Кусиде понадобилось несколько мучительных дней, чтобы осознать произошедшее. Он нарушил дисциплину, потерял самоуважение, спокойствие жизни, посвященной бусидо, ради никчемной, пустой девицы, которая не разглядела его достоинств и собирается сделать себе татуировку, как последняя шлюха! Из любви родилась ненависть. Кусида винил Харумэ в своих несчастьях и думал о мести. Он проберется к ней в комнату, когда она будет спать, и проткнет ее копьем. Он задушит ее голыми руками, насладившись ее телом. Эти жестокие фантазии возбуждали его не меньше, чем прежние мечты о любви. Но разве мог он предвидеть, что ее смерть не утолит ни его страсти, ни злой ревности? Он не ожидал, что будет жестоко казнить себя за то, что обидел Харумэ. Он пытался выкрасть дневник, боясь, что она описала в нем инцидент с нападением, но никак не предполагал, что окажется в столь печальном положении.
И тогда ему в голову пришла новая мысль. Он не хочет жить без своей любимой Харумэ, но не хочет и умирать за убийство, которое он не совершал. Позор публичной казни навеки запятнает честь его клана. Он должен каким-то образом умиротворить дух госпожи Харумэ и успокоить свою душу, восстановив доброе имя семьи.
Однако, сидя под замком, ничего не добиться. Кусида не находил себе места, все тело ломило, голова раскалывалась от боли.
— Может, сыграем в го? Это утешит душу, молодой хозяин.
«Выпусти меня отсюда!» Кусиде хотелось кричать, в ярости колотиться о стены, но он заставил себя спокойно ответить:
— Спасибо, что пришел, но как же мы будем играть в го, если ты там, а я здесь?
Ёхэй просиял.
— Две доски и два комплекта фишек. Мы будем вслух называть ходы и делать их друг за друга.
Кусиде совсем не хотелось играть, но в его голове созрел некий план.
— Хорошо, — согласился он.
Вассал принес все необходимое. Он передал через решетку лакированную коробку с плоскими круглыми черными и белыми фишками и доску из черного дерева на четырех ножках с сеткой параллельных линий, нанесенной на поверхность из слоновой кости.
— Можете начинать игру, молодой хозяин, — сказал Ёхэй. Кусида поставил черную фишку на перекрестье двух линий.
— Восемнадцать по горизонтали, шестнадцать по вертикали.
— Четыре по горизонтали, семнадцать по вертикали, — сделал ответный ход Ёхэй.
Волнение Кусиды усилилось, когда он установил на доске белую фишку. Мышцы напряглись, близость свободы заставляла быстрее бежать по жилам кровь. Он терпел медленную, нудную игру, механически выставляя фишки. Из-за двери донесся громкий храп — стражник уснул.
— Молодой хозяин, вы не следите за игрой, — упрекнул Ёхэй. — Я захватил почти все ваши фишки, а вы не взяли ни одной моей.
Кусида не хотел обманывать старого друга, но выбора не было.
— Ты ошибаешься, Ёхэй. Я выигрываю.
В окне появилось озадаченное лицо вассала, он скосил глаза, пытаясь разглядеть доску Кусиды.
— Кто-то из нас спутал ходы.
— Видимо, я, — согласился Кусида. — Не могу вникнуть в игру. — Придвинувшись к окну, он зашептал: — Давай сядем вместе, так мы никогда не перепутаем фишки.
Ёхэй покачал головой:
— Я не могу выпустить вас, молодой хозяин. Вы же знаете.
— Но ты можешь пройти сюда, ко мне. — Видя, что старик неуверенно наморщил лоб, Кусида начал его уговаривать: — Ну давай! Стражник спит, а ты уйдешь до того, как он проснется.
— Что ж…
Отчаяние заставило Кусиду прибегнуть к хитрости.
— Ты же не веришь, что это я убил госпожу Харумэ, правда, Ёхэй?
— Конечно, нет! — возмущенно воскликнул верный вассал, но тут же утратил уверенность. — Но вы напали на сёсакана-саму и его людей.
— Я не убивал Харумэ, — сказал Кусида. — Я даже не знал, что она собирается делать татуировку, зачем же мне было подсыпать яд в сосуд с тушью? Но сёсакану Сано нужно кого-то арестовать, вот он меня и оклеветал. Я не вламывался к нему в дом, никогда ни на кого не нападал. Все это сплошная ложь!
Ёхэй задохнулся от гнева.
— Как смеет сёсакан-сама фабриковать обвинения против молодого хозяина? Я убью его!
— И тебя самого обвинят в убийстве? Нет, Ёхэй, ты не должен этого делать. — Кусида вздохнул с притворным смирением. — Нам остается только ждать, когда обнаружится правда. Тогда мое имя будет восстановлено. — Его кожа зудела, кровь ударила в голову. — Ну, открывай дверь и заходи, чтобы мы могли закончить игру. Я обещаю, что не стану пытаться убежать. Ты знаешь меня всю жизнь, Ёхэй. Можешь мне верить. — Голос Кусиды дрогнул. — Мне так одиноко. Я… я хочу, чтобы рядом со мной кто-то был.
В глазах Ёхэя засветились любовь и жалость.
— Хорошо. — Он приложил палец к губам и направился к двери.
Кусида поспешно сгреб фишки в коробку и сунул ее под кимоно. Железный засов звякнул, когда Ёхэй вытаскивал его из скоб. Кусида, взяв за ножки доску для игры в го, поднял ее над головой и затаился у двери, сердце бешено стучало у него в груди. Стражник продолжал храпеть. Ёхэй со свечой в руках на цыпочках вошел в комнату.
— Молодой хозяин?..
Кусида подставил ногу. Ёхэй запнулся и упал на пол.
— Что?..
В мгновение ока Кусида перепрыгнул через старика и метнулся в коридор.
— Нет, молодой хозяин! — услышал он крик своего друга.
Стражник сидел у стены с копьем в руке. Услышав шум, он проснулся. Кусида взмахнул доской для го. Тяжелая доска с грохотом опустилась на голову стражника, и тот упал без сознания. Кусида отбросил доску в сторону, выхватил копье из безвольной руки солдата и побежал вниз по коридору.
— Пожалуйста, вернитесь, молодой хозяин! — кричал Ёхэй, хромая за ним. — Вам все равно не убежать. Ясики окружен. Солдаты убьют вас!
Захлопали двери, послышались крики — шум поднял на ноги весь дом. Солдаты бросились вслед за Кусидой.
— Арестованный выбрался на свободу! — кричали они. — Ловите его!
Кусида понесся к задней двери. Оглянувшись назад, он увидел, что его настигают два солдата. Выхватив из-под кимоно коробку с фишками для го, он бросил ее на пол. Крышка слетела, и костяные фишки раскатились в разные стороны. Солдаты с криками попадали на пол.
Кусида распахнул дверь и выбежал на освещенный фонарями двор, испугав двух стражников. Действуя украденным копьем с убийственной ловкостью, он двумя точными ударами древка свалил их на землю. Еще два стражника скатились с крыши, чтобы вступить в схватку, но Кусида был уже в воротах. Двумя выпадами он ранил выставленных снаружи солдат. К ним на помощь бросились патрульные, лучники пустили стрелы. Но Кусида, спасая свою жизнь, любовь и честь, уже растаял в ночи.
27
— Пленник содержался по всем правилам домашнего ареста, но старик выпустил его, — сказал начальник, вызвавший Сано в имение Кусиды. — Нашей вины здесь нет.
Он со злостью ткнул пальцем в сторону залитого светом факелов двора. Там лежали четыре человека, раненных Кусидой во время побега. Родители лейтенанта и несколько вассалов кучкой стояли на веранде дома, скромного одноэтажного строения с зарешеченными окнами. С улицы через заросли бамбука таращились зеваки.
Сано разбудил посыльный, который принес дурные вести. И вот они с Хиратой стоят на промозглом дворе, вокруг бродят солдаты, глазеют случайные прохожие, а небо бледнеет первым лазоревым отсветом рассвета. Он казнил себя за то, что упустил подозреваемого. Ему следовало ожидать от лейтенанта Кусиды побега, отказать тому в положенных по званию привилегиях и заключить в тюрьму Эдо, а не под домашний арест. Сано сомневался, что лейтенант рассказал всю правду о своих отношениях с наложницей и причинах проникновения в его кабинет. Он с трудом подавил порыв выместить злобу на солдатах, не сумевших справиться с одним человеком.
— Давайте сконцентрируемся на поимке лейтенанта Кусиды, — сказал Сано. — Что уже сделано?
— Посланы люди, чтобы обыскать банте, но от них пока нет информации. К сожалению, Кусида быстро бегает.
«К восходу солнца Кусида вполне может быть за пределами Эдо», — с тяжелым сердцем подумал Сано. Но бегство из города вряд ли является главной целью лейтенанта. Для чего он вырвался из-под домашнего ареста? Ответ на этот вопрос давал ключ к обнаружению Кусиды. Сано приказал командиру продолжить поиски. Затем, сделав Хирате знак следовать за собой, подошел к родителям Кусиды и представился.
— Сын говорил вам что-либо о своих намерениях? — спросил он у отца лейтенанта.
— Я не разговаривал с ним с того момента, как его отстранили от должности. — Старший Кусида сверкнул глазами, его обезьянье лицо казалось вырезанным из камня. — А его недостойное поведение в последнее время еще больше испортило наши отношения.
Теперь Сано понимал истоки навязчивой страсти лейтенанта Кусиды к Харумэ: при таких холодных, суровых родителях он, видимо, мечтал о любви.
