– Индюк!
– Кто? – Демон опешил.
– Кто слышал. Птица такая. Дурная и высокомерная. С соплями на носу.
– Анна!
– Так что, надо было тебя отпустить? Похоронить?
– Надо было! Я был готов к такому исходу… Давно готов… А вот к этому… – он помахал перед моим носом своим разукрашенным запястьем. – Нет. Как с этим жить, я не знаю.
– Главное слово – «жить». Мне плевать, как ты теперь будешь это делать. Но ты, тем не менее, будешь, – прошипела я и строго пригрозила пальцем, чтобы он зарубил себе на носу – будет! – Хотел от меня легко отделаться? Не дождешься!
– Анна! Я принял чертово решение. Сам!
– Оно меня не устроило!
– Упрямица… – выпуская пар из ноздрей, сквозь зубы прорычал Демон. Черные глаза блестели в нескольких сантиметрах от меня, и его тяжелое, горячее, отчаянное дыхание опаляло щеки.
– Может, мне и замуж следовало выйти за кого-нибудь другого? – пожевав нижнюю губу, бросила обиженно. Он что, не понимает, что я без него не смогла бы? Совсем никак? – Сколько там траура положено невестам? Три? Шесть месяцев?
– Восемь… – глухо отозвался Демон. – Замуж выходить… н-необязательно.
– А как же благородный жест? – ехидно фыркнула в нависавшее надо мной хмурое лицо и, понизив голос до мрачно-демонического, добавила: – «Будь свободна, Анна, и живи дальше… Бла-бла-бла…»
– Я не настолько благороден, – буркнул Андрей и отвернулся.
– Смею напомнить, что тебе я тоже пока не дала ответа, – я задрала нос. Потому как еж – птица гордая. Не хуже всяких там индюков.
– Смею заметить, что пути к отступлению ты себе не оставила, – заявил Карпов язвительно и снова махнул в воздухе запястьем. – Боюсь, обратного хода у тебя нет.
– Всего несколько минут не мог потерпеть! Помощь была уже близко! – шмыгнув задранным носом, бросила в бледный профиль, расчерченный тенями и прорезанный розоватым шрамом.
– Несколько минут? – Карпов вернул лицо ко мне и сжал челюсть так, что скулы выделились двумя лезвиями. – Несколько минут – и Джелла вскипятила бы тебе мозги! Арканам плевать, Ани, в каком состоянии к ним поступит ингредиент. Да и сама Фонтейн, похоже, недавно спятила…
– Да с чего ты решил? – изумилась я, но поспешно добавила: – То есть, арканы все, на мой взгляд, немного того… Но я полагала, это у них с рождения.
– Я знал ее, Анна. Мы знакомы с шестнадцати. Это, – он тряхнул головой в сторону фойе, – была не та Джелани, которую я помню. Она всегда была сильным, увлеченным магом, преданным делу, но никогда не опускалась до пыток. И к Ксении относилась с уважением, несмотря на разные взгляды. Три сознания в одной голове – не шутка!
– Тебе было неприятно ее убивать, – запоздало догадалась я.
– Еще неприятнее мне было бы навещать тебя в психушке. Да и после того, что она сделала с мисс Рид, Джелла не оставила нам выбора. Ты слышала приказ Артура, – выдохнул Демон и сосредоточенно уставился в окно.
– «В голову, на поражение», – на память повторила я.
– Именно так. Новоприобретенное сознание никогда не раскрывается сразу. Самые потаенные воспоминания заперты глубоко и всплывают через время – снами, видениями, голосами. Не представляю, сколько всего полезного Джелла бы еще почерпнула из памяти Белинды. Ее опасно было оставлять в живых.
– Значит, ты убивал двух зайцев? Ну… Фигурально выражаясь, – хмыкнула я. Но, подсчитав, не стала смеяться над собственной шуткой: «убитых зайцев», и правда, было два. И с вызовом добавила, глядя в мрачное лицо: – И что теперь?
– Теперь ты пойдешь спать, – он кивнул на диван. – Ляжешь вот сюда, закроешь глаза, утром выпьешь все, что даст тебе Мари. И, тролль побери, Анна, сделаешь все возможное, чтобы, глядя на тебя, мне не хотелось себя убить.
14.2
К утру, проснувшись с затекшим всем, я возненавидела все в радиусе двух метров. Диван, нанесший и без того израненной мне непоправимый ущерб. Себя, за то, что сбежала с уютной кушетки на это совершенно неприспособленное для жизни место. Мари, заварившую ароматный кофе и оставившую на своем столе… Явно в пробуждающих целях. И саму чашку, до которой нужно было как-то добраться!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мой жезл остался на тумбочке за ширмой, но я бы и не рискнула применять заклятье предметной левитации на кипятке. Еж птица гордая, временами колючая, но все же не сумасшедшая.
Из палаты раздался громкий надменный «ффырк», из чего я сделала вывод, что индюк до сих пор жив и тоже бодрствует. И спалось ему явно лучше, чем мне.
Дверь больничного тихо щелкнула, на какое-то время погрузив отделение в вязкую тишину. Потом по полу застучали неуверенные, но звонкие шаги, в которых можно было опознать женщину на каблуках.
– Сын…
– Мама.
Я захлебнулась воздухом и резко села на диване. Словила адскую резь в животе и пучок звездочек перед глазами, но даже не поморщилась. Ангелика! Ох… Я машинально схватилась за медальон и убедилась, что он все так же спрятан под голубым хлопком. Сейчас точно не лучший момент, чтобы знакомиться с будущей свекровью в новом статусе.
– Что ж, выглядишь ты лучше, чем прошлой ночью. А меня уверяли, что пора прощаться, – с нотками возмущения заявила женщина. – Ксения вырвала меня письмом из Эстер-Хаза… Сказала, что нашелся способ. Будем считать, что этим повезло.
Я сползла с дивана и прижалась щекой к дверной щели, пытаясь хоть что-то разглядеть. Ангелика выглядела осунувшейся, словно провела не одну ночь без сна. Но, упакованная в серый брючный костюм, с глянцевыми черными волосами, повязанными в конский хвост, она была, как всегда, идеальна.
– Дай догадаюсь… У тебя был план по уничтожению мира, но мое возрождение из мертвых лишило тебя официального повода для войны? – усмехнулся Карпов беззлобно и будто даже с сочувствием.
– Зачем же мира? Только одного напыщенного гуся, председательствующего в Совете…
– Вяземский не так плох. Порой даже мыслит рационально. Когда трезв.
– Они хотели отменить поддерживающую терапию и…
– Это было верным решением, – сухо и безапелляционно перебил ее Демон.
– Но вот же… – княгиня растерянно, на время утратив свой стальной стержень, развела руками. – Значит, выход был…
– Это не выход, а издевательство какое-то, – пробормотал недовольно Демон, и Ангелика снова собралась.
– И что это за боевой раскрас? – поджав губки, поинтересовалась княгиня, разглядывая его запястье.
– Для красоты. Не нравится? – он вздернул бровь.
– Постараюсь привыкнуть. Кстати, ты случайно не знаешь, почему Квит перестал являться на мой зов? – по-деловому спросила женщина. – В поместье он тоже давно не объявлялся.
– Могу лишь предположить. Боюсь, тебе придется теперь обходиться без фамильного морфа, – насмешливо ухмыльнулся Демон. – Приношу извинения за возникшие неудобства.
– Как-нибудь справлюсь… – фыркнула его мать.
Ангелика присела на край кушетки и внимательно уставилась в окно, словно там было что-то невероятно интересное.
– Ты мог умереть, сын, – спокойно, констатацией факта прозвучало из идеально накрашенных губ.
– Со мной такое не в первый раз, – в едва заметной усмешке скривился Карпов. – Ты осведомлена о моей работе… Пора бы смириться.
– С мыслью о том, что мне придется тебя хоронить? Уволь. Я уж как-нибудь без смирения, – профыркала леди. – Что, упрямый мальчишка, решил все-таки оставить меня без наследников?
– Полагаешь, я сделал это тебе назло?
– Не удивлюсь. Ты всегда мыслил оригинально.
– Дались тебе эти наследники…
Карпов закатил глаза, а Ангелика, пользуясь тем, что цепкий, черный взгляд перестал ее ограничивать, мимолетно поправила на нем одеяло и положила сверху изящную ладонь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Я не молодею. Волос седых все больше и больше, – удрученным шепотом пожаловалась княгиня.
– Не прибедняйся, – негромко рассмеялся Карпов. Его лицо будто бы согрелось. Промелькнуло в нем какое-то давно забытое мальчишеское озорство. – Еще меня переживешь…
