Стремясь доставить ему удовольствие, Акико помогала Сигэру пробираться в женскую половину, где он мог наблюдать, как женщины раздеваются и моются. Он ублажал себя, а она смотрела, чтобы его не застали за этим занятием. Она догадывалась, что он, должно быть, заметил ее привязанность к Каору, проследил их в ту ночь до конюшни и наслаждался зрелищем насилия, вместо того чтобы остановить его. Еще она сознавала, что он использует ее преданность. И тем не менее никогда бы не признала очевидного. Она любит его, он нужен ей. Поэтому она сделает все, чтобы сохранить их дружбу.
Прошло восемь лет. Когда Акико повзрослела, перед ней встала жуткая перспектива замужества. Мысль о том, чтобы покинуть Сигэру и жить с незнакомцем, который станет прикасаться к ее телу, была невыносимой. Насилие повлекло за собой хронический недуг: во время месячных она страдала мучительными судорогами и вряд ли смогла бы иметь детей. Однако этот изъян не спасал Акико. Слухи о ее травме не просочились за пределы семьи, родители не собирались лишать ее шанса на удачное замужество.
Потом умер отец Сигэру, и тот стал даймё. Его брак отложили в надежде на союз с каким-нибудь могущественным самурайским кланом, но невысокое положение Мияги не привлекало достойных внимания претенденток. Зато, женившись на родственнице, Сигэру мог решить материальные проблемы. Акико принадлежала к той ветви семьи, которую ожидало наследство, а она была старшей дочерью. И Сигэру женился на ней.
Акико ликовала. Теперь она могла жить под защитой мужа, который никогда не посягнет на ее тело.
— Брак не должен что-то менять между нами, — сказал Сигэру. — Давай жить как всегда.
Они перестроили имение по своему вкусу. Сигэру отослал большую часть родственников и вассалов в провинцию Тоса. Акико выгнала большинство слуг. Свободное от удовлетворения сексуальных пристрастий Сигэру время они отдавали поэзии и музыке. В течение нескольких месяцев, которые он ежегодно проводил в провинции Тоса, Акико не знала, куда деться от тоски. Будучи женой даймё, она утратила страх перед мужчинами и приобрела властность, но только рядом с Сигэру чувствовала себя в полной безопасности.
Теперь же госпожа Мияги слышала, как ускоряется дыхание мужа, и представляла, как все быстрее движутся его руки. Когда Снежинка взглянула на нее, она жестом приказала продолжать любовную игру. Снежинка легла на пол, широко расставив ноги. Птичка, встав на локти и колени, припала ртом к ее промежности, лаская языком и издавая преувеличенно громкие звуки. Снежинка стонала и извивалась. Схватив Птичку за ягодицы, она притянула партнершу к своим губам. Господин Мияги замычал и задержал дыхание. Госпожа Мияги знала, что он вот-вот достигнет вершины блаженства. Радость наполнила ее сердце.
Никогда в жизни не испытав физического удовлетворения, она могла разделять блаженство своего мужа. Потребность друг в друге породила между ними духовную связь. Даже при отсутствии сексуальных отношений она находила в их браке глубочайшее личное удовлетворение и не страдала от отсутствия детей. Пусть следующим даймё станет племянник Сигэру. Они были родственными душами, как два лебедя на фамильном гербе, совершенно самодостаточной парой… или так ей хотелось думать. Она считала этот союз вечным, непоколебимым, пока в их жизнь не вторглась Харумэ, в тот вечер прошлой весной.
Господин и госпожа Мияги стояли на причале среди шумной толпы, праздновавшей начало лодочного сезона, наблюдая, как над рекой Сумида взрывались гроздья фейерверка. Сигэру указал на Харумэ, находившуюся в свите сёгуна. Рассматривая девушку как очередное безобидное приключение, госпожа Мияги организовала их встречу. Разве она могла предвидеть, что Харумэ нащупает слабое место в их браке? Обнаружив, что интрижка принимает опасный для нее оборот, она потеряла покой и сон, однажды ее даже стошнило на улице. Харумэ поставила под угрозу не только ее счастье, но и само существование. Госпожа Мияги ликовала, когда Харумэ умерла. Она снова была в безопасности. А Сигэру не обязательно знать, что едва не произошло.
Однако угроза не исчезла со смертью Харумэ. Ее призрак преследовал госпожу Мияги. И новая опасность — расследование убийства — омрачала ее жизнь. Даже известие об аресте лейтенанта Кусиды не принесло облегчения.
Стоны Сигэру стали громче. Госпожа Мияги подала наложницам новый сигнал. Снежинка, прижавшись промежностью к лицу Птички, закричала. Птичка выгнула спину, закрыла глаза и несколько раз блаженно всхлипнула. За стеной раздался хриплый вопль. Глаза госпожи Мияги наполнились слезами радости.
Услышав удаляющиеся шаги, она встала. Снежинка и Птичка расплели объятия и поклонились.
— Очень хорошо, — похвалила госпожа Мияги и двинулась по коридору к спальне Сигэру.
При свете горящей на столике лампы он лежал на матрасе, прикрытый одеялом, голова покоилась на деревянной подставке. Это была любимая часть ритуала госпожи Мияги. Она ложилась на разложенный рядом матрас. Они никогда не прикасались друг к другу. К этому времени Сигэру уже пребывал в полудреме. Госпожа Мияги немного ждала — не нужно ли будет ему что-нибудь еще, — потом задувала лампу и тоже засыпала, чувствуя себя полностью защищенной своим уникальным браком.
Но сегодня Сигэру и не помышлял о сне, задумчиво глядя в потолок.
— Что случилось, кузен?
Он повернулся к ней:
— Это расследование… — Беспокойство причудливо изменило его лицо: в мягких, увядших чертах госпожа Мияги видела одновременно и спутника своей юности, и старика, каким ему предстояло стать. — С момента посещения сёсакана Сано меня неотступно преследует страх.
— Но почему? Чего вам бояться? — Госпожа Мияги встревожилась, хотя и говорила спокойно. Почему она не почувствовала его страх? Почему он раньше не рассказал ей об этом? Они утратили свою бесценную духовную связь? Гнев охватил госпожу Мияги, словно обжигающее, удушливое пламя. Во всем виновата Харумэ! А под гневом в груди зародился ужас.
Что известно Сигэру? Что с ними будет? Госпожа Мияги поняла, что боится услышать его слова. Замерев под своим одеялом, ощущая, как страх леденит сердце, она приготовилась к беде.
— Я слышал, что сёсакан Сано не остановится ни перед чем, чтобы выяснить истину, — проговорил Сигэру. — Если он узнает, что произошло между госпожой Харумэ и мной, меня могут обвинить в убийстве.
— Ему уже известно об этой интрижке, — твердо сказала госпожа Мияги, хотя от страха почувствовала слабость во всем теле. Сигэру арестован… возможно, даже обвинен и казнен? Как ей жить без него? — Вы уже признали, что послали тушь, но сёсакан Сано не сможет доказать, что это как-то связано с убийством. — Она заставила себя выдавить следующие слова: — И что еще он может узнать?
Даже страшась потерять Сигэру, госпожа Мияги ощущала жгучую ревность. Она не желает больше ничего знать о нем и Харумэ сверх того, что уже знает, не хочет новой боли.
— Харумэ сказала, что, если я не дам ей десять тысяч кобан, она расскажет сёгуну, что я ее изнасиловал, — печально сообщил Сигэру. — Я думал, что она блефует, но не был уверен. Поэтому платил ей — каждый раз небольшую сумму, чтобы ты не заметила пропажи денег со счетов. Я не хотел тебя огорчать.
Из Сигэру, казалось, выпустили воздух, он словно съежился от этого признания.
— Харумэ шантажировала меня, и это сильный мотив для убийства. Если сёсакан Сано узнает, я стану главным подозреваемым. Теперь понимаешь, чего я боюсь?
Госпожа Мияги мгновенно ощутила облегчение. Позабыв все сомнения и страхи, она едва не засмеялась от радости. Шантаж — это не жестокое предательство. И как великодушно со стороны мужа было подумать о ее чувствах! Госпожа Мияги ощутила, как крепнет ее доверие к мужу, вытесняя подозрение, что он скрывал от нее правду по неблаговидным причинам. Она сильная разумная женщина, способная решать проблемы. И в состоянии отвести любую беду, восторжествовав над угрожающим им противником.
— Не тревожьтесь, кузен, — сказала она. — Я все устрою, и сёсакан Сано не будет вам опасен. Отдыхайте и положитесь на меня.
Глаза Сигэру наполнились слезами облегчения и благодарности.
— Спасибо тебе, кузина. Что бы я без тебя делал?
Отвернувшись, он уютно свернулся калачиком под одеялом. Госпожа Мияги погасила лампу. Вскоре Сигэру тихонько посапывал, а она не спала, строила планы. По логике, лейтенант Кусида являлся главным подозреваемым, и госпожа Мияги рассчитывала, что в преступлении обвинят именно его. Однако не стоило полагаться на это. Нельзя сбрасывать со счетов возможные проблемы. Она уже многое сделала в интересах их совместной обороны. И предпримет дальнейшие меры, чтобы защитить любимого мужа. Их неповторимый брак.
Свою жизнь.
26
Ближе к полуночи туман над бантё — районом к западу от замка Эдо, где проживали наследственные вассалы Токугавы, — стал рассеиваться. Сквозь рваные клочья на индиговом небе мигали звезды. Лунный свет превратил тающий туман в серебристую дымку, затянувшую лабиринт пустынных улиц. В густых бамбуковых зарослях, окружавших сотни крошечных ясики, бурлила ночная жизнь. Шуршали мокрой листвой в поисках пищи крысы, стрекотали сверчки. Люди мирно спали в темных домах. Стражники дремали в сторожках, борясь со скукой ночной службы. Кругом царил покой. И только в имении Кусиды над воротами возле зарослей бамбука пылали факелы. Солдаты Токугавы прохаживались вдоль ограждения и сидели на соломенной крыше, карауля преступника, находящегося под домашним арестом.
