, отбрасывая назад густую гриву тёмных и вьющихся локонов. И тем самым, давая мне как следует рассмотреть её точёный профиль.
– Илана?! – потрясённо выдохнул я. – Как?! Но… Почему?!
Осознание происходящего сменилось багровой пеленой безотчётной ярости, густо замешанной с ненавистью, болью и непониманием. Мощная волна источаемого моей душой яки прокатилась по комнате, пламя свечей затрепетало, заставляя неясные тени с сумасшедшей скоростью метаться по стенам, а разгорячённых любовников просто смело с кровати.
В моей душе явственно заворочался пробудившийся демон – заворочался, с лёгкостью разрывая наложенные моей волей оковы. Его кровожадный вой вырвался наружу новой волной концентрированной ненависти и жажды крови, сметающей всё на своём пути.
И в это же мгновение астральная проекция бесследно растаяла – вспышка эмоций и вызванная ей потеря концентрации выбили мой разум из медитации...
Подскочив на больничной кровати как ужаленный, я тут же неловко сверзился с неё, с грохотом уронив капельницу и жутко перепугав стоявшую возле неё Наталью Александровну. Задумчивое выражение лица красавицы сменилось испугом, но учительница сумела быстро возобладать над собой. Её вновь обретённое душевное равновесие не смогла пошатнуть даже моя перекошенная злобой физиономия.
Месяцы пребывания в России изрядно обогатили словарный запас на все случаи жизни, поэтому воздвигнутой многоэтажной конструкцией из отборного мата Наталья Александровна была слегка удивлена. И нельзя сказать, что приятно. Но в целом учительница повела себя невозмутимо, разве что вопросительно изогнула бровь и спросила:
– Вам не стыдно, кадет Хаттори?! Что за казарменный лексикон в присутствии дамы?!
Слова Наташи словно окатили меня ушатом ледяной воды. Встряхнувшись, я ошалело помотал головой, с трудом разгоняя пелену гнева перед глазами и неимоверным усилием воли фокусируя взгляд.
Строгое, приталенное небесно-голубое платье с белыми вставками, элегантная узкополая шляпка с вуалью, сложенный бумажный веер, расписанный морозными узорами, и небольшая дамская сумочка на сгибе руки. Тугая шнуровка корсета плавно сдавала свои позиции и откровенно пасовала в районе довольно смелого декольте – смелого, но остающегося в рамках приличия и будоражащего мужское воображение.
– Подберите челюсть, кадет Хаттори! – насмешливые интонации в голосе Наташи окончательно привели меня в чувство. Злость на Илану не исчезла. Я лишь признавал её неуместность. Всему своё время…
– Рад твоему визиту, Натали. Приятно осознавать, что ты отыскала пару причин совершить паломничество к ложу раненого героя, – мой хриплый голос напоминал скорее карканье ворона, – Прости, что встретил столь неподобающим образом. Присаживайся, нам есть что обсудить.
– Ты изменился. Куда запропал тот мальчишка с горящими глазами? – мягко улыбнулась девушка, наблюдая за моими неловкими попытками встать. Ноги отчаянно отказывались слушаться, руки предательски дрожали, но слабость отступала с каждой секундой, и я отрицательно помотал, когда Натали попыталась мне помочь.
– И по-прежнему гордый, – проговорила она, неторопливо взяла с прикроватной тумбочки пустой стакан и наполнила его минеральной водой из пластиковой бутылки. – Пей, успеем ещё наговориться.
Цапнув стакан дрожащей рукой, я сделал несколько жадных глотков, утоляя жажду и смачивая горящее пересохшее горло... Слишком жадных и торопливых – питьё частично выплеснулось, потекло по губам, подбородку и груди. Испытав чувство неловкости и стыда, ощутил, как начинают полыхать кончики ушей. Но чувство только усилилось, когда Наташа присела рядом со мной и, достав из сумочки платочек, бережно промокнула оставшиеся на подбородке капли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Вот так гораздо лучше, – вновь улыбаясь, она ласково коснулась шрама на моём лице и грустно вздохнула: – Ты кричал во сне, Леон, и изрядно меня напугал. Приснился кошмар?
– Можно сказать и так, – согласно кивнул я, борясь с желанием прильнуть к её ладони, прикрыть глаза и заурчать от нахлынувшего удовольствия. – Прости меня, Натали. Все неприятности последних дней – исключительно моя вина.
– Не только твоя. Мы оба приложили к тому определённые усилия. И знаешь, я не жалею о произошедшем. Это было поучительно и, в своём роде, увлекательно, – её пальцы бережно повторили очертания нового шрама на щеке, скользнули по моим губам, задержавшись на них на несколько мгновений и не давая мне открыть рта. – Помолчи. Пусть слухи станут хоть сколько-нибудь оправданными. Имею право!
У её губ был тот же самый волнительный привкус клубники, от которого кружилась голова и бешено стучало сердце...
Внимание привлёк неясный шум. Краем глаза я успел отметить как дверь в палату едва слышно притворилась и в проём просунулась кудрявая рыжая голова. Тихо ойкнув, голова исчезла и дверь тут же захлопнулась. Но это событие не могло прервать затянувшийся и страстный поцелуй.
Скорее наоборот. После него я точно знал, что в ближайшее время нас никто не побеспокоит…
***
Застегнув верхние золотистые пуговицы нового школьного мундира, Натали отступила от меня на шаг назад и удовлетворённо закусила нижнюю губу. Она посчитала необходимым помочь мне облачиться перед тем, как я покину больницу, и теперь довольно обозревала дело своих рук.
– Форма тебе к лицу, Леон. Причёска не по уставу Школы, но так даже лучше. Старшекурсникам и не такое сходит с рук.
Улыбнувшись, я галантно запечатлел поцелуй на кончиках её пальцев и повернулся к зеркалу. В отражении присутствовал смутно знакомый высокий и слегка бледноватый парень со шрамом на лице, затянутый в чёрную военную с золотистыми аксельбантами на правом плече.
Пепельно-серые волосы успели значительно отрасти, и поначалу я несколько растерялся, но Натали собственноручно заплела мне несколько тонких косичек на подобие тех, что я видел в школе у Хельги и других варягов. На мой вопрос, не вызовет ли это ненужных вопросов или возмущения, девушка только отмахнулась:
– Учитывая насколько ты популярен среди кадетов – быть тебе законодателем моды на остаток учебного года. Таким способом заплетают волосы только полноправные воины. Да и варяги оценят реверанс в сторону древних традиций. Социализация, Лео, социализация…
Одёрнув ремни портупеи, проверил крепления планшета и перебросил через плечо сумку. Как оказалось, в палате меня поджидал не только полный комплект школьной формы, но и все остальные необходимые для учёбы предметы. Даже несколько учебников завалялось.
– Не провожай, – донеслось до меня от двери, – Увидимся в школе, а до того времени нам лучше нигде не появляться вместе. До встречи, ma chere…
Довершив прощание воздушным поцелуем, Натали мягко выскользнула из палаты, оставив меня в смешанных чувствах – её визит не только сумел погасить пожар моей ярости, но и многое расставил по своим местам. А уж как тяжело нам оказалось сдержаться…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Всему своё время и место.
Жизнь налаживалась и делала это со свойственным ей цинизмом: после поцелуев и будоражащих, страстных прикосновений мы перешли к непростым разговорам. И успели многое обсудить, в том числе и то, как нам быть дальше. Не скажу, что меня всё устраивало, но…
– Ах, какая женщина! – многозначительно изрёк староста, проникая ко мне в палату и прикрывая за собой дверь. – Считай, что мёртвого на ноги подняла одним своим присутствием! А мои только учебники приносят и пичкают странной едой.
