у собаки Павлова. Но на самом деле я помню, – он стучит по груди, а затем по голове, – все, что было. И понимаю, что побывал в аду. Чего же ты добиваешься? Чтобы я писал картины или спал с тобой?
– И то и другое. – Он хочет ее, это очевидно.
– В таком случае тебе придется уйти. Или уйду я.
Ледяной тон неприятно удивляет Марго. Что-то сжимается в груди – незнакомое и неприятное чувство, словно она потеряла способность себя контролировать. Что ж, пока придется играть по его правилам. Ей нужно, чтобы Адам участвовал в «Арт-Базеле». Марго собирается произвести фурор и заткнуть рты сплетникам, доказав, что она не только в игре, но и диктует ее правила. В клинике ему забили голову всякой чушью. Не стоит торопиться. Очень скоро Адам Чейс снова окажется в ее постели.
Марго поворачивается к нему спиной, идет к дивану и берет сумочку.
– Вернусь через неделю в это же время, чтобы проверить, как продвигается работа. Так что жди меня. Только я должна знать… и я спрашиваю совершенно серьезно: ты можешь работать без наркотиков?
Адам поджимает губы.
– Да, могу.
Марго направляется к двери и уже берется за ручку, но замирает. Раз уж он отказывается с ней спать, пусть видит, чего себя лишает. Она поворачивается лицом к Адаму и расстегивает единственную пуговицу на жакете, под которым больше ничего нет. Пиджак падает на пол, и Марго отбрасывает его в сторону ногой.
– Я передумала. Хочу собственными глазами увидеть, на что ты способен. Считай, что это экзамен. Напиши мой портрет… прямо в таком виде. Ты же говорил, что видишь женщину не как сексуальный объект, а как определенное настроение. – Марго с гордым видом направляется к Адаму и встает посередине комнаты, уперев руки в бока. – Вот тебе материал. Рассерженная и отвергнутая дама. Назовем это полотно «Неудовлетворенная женщина». Как тебе идея?
– Господи…
Марго видит, как Адам жадно пожирает ее взглядом. Разве он может устоять? Она довольно улыбается, представляя, как начинает твориться волшебство, как работает его воображение, мысленно рисуя ее – манящие изгибы тела, тонкие черты лица. Марго наблюдает, как Адам сжимает и разжимает кулаки и закусывает губу, явно борясь с собой. Теперь он точно сломается.
Глава двадцать четвертая
Эллис велит водителю остановить автомобиль на Пятьдесят второй улице. Он выходит из машины и останавливается перед своим бутиком. Бауму дорог каждый из его тридцати магазинов. Вот только этот особенный. Пятьдесят три года назад здесь, в отдельно стоящем здании, впервые появилась вывеска «Аника Баум». Эллис женился и в том же году открыл магазин. Он рассматривает выставленную в витрине новую коллекцию осень-зима и слегка улыбается. С этим местом связано столько драгоценных воспоминаний.
Пол паркуется на другой стороне улицы и готовится ждать. Эллис оглядывается. Товар выставлен по всем правилам: каждая пара под углом сорок пять градусов. Идеально. Баум отлично помнит каждый сверкающий экземпляр: его творение – часть его самого. Элегантный изгиб в подъеме, каблук, вкрапленные драгоценные камни, позолоченная подошва, мягкая кожа… Правда, в магазине удручающе пусто. Всего одна покупательница с дочкой, вокруг них кружат две продавщицы. Бухгалтер вот уже пять лет подряд советует закрыть эту точку продаж – она убыточна. Вот только Эллис не может.
Когда он входит, все умолкают.
– Доброе утро, дамы! – весело здоровается привыкший к такой реакции Баум. – Сегодня чудесный день. Я просто проезжал мимо…
Ему ни к чему объясняться, он – владелец империи. Продавцы застыли с изумлением на лицах и открытыми ртами. Одна из сотрудниц постарше бросает многозначительный взгляд на свою молоденькую коллегу, и та спешит предложить Эллису чашку зеленого чая с медом. Похоже, его предпочтения тоже внесены в должностные инструкции. Все, кто работает в компании, знают о его вкусах и спешат предложить любимый чай. Бауму сейчас не хочется пить, но он все равно берет чашку из дрожащих рук девушки.
– Большое спасибо. Я спущусь в студию и немного поработаю, – говорит Эллис и прямиком направляется в подвал.
Когда-то он организовал здесь себе рабочее место, где создавал уникальные модели. Сегодня все чертежи выполняются в головном офисе компании в Мидтауне. Но до этого в течение долгих лет Баум творил в подвале своего первого магазина, превратив создание туфель в настоящий ритуал. Дважды в год, работая над коллекциями весна-лето и осень-зима, Эллис запирался в просторной, оборудованной по последнему слову техники студии на несколько дней. У него под рукой был набитый продуктами холодильник, удобная кушетка, все необходимые бытовые приборы, стереосистема. Вивьен знала: если муж уходит творить, беспокоить его нельзя – если только что-то не случится с детьми. Когда Эллис закрывался в своей «обувной пещере» (так Вивьен называла студию), внешний мир переставал для него существовать. Баум брал колонковые кисти и акварель и часами безостановочно рисовал эскизы. Закончив работу над коллекцией, он садился в свой самолет и отправлялся в Марке[22], регион, больше известный как «долина обуви». Там раздражительный старик-сапожник Луиджи, мастер с золотыми руками, вдыхал жизнь в красивые картинки Эллиса.
Баум открыл дверь и вошел в студию. Его охватило чувство умиротворения. Именно здесь, в этой просто обставленной священной комнате, он по-настоящему чувствовал себя как дома. Эллис хотел прийти в себя после поездки в Берлин. Сколько он уже здесь не появлялся? Больше года? После того как врачи диагностировали рак легких, Баум неохотно доверил создание новых моделей креативному директору.
Эллис обходит аскетично обставленное помещение и осматривается – словно ребенок, получивший карманные деньги и прибежавший в кондитерскую. Безупречно белые стены, элегантная и в то же время выполненная в сдержанной манере хрустальная люстра в стиле ар-деко, яркие безделушки, разнообразные аксессуары в разноцветных корзинах – как в центрах декоративно-прикладного искусства. Вот только в студии пыльно. Впрочем, этим он займется позже. В его сокровенном уголке нет ни фотографий родных и друзей, ни хотя бы одной из бесчисленных наград за достижения в области моды. Только сотни снимков туфель, развешанных по стенам. И одна-единственная картина в рамке, написанная Адамом, когда ему было десять. Торнадо, безжалостная серо-черная вращающаяся колонна с женским лицом внутри и отдельными разноцветными мазками у основания. Так напоминает «Женщину в огне». Мальчик словно что-то знал или чувствовал.
Эллис заставляет себя отойти от притягивающего взгляд рисунка и садится за длинный рабочий стол. Он видит свою личную колодку, притулившуюся на ближайшей к нему полке – там, где он ее оставил. Баум даже имя ей дал – Хельга. Некрасивое, но вполне
