Сколько прошло времени с тех пор, как Нуаршан повесил трубку — не знаю. Время сейчас было крайне относительной величиной. Оно то растягивалось и казалось бесконечным, то снова сжималось как пружина…
Внезапно моё тело обдало волной холода, и чьи-то горячие ладони, обхватив моё лицо, повернули к себе:
— Крошка… да что с тобой? — простонал Нуар и, резко отодвинув кресло, одной рукой, потому что я не видела, как он дергал за рычаг, аккуратно взял меня на руки. — Что ты тут делаешь и почему плачешь?
Мужчина меня куда-то понес, а я схватилась за ворот его футболки, но, открыв рот, так и не смогла произнести ни слова и, уткнувшись в его грудь лицом, уже тихонько заплакала. В его объятиях, на его руках меня неожиданно отпустило, истерика отошла, и остались только тупая боль и бесконечная тоска.
Кое-как открыв дверь своей машины, он усадил меня на пассажирское сиденье и, снова обхватив мое лицо, уже приказал:
— Говори! Сейчас же!
Мой разум откликнулся на яростный приказ мужчины, и я смогла, заикаясь, пробормотать:
— Витя… он… умирает…
— Это не я, — сразу ответил он, погладив меня по щеке.
— Я… я зна-а-аю… Его избили и у него… пере… передозировка-а… — я протянула руки, ища у Нуаршана защиты, утешения, и он не отказал мне в этом. Мужчина крепко обнял меня, прижав к себе, и одной рукой погладил по спине, второй — едва заметно провел по волосам.
— Ты что, ещё его любишь?
— Нет! — выпалила я без раздумий, чуть не задохнувшись от злости. — Ненавижу! Я его ненавижу!
— Может, тогда ты хочешь, чтобы он умер?
— Нет!
— В чем тогда причина твоих слез? Чего же ты хочешь?
— Потому что дура-а-а! Потому что мне его и жаль, и убить хочется! И… не могу простить того, что он сделал… и хочу забыть это, как страшный сон! Ненавижу! Я не никакая! Я — Мила!
— Почему ты должна быть никакой? — он прикоснулся губами к моим волосам.
— Он так сказал! Ненавижу! Шесть лет… шесть лет, получается, он мне врал? Зачем… зачем…
— Поплачь, крошка. И…
— Забудь? — со смешком прохрипела я.
— Верно. Забудь. Ты точно усвоила главный жизненный девиз, — Нуаршан тихонько рассмеялся.
— А вы сами-то придерживаетесь этого девиза?
— Практически всегда. Но есть такое, что, увы, даже я не могу забыть.
— И что вы не можете забыть? Как вы с этим живете?
— Что? Возможно, когда-нибудь я тебе и расскажу, но не сейчас. Сейчас ты мне вот что лучше скажи, — он отодвинул меня от себя и, приподняв немного подбородок, посмотрел в глаза. — Что ты хочешь, чтобы я сделал с твоим мужем? Что именно ты хочешь для него?
— Чтобы его вылечили, — прорычала я яростно, — и он жил долго и мучился. И чтобы больше его никогда не видеть и не слышать о нем ничего. Чтобы он исчез из моей жизни. Навсегда!
— Я тебя понял, — он погладил меня по голове и, усадив поудобнее, застегнул ремень безопасности. — Уже завтра он будет здоров: если он ещё не умер, то наши врачи его вытащат. И его отправят обратно в страну, откуда вы приехали. Сюда ему путь будет закрыт. Тебя это устроит?
— Да! — и уже тихо добавила: — Извините… И спасибо вам.
— Молодец, что позвонила. Я сейчас вернусь, — сказал он мне в ответ и закрыл дверь.
Набрав чей-то номер, он прижал телефон к уху, подошел к моей машине, вытащил ключи, мою сумочку и смартфон и, когда он сел на водительское сиденье, протянул все это мне, продолжая говорить:
— Да. Именно. Деньги вам в течение часа поступят на счет. Всё верно… Да… — Нуар завел машину. — Верно, и чтобы его переправили в… Россию. Название города и адрес я вам скину чуть позже. Ок. Договорились.
Отдав мне и свой телефон, мужчина пристегнулся, и машина плавно тронулась.
Когда мы выехали на шоссе, он глухо произнес:
— Его вылечат и завтра же отправят обратно. Ты о нем больше никогда не услышишь. Обещаю.
— С-спасибо, — слезы, что уже высохли, снова готовы были политься из глаз, только теперь не от горечи или внутренней боли, а от благодарности к этому мужчине. Но именно из-за глубочайшей благодарности я и не расплакалась.
— Забудь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но как такое можно забыть? Вы столько сделали для меня… и я никак не могу понять, почему вы мне помогаете постоянно… Не понимаю!
— А разве тебе нужны какие-то объяснения? Для чего они тебе?
— Знать. Просто знать причину.
— Просто знать причину? Ну считай меня тогда альтруистом, — Нуаршан пожал плечами. — Может, мне просто нравится тебе помогать?
— Незнакомому человеку?
— Почему же незнакомому. Ты — часть нашей группы. На этом объяснения закончатся.
Не скажу, что его ответы меня устроили, но, поскольку отвечал он неохотно, пространно, я решила не выпытывать правду. Действительно, а чем мне поможет то, что я узнаю эту самую причину? От этого что-то изменится? Нет. Поэтому я решила оставить эту тему.
— А куда мы едем? — посмотрев на указатель, я поняла, что съезд к моему дому мы только что проехали.
— Ко мне. Поживешь пока у меня.
— Но…
— Не бойся, приставать не буду, — усмехнулся он, а я вся сжалась. Вот и аукается твой трусливый побег, Мила.
— Я просто не хочу вам надоедать, — уже через секунду твердо произнесла я, посмотрев на него. — Вы и так для меня сделали слишком много. Я стольким Вам обязана.
— Когда будет слишком много — это буду решать только я сам, — рявкнув, отрезал Нуар, и остаток пути до его дома в Беверли-Хиллз мы провели в тишине. Даже музыку он сегодня не стал включать.
Припарковав машину перед входом, мужчина помог мне выйти и открыл входную дверь.
— Куда идти в курсе, я сейчас, — придержав дверь, он вернулся к автомобилю, двигатель у которого он не заглушил, а я направилась в «свою» комнату.
Свет по пути моего следования автоматически включался, и я, смотря на знакомые предметы интерьера, улыбнулась. Не думала, что когда-нибудь сюда ещё вернусь. И, вот, снова муж стал причиной того, чтобы опять тут побывать.
Вспомнив про Витю, я поморщилась. Нужно наконец забыть про него… Но ещё придется встретиться с офицером. Интересно, что за вопросы он будет мне задавать? Черт! Если Витю как-то завтра вылечат и даже отправят в Россию, это, наверное, вызовет кучу ненужных вопросов. Что же делать? Попросить Нуаршана отменить переправку Вити?
Нет. Даже думать не хочу об этом сейчас. Может быть завтра. Уснуть бы только. Забыться долгим сном, чтобы, когда я проснусь, всё это осталось в далеком прошлом.
Зайдя в комнату, я скинула туфли и прошла сразу в ванную. Всячески избегая зеркал, тщательно умылась, смывая всю косметику, и так же, бочком, не поднимая взгляд, вернулась в комнату.
Присев на кровать, провела ладонью по шелковистой ткани и огляделась. Было видно, что тут убираются, вероятно, нанял всё-таки Нуаршан кого-то. Ну и то правильно, не ему же самому убирать дом и готовить… А я бы ему с удовольствием готовила. Только вот просто поваром я быть не готова. Мастер нелогичностей и глупых поступков в одном лице, знакомьтесь — Мила.
Подтянув ноги, обхватила их руками, да так и застыла, глядя в окно, за которым переливался разноцветными огнями город, раскинувшийся вдалеке во всей красе. Так бы и сидела, смотрела бесконечно долго. И чтобы в голове никаких мыслей, только звенящая пустота.
Раздался стук в дверь, но я даже не обратила внимание на него, так и сидела, пялилась в огромное окно.
— Мила! — дверь резко со стуком распахнулась, и на пороге возник хмурый Нуаршан. — Почему не отвечаешь?
— Не знаю, — прошептала я охрипшим голосом. Всё-таки я докричалась и сорвала его.
— Держи, — он бросил мою сумку на кровать и, подойдя ко мне, протянул раскрытую ладонь, на которой лежала пластиковая упаковка с таблетками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Отравиться и забыться? — глупо пошутила я, взяв упаковку. А мужчина в отличие от меня не улыбнулся.
— Шутки у тебя порой даже хуже, чем у Кея.
— Любое сравнение с Кейраном, думаю, будет комплиментом.
— Ты его плохо знаешь, так же как и меня, — его глаза как-то опасно блеснули, и я нервно поежилась. Умеет он всё-таки, как и его друг, наводить ужас одним только взглядом. — Выпей и ложись.
