Неон Чоу преданно посмотрела на него и положила свою идеальной формы ручку на его лапищу. Глаза ее были темнее ночи и ярче камней ее нового ожерелья. Ноготки скребли его кожу с какой-то невероятной деликатностью.
— Я обожаю твой подарок, — прошептала Неон Чоу, перебирая пальчиками изумруды, закрывающие трогательную впадинку на шее. — Я обожаю тебя.
Цунь Три Клятвы почувствовал, как под столом приподымается его сокровенный член.
* * *
Ярость. Красное сердце тьмы. Буря ушла, оставив его над бездной собираться с силами. Ярость согревала его, исцеляла его раны или, во всяком случае, гасила их боль.
Он видел силуэт каменной хижины на той стороне провала и чувствовал, что хочет побывать там. Пошел по каменистой осыпи налево, но, обнаружив через сотню метров, что тем путем не пройти, вернулся. В конце концов нашел место, где можно спуститься.
Серый туман клубился вокруг него, когда он полз вниз по грязному склону. Порой камень, на который он наступал, не выдерживал его тяжести, и тогда Джейк падал и начинал скользить, обдирая себе кожу на руках об острые камни. Остаток пути он проделал уже на спине.
Достигнув самого низа, он быстро пошел вперед через туман. Ему не хватало воздуха, и сердце стучало, как паровой молот. Ярость.
Ни неба, ни горизонта. Мир вокруг стал перламутровым, будто Джейк оказался внутри раковины. Когда он задевал ногой камень, звук этот, отбрасываемый скалами, множился и улетал вверх, сливаясь с криком коршуна, треньканьем цикад, шумной возней в кустах горностая или барсука. Мозаика звуков.
Не замечая ничего вокруг себя, Джейк поднялся выше к тому месту, где он видел в последний раз Марианну. Вот площадка, где она упала. На ней никаких признаков крови: дождь все дочиста смыл.
Он поднял голову.
— Ничирен! — зарычал он, как дикий зверь. — Я убью тебя!
Около дома он остановился. Входная дверь распахнута, на энгаве -никого. Внезапно гробовую тишину нарушило позвякивание, и Джейк резко обернулся на звук. Фурия — голос лета. Перезвон колокольчиков, как детский смех на взморье. Такой живой!..
Горючие слезы текли по его лицу. Марианна, -думал он, — я убил тебя.
Войдя внутрь хижины, он осмотрелся. Две доски для игры в вэйци снезаконченными партиями на столике посреди комнаты, третья — на полу. Черные и белые шашки раскиданы по всем углам. Он подошел к ближайшей доске, взял белую шашку. Как легко ее убить! Он убрал с доски окруженную жертву. Но с человеческим существом труднее. Мысль о том, что Марианны больше нет, не давала ему покоя. Какова будет жизнь без нее? Три года она была рядом, но он не замечал ее. Иногда даже любовью занимались. И ни разу он не чувствовал ничего, кроме снятия напряжения в области паха.
Ты словно каменный, -говорила Марианна. В конце концов, ее смятение и ее разочарование нашли выход в крике: Что я здесь делаю, если ты ничего не можешь мне дать, Джейк? Когда мы поженились, мы. любили друг друга. Я тебя, ты меня. Или, во всяком случае, я так думала. И что же теперь? Боже праведный, посмотри на себя! Река Сумчун убила не только любовь, но и все человеческое в тебе! Все, что я любила в тебе, куда-то ушло. Ты это понимаешь, Джейк? Каменный ты человек! Ваш Куорри самое подходящее место для тебя, это точно!
Да уж, конечно, не вонючие улицы Гонконга! Наверно, и Мэроки тоже так думали. Кто знает? Они долго говорили ему о его покойных отце и матери. Он, конечно, питал к ним сыновние чувства, но, как ни старался, не смог вспомнить облик отца.
Мэроки дали ему осколок фу. Это твое наследие, -сказали они, — твоя связь с прошлым, доказательство родительской любви к тебе.Может, Мэроки выдумали большую часть того, что говорили ему? Он подозревал, что это так и было, но ему было все равно. Тоска по утраченным родителям смешалась с тоской по утраченной Марианне, затопив его душу.
О Великий Будда! -подумал он. — Я один как перст в этом мире. Никого у меня нет!
Тьма сомкнулась вокруг него. Зашевелились тени. Хоть бы немного света! -подумал он. — Хоть бы чуточку!В углу он нашел несколько канистр с керосином. Только одна из них была пуста.
Ярость. Она заглушила голос разума. Он открыл канистры, поливая керосином все вокруг. Еще и еще раз, пока ничего не осталось. Затем попятился к двери, вышел на энгаву.Только фурин,нерешительно звякнув, предложил себя в компаньоны. Воспоминания коршуном вцепились ему в печень.
Зажег спичку, бросил ее внутрь хижины.
Шарахнуло, как из пушки, окрестные горы откликнулись многоголосым эхо. Черно-красный столб взметнулся к небесам, пожирая серый туман, расцвечивая его яркими красками.
Джейк опустился на вздрагивающую землю, обхватив руками согнутые колени. Он смотрел, как языки пламени жадно лизали каменные стены, подтачивали старинные деревянные балки. Дом стонал, расставаясь с жизнью.
Джейк снова заплакал. Он жалел, что позволил своей ярости сделать то, что он сделал. Ему было стыдно. Когда-то, еще мальчишкой, до своей встречи с Фо Сааном, он забил камнями лягушку. Насмерть. Она была огромная, безобразная, и сидела гордо, как идол, на берегу речки. Сначала Джейк бросил в нее камень, чтобы только заставить ее прыгнуть. Но когда это противное создание не соизволило даже пошевелиться, на Джейка напала ярость. Он бросил еще камень, потом еще и еще. Наконец один из камней задел ее, но эта дура все равно отказывалась прыгать.
А потом он вдруг заметил, что она не шевелится потому, что уже мертвая. Теперь точно такое же чувство стыда нахлынуло на него. Сидя перед горящей хижиной, обхватив колени руками и прижавшись к ним лбом.
Сколько времени прошло, он и сам не знал. Возможно, он заснул. Сон это был или не сон, но кошмарные образы наполняли его: Марианна, протягивающая к нему руки, зовущая его... Марианна в собственной крови на каменной площадке, а он, свесившись сверху, сталкивает ее в пропасть... Марианна, наблюдающая, как он занимается любовью с Блисс... Марианна, барахтающаяся в водовороте реки, а он поднимает камень, замахивается и бросает его прямо ей в голову...
Нет!
Он поднял лицо. Кто это кричал? Он сам? Или ему и это приснилось? Его бьет дрожь, хотя он весь в поту. Туман рассеялся. Ночь царит кругом, и звездный свет заливает все трепетным, голубоватым сиянием.
Он сидел не шевелясь, прислушиваясь к стрекотанию кузнечиков, к шорохам, издаваемым ночными хищниками, вышедшими на охоту. Ветер шелестел в вершинах деревьев, пробегал по траве. Джейк начал собираться с мыслями.
Как глупо было забираться сюда одному! Очевидно, без помощи ему не обойтись. Но это не Гонконг. Здесь у него нет настоящих друзей. Обратиться абсолютно не, к кому. Не идти же к своим связным, чтобы они увидели его в таком состоянии! Они просто не смогут работать на него, ибо потеряют к нему всякое уважение.
Он сделал глубокий вдох и вспомнил Фо Саана. Как это он там говорил? Придет время, сынок, и ты окажешься в стане врага, прижатый спиной к стене, и даже твои лучшие друзья станут твоими врагами.
Где же он еще, как не в стане врага? И где его друзья? Разве не Стэллингс убил Марианну? Куорри. Почему? А почему Марианна была с Ничиреном? Оба факта кажутся чудовищными, непостижимыми, и они взаимосвязаны. Но Стэллингс — не злодей в этой кошмарной пьесе: он — из одной с Джейком компании. Кто дал ему приказ стрелять? Беридиен? Донован? Вундерман?
От последнего предположения Джейку стало не по себе, но он не исключал и этого. Насколько далеко простирается его невежество относительно бывших коллег? При таком количестве вопросов, на которые у него нет ответов, нельзя принимать поспешные решения, совершать опрометчивые поступки. У него есть счет, который он хотел бы предъявить Куорри, но прежде необходимо распутать этот чертов клубок. Терпение.
И не забывать, кто его главный враг. Ничирен.
В одном только Джейк был совершенно уверен: он должен полностью отмежеваться от Куорри. Если не знаешь, кому можно доверять, не доверяй никому. Этот важный урок он усвоил давным-давно, еще в зловонных, опасных переулках Гонконга.
Оказавшись в стане врага и почувствовав, что тебя прижали, к стенке, -поучал его Фо Саан, — ищи поддержки. Если тебе кажется, что нет никого, кто мог бы тебе помочь, то это означает, что надо посмотреть на ситуацию под другим углом. Знай, что порой находишь помощь в таком месте, где на нее меньше всего рассчитываешь.
Джейк проанализировал ситуацию. Но под каким углом он не рассматривал ее, даже раком становился, выход из нее виделся ему лишь через одни двери: во всей Японии был только один человек, к которому он мог обратиться за помощью. На первый взгляд, этот человек выглядел довольно абсурдно в роли союзника, но Джейк опять вспомнил слова Фо Саана, и они подбодрили его. В конце концов, что он теряет?
