— Все? — спросил он. — Я могу быть свободен?
— Одну минуту, — сказал начальник тюрьмы. — С вами тут хотят поговорить…
Он и двое его подчиненных гуськом проследовали на выход. А через несколько секунд в помещение вошли двое мужчин, в одном из которых Стас узнал главного комиссара столичной полиции, номинально являющегося одним из заместителей министра внутренних дел, а в другом — старшего инспектора полиции Норвиласа.
Комиссар как-то пристально посмотрел на стоящего перед ним человека и, облизнув верхнюю губу, сказал:
— Господин Нестеров, в связи со случившимся мне поручено принести вам официальные извинения. Некоторые наши сотрудники, как выяснилось, допустили превышение своих служебных полномочий. В этой связи уже начато служебное расследование… Мне также поручено сообщить вам, что наше ведомство готово выплатить компенсацию за причиненный вам, вашему партнеру и деловому имиджу вашей фирмы ущерб. Ваш адвокат может связаться с нашими юристами и оговорить сумму компенсации, на которую вы можете претендовать… в рамках, конечно, разумного.
Стас, сохраняя рассеянный вид, выковырнул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил.
Поняв, что Нестеров не намерен хоть как-то реагировать на произнесенные им слова, комиссар легонько толкнул в бок Норвиласа, лицо которого буквально за последнюю минуту покрылось бурыми пятнами.
— Ну так это… — глядя куда-то в бок, сказал Ровер. — Я это… тоже приношу извинения… так сказать, лично от своего лица.
— Все? — спросил Стас. — Теперь-то я могу быть свободен?
— Да, конечно, — чуть посторонившись, сказал главный комиссар столичной полиции. — Еще раз извините нас за все произошедшее…
На улице, за воротами изолятора, Нестерова уже дожидались Мышка, которая подъехала сюда на своей машине, и Римас, которого выпустили минут на двадцать раньше Стаса.
Ирма, выскочив из машины, повисла на нем, как будто Стас откинулся после длительной многолетней отсидки…
— Ну все, все, — сказал Стас, отдирая от себя адвокатессу (он, признаться, тоже рад был ее видеть). — Привет, Слон! А что это у тебя под глазом? Это здесь тебе фингал поставили?
— Не, «аровцы» при задержании засветили, — распахивая объятия, сказал Римас. — А че это у тебя пластырь на фейсе? Тоже разок дали?
— Те же твои бывшие кореша постарались, — усмехнулся Стас. — Не одному тебе, Слон, все ходить украшенному шрамами и фингалами… и на мою долю, вот, перепало.
Мышка уселась за руль, «соколы» обосновались на заднем сиденье. Но прежде чем завести движок, она взяла с переднего сиденья объемистый пакет с эмблемой гипермаркета «Максима» и передала его брату.
— Бедненькие, вы, наверное, не кушали там ничего? Вы пока перекусите бутербродами, а позже я вас чем-нибудь вкусненьким покормлю…
Заметив, что его сподвижник первым делом выудил из пакета упаковку баночного пива «Калнапилис», а затем и хромированную плоскую фляжечку, Стас показал ему кулак:
— У нас сухой закон, Слон, ты не забыл?! Мышка, поехали в офис: у нас сегодня еще полно всяких дел.
Джип «Лендкруизер» стоял во дворе, на своем штатном месте: машину Стаса, оказывается, увозили куда-то при помощи эвакуатора, но утром, когда Мышка торчала у ворот Лукишкес, как-то незаметно доставили обратно.
Пройдя в офис, Стас отпустил домой Петровича, своего второго ветерана, который дежурил здесь весь остаток вчерашнего дня и нынешнюю ночь. Потом призвал к себе остальных двоих и они втроем, устроившись на стульях в нише, провели нечто вроде производственного совещания.
Когда Мышка закончила свой рассказ о «пережитом», Слон, притронувшись пальцами к фингалу, сказал:
— Обалдеть! Так вы с Семеновой, значит, своими глазами видели, как Ричи разорвало в клочья возле «Лас-Вегаса»? А че ты мне этого по телефону не сказала? Когда мне на мобилу прозвонила… я как раз из Рукле возвращался?
— Я что, Римас, похожа на идиотку?
— Гм… Да, я че-то не то ляпнул… не подумал. Правильно, Мышка, что не сказала. Потому что есть подозрение, что наши телефоны поставлены на прослушку…
— Стас, я вам тоже звонила. Но у вас сначала сотовый был отключен, а потом… потом на мой звонок ответил кто-то из полицейских. Кстати, спасибо вам и тебе, Римас, тоже спасибо.
— За что? — одновременно поинтересовались «соколы».
— За проведенные вами недавно учения, — сказала Ирма. — На этот раз, когда Семенова свалила меня со стулом на пол, за пару секунд до взрыва, я была готова к чему-то подобному и… и отделалась только легким испугом.
Стас переглянулся с напарником, затем, усмехнувшись, сказал:
— Нет, Мышка, это тебе полагается благодарность. Это ведь ты вытащила нас из «крытой»?
Ирма, легонько вздохнув, покачала головой:
— Я, конечно, старалась… Пыталась даже дозвониться до самого генерального прокурора. Но… Если честно, то я думаю, что здесь сработали иные связи, по линии тех людей, которые прислали сюда Семенову, и других, с кем, помимо нас, Майя установила контакт уже здесь, в Вильнюсе.
Стас, услышав звонок в дверь, пошел сам отпирать.
— Это вы? — сказал он, увидев на пороге Семенову. — Очень хорошо, у нас тут как раз летучка.
В нишу кое-как втиснули еще одну табуретку.
— В Кёниге мои коллеги при поддержке органов уже зацепили ниточку и теперь пытаются размотать весь клубок, — проинформировала присутствующих Семенова. — Есть уже некоторые основания считать, что к похищению Юлии могут быть причастны кавказские криминальные круги, которые в свою очередь как-то связаны с вашим литовским криминалитетом…
Глава 31
ЛОВИСЬ, РЫБКА, БОЛЬШАЯ И МАЛЕНЬКАЯ
Двух кавказцев, задержанных в субботу в кафе возле Центрального рынка Калининграда, допрашивали в одном из городских райотделов милиции.
Оба они, понятное дело, являются — по документам — гражданами Российской Федерации. Одному тридцать четыре года, другому — двадцать восемь. Соответственно, выходцы из Дагестана и Кабардино-Балкарии. Временная регистрация у них в порядке. В Кёниге находятся соответственно полгода один и полтора месяца другой. Приехали на янтарное взморье с целью подыскать себе работу. Чем именно они занимались все это время, пока находятся в самой западной российской провинции, где и у кого работали, легально или, как это часто бывает, на птичьих правах — они на эти вопросы ответить не смогли.
У старшего, когда его заставили раздеться до трусов, в правом боку обнаружились аккуратно заштопанные и подзатянувшиеся со временем дырочки от сквозного огнестрельного ранения. Происхождение этой раны он объяснил следующим образом. Он рассказал, что хотя сам длительное время проживал в столице Дагестана городе Махачкале, его родня вся находится в Ботлихском районе. Когда Басаев и ваххабиты в девяносто девятом напали на Дагестан, он приехал из Махачкалы к себе на родину и записался в местный отряд самообороны. Во время боев с чеченцами и религиозными фанатиками он, подобно многим его односельчанам, выступил с оружием в руках и был в ходе одной из стычек ранен в правый бок…
Хотя паспорта и прочие документы у этих двоих джигитов, от которых на Михайлова отчетливо пахнуло чеченским духом, были в полном порядке, майор заподозрил, что они не те, за кого себя выдают. У обоих в паспортах имелись отметки о временном проживании в одном из населенных пунктов Московской области, а также транзитные литовская и польская визы. Причем регистрацию в Подмосковье, судя по отметкам, им устроила одна и та же фирма.
После часового разговора в одном из кабинетов райотдела милиции, когда стало ясно, что эти двое — твердые орешки, Михайлов распорядился, чтобы их допросили конкретно.
Четверо дюжих молодцев свели закованных кавказцев вниз, в подвал этого же здания, где было оборудовано бойлерное помещение. Но оно, это помещение, в котором новое компактное топливное оборудование занимало лишь малую часть пространства, порой служило не только для коммунальных нужд…
Михайлов уже хотел было спуститься в бойлерную и задать кавказцам, которых ребятки уже, должно быть, как следует «размяли», пару-тройку конкретных вопросов. Но когда он затушил окурок и встал со стула, вдруг зазвонил телефон.
— Вас, товарищ майор, — передавая ему трубку, сказал райотдельский опер. — Кто-то из гаишников, но фамилию я не расслышал…
Михайлов выслушал знакомого гаишника, задал ему несколько уточняющих вопросов, затем принялся названивать в районный отдел, с территории которого поступил сигнал.
Переговорив с дежурным сотрудником отдела милиции этого приграничного района, Михайлов сразу же высвистал из застенка одного из своих оперов — чтобы взять его с собой в эту поездку вместо сержанта-водилы, которому он дал выходной, — а остальным своим ореликам наказал лупить кавказцев крепко и выбить из них что-нибудь полезное касательно Вахи, о котором рассказывал Шаман, и остальных их «бугров», которые покамест остаются в тени.
