— Тени Войны, — глядя на фигуры, мрачно пояснил Зигфрид. — Их почитали наши воины.
Книжник хотел возразить, но прикусил язык. Сказать сейчас, что это, очевидно, памятник давно забытым революционерам, — значило бы оскорбить чувства воина.
— Эти места должны быть тебе знакомы, — заметил Книжник, разжевывая горькие гранулы. Оставалось надеяться, что древний рецепт окажется действенным. Совсем не улыбалось сдохнуть от излучения в нескольких шагах от цели.
Зигфрид молча кивнул:
— Да, здесь уже рядом.
Книжник протянул весту оставшееся снадобье. Тот покачал головой:
— Не надо. Не хочу оттягивать финал — будь уже, что будет. Давай к делу. Вот, держи!
Зигфрид передал Книжнику отобранный у полицейских автомат.
— Свой выброси! — приказал он. — Этот новее, а значит — надежнее. Да и полегче для тебя будет. Только магазин от старого оставь!
Книжник подчинился. Расставаться со старым оружием было жаль, но, видимо, воин знал, что говорил. Действительно — не хватало только, чтобы древнее оружие заклинило во время какой-нибудь заварушки! Он взял новый автомат, осмотрел и понял, что ничего принципиально нового в этом оружии нет. Более того, этот «ствол» действительно был легче, компактнее, и держать его было куда приятнее. Плевать на дальнобойность и кучность стрельбы — он все же не настоящий дружинник, чтобы умело использовать эти преимущества полноценного, длинноствольного автомата. Все о чем следует думать — вовремя нажать на спусковой крючок. И не забыть при этом снять оружие с предохранителя. «Макаровы» вест оставил себе, заткнув за широкий пояс, прямо над своими знаменитыми револьверами, отчего стал походить на корсара с картинки какой-то читанной в детстве книжки.
— Слушай, я вот что думаю, — неуверенно сказал Книжник, ощупывая трофейный автомат. — А если все это и впрямь иллюзия? Она рассеется — и мы без оружия останемся…
— А ты не думай, — посоветовал вест. — Просто иди вперед. И не оглядывайся.
Они продвигались быстро — насколько это было возможно в странном болезненном состоянии, сковавшем тело. Поле медленно, но верно разрушало организм. Книжник не удержался — и судорожно проглотил остатки снадобья. Самым мерзким было бы выжить в этом проклятом Поле — и превратиться в какого-нибудь монстра. Хоть и не похоже оно на те, в которых набирают силу вожди нео, или те, в которых закаляли свои мечи сгинувшие весты. Но смерть имеет свойство принимать самые неожиданные обличья.
Они прошли примерно квартал, и Книжник вдруг ощутил то, что какой-то наставник из Семинарии назвал странным выражением «дежавю»: ему стало казаться, что все эти фокусы с реальностями повторяются. Снова стали попадаться беззаботные прохожие, и, что характерно, их становилось все больше и больше. Они заполняли тротуары, направляясь куда-то по своим делам. Наверное, Поле Смерти продолжало игры с реальностью и сознанием пришельцев, и оставалось просто принять происходящее. В конце концов, какое им дело до всех эти людей из другой, чуждой им, реальности? Книжник даже позволил себе расслабиться, легкомысленно закинув автомат за спину.
Но Зигфрид казался более чем напряженным. Он положил ладони на рукояти трофейных пистолетов и хмуро поглядывал по сторонам. Здесь, практически у самого места назначения, Книжнику ужасно не хотелось никаких столкновений, схваток, погонь. А потому он спросил нарочито бодрым голосом:
— Ну что, где он, твой Бункер?
Вместо ответа Зигфрид схватил Книжника за шиворот и потащил в сторону, к стене какого-то здания, попутно вытаскивая из-за пояса «Макаров». На какой-то миг семинаристу показалось, что у спутника очередной приступ его странной паранойи. Он в страхе скосился на веста, ожидая увидеть знакомую уже блуждающую улыбку и бессмысленный взгляд. Но лицо Зигфрида выражало лишь ледяную решимость, а взгляд превратился в совершенный прибор прицеливания.
— Что такое? — недоуменно пробормотал семинарист.
— Ты что же, не видишь? — сквозь зубы процедил Зигфрид. — Да открой же глаза!
Еще не понимая, что имеет в виду воин, парень всмотрелся в этих беззаботных прохожих, вновь заполонивших улицы у них на пути. Теперь они не казались ему такими уж равнодушными к пришельцам: продолжая свое отстраненное, будничное движение, все эти люди незаметно приближались к ним, будто оттесняя веста и его спутника все дальше и дальше от их главной цели — Бункера. Это могло показаться странным, но ничего противоестественного в происходящем все-таки не было. Об этом и хотел сказать Книжник, даже улыбнулся, открыл рот, как вдруг столкнулся взглядом с одним из ближайших прохожих.
Взгляд этот был пуст и мертв, совсем не походя на выражения глаз тех горожан из далекого прошлого, которые остались в реальности, отделенной от них одной станцией метро. Больше того — это был совсем чужой взгляд.
Нечеловеческий.
Книжник остолбенел. Словно в подтверждение его худших ожиданий «прохожий» оскалился, обнажая редкие гнилые зубы. И заревел — протяжно, жутко, как, наверное, ревут демоны в своем адском пекле. Будто откликнувшись на этот зловещий призыв, все остальные «горожане» разом остановили свое беспорядочно-театральное брожение и уставились на двоих людей, замерших у стены ветхого дома.
И тут же, отбросив в сторону свое постановочное безразличие, всем скопом ринулись на пришельцев. То, что произошло следом, напоминало удушливый, липкий кошмар: «добропорядочные горожане» прямо на ходу стали менять свой облик, из неприметных людей превращаясь в монстров. Чем ближе подходила эта толпа, тем больше она напоминала стаю, тем больше люди начинали походить на жутких мутантов. Ближе всего эти твари были, пожалуй, к нео. Только у нео в глазах можно увидеть хотя бы зачатки разума. Здесь же не было ничего — лишь мертвое равнодушие, которое казалось страшнее самой лютой злобы.
Первым не выдержал Книжник: с отчаянным воплем, переходящим в какой-то истошный, истерический вой, он вдавил палец в спусковой крючок, нелепо выставив перед собой автомат — словно пытался отмахнуться стволом от навязчивого кошмара. Очередь врезалась в монстров, срезав двоих, после чего ствол задрало отдачей, и несколько драгоценных пуль ушло в воздух. Даже когда магазин опустел, он так и продолжал судорожно давить на спуск.
Зигфрид повел себя куда хладнокровнее: резко вскинув пред собой руки, открыл огонь сразу из двух стволов — причем ни одна пуля не пропала зря. Воин целенаправленно уложил ближайших монстров, выигрывая таким образом некоторую фору для маленькой группы. После чего просто схватил обезумевшего парня в охапку и потащил к черному пролому на месте давно рухнувшего подъезда. Книжник уже не помнил, как они преодолели темные руины, выскочив уже на другую сторону, рядом со старым сквером, давно уже превратившимся в небезопасные заросли хищной растительности. Где-то за спиной продолжали реветь мерзкие твари, так ловко до этого притворявшиеся людьми.
— Что это было?! — задыхаясь, выкрикнул Книжник. Он безуспешно пытался поменять магазин автомата: руки предательски тряслись, да и все тело колотил нервный тик. Не хватало еще вернуться в Кремль седым заикой, беспрерывно ходящим под себя при каждом постороннем шорохе. Впрочем, плевать и на эти мелочи — лишь бы вообще вернуться!
— Мороки, — просто сказал Зигфрид. Небрежным жестом, походя, он выбросил разряженные, а потому бесполезные трофейные пистолеты, и теперь в его руке снова был старый добрый меч.
— Что это еще такое? — беспомощно озираясь, проговорил семинарист. — Какие еще, на хрен, мороки?!
— Известно какие, — невозмутимо сказал Зигфрид. — Мороки Поля Смерти. Встречаются в некоторых Полях. Но не так часто, и уж точно — не в таких количествах…
Подробности удалось вытянуть из Зигфрида уже по пути к скверу, в котором была надежда скрыться от преследователей и пробраться непосредственно к Бункеру.
— Мороки — довольно редкие твари, — говорил Зигфрид, выискивая проход в густой зелени сквера. — Лично мне еще не доводилось с ними сталкиваться, знаю лишь по рассказам. Говорят, они принимают обличье существ, вызывающих доверие жертвы, — чтобы подкрасться поближе и напасть. Когда их один-два — трусливы. Когда толпа соберется — агрессивны.
— А откуда они берутся? Это что, раса такая?
— Да нет. Мороками становятся любые существа, погибшие в этом Поле: само Поле вдыхает жизненную энергию в трупы, меняет их геном и потом орудует с телами как с глиняными куклами. Твари — вроде симбионтов самих Полей. За их пределами они уже нежизнеспособны — разлагаются заживо за минуты.
— А зачем они нужны Полю, эти живые трупы?
— А кто его знает? Думаю, чтобы ловить и убивать действительно живых. Ведь говорят же: мол, Поля Смерти питаются душами убитых.
— Психоэнергией, — вяло поправил Книжник. Сплюнул. — Все равно мерзость!
