и его картина должны немедленно исчезнуть отсюда.
Сверкая глазами и сжав кулаки, Арно ворвался в комнату.
– Аника! – заорал он, пытаясь перекричать музыку. Их взгляды встретились. – Прекрати это немедленно.
* * *
Стефан Дассель замолкает, но его голос словно продолжает звучать в комнате. Эллис сидит, раскрыв рот, и молчит. Джулс чувствует, как дрожит его рука.
– Что случилось с Арно Баумом и его семьей? – выпаливает она. Очевидно, что все думают о том же самом.
Дассель тяжело вздыхает.
– Мне известно только одно: что в течение непродолжительного времени семья Баум пряталась в нашем охотничьем домике в лесах Груневальда. И что дед купил ту картину Эрнста Энгеля. Возможно, по просьбе вашего отца. – Он смотрит на Эллиса. – Правда, холст был у нас совсем недолго. Пока… – Стефан замолкает.
– Пока что, черт вас возьми?! – взрывается модельер. И куда только делись его благовоспитанные манеры. Джулс понимает, что он на грани. – Это невыносимо. Мы все прекрасно понимаем, что вы рассказываете не все, что вам на самом деле известно. Объедки нам бросаете! Говорите уже!
– Эллис, прошу тебя! – упрашивает Дэн, стараясь успокоить друга. – Я понимаю, тебе тяжело.
Лоб Дасселя покрывается испариной.
– Простите, мистер Баум. Вы не ошиблись. Есть еще кое-что. Вот только мне сложно об этом говорить. Я не уверен, находился ли отец в здравом уме, когда рассказывал нам эту историю. За несколько минут до смерти он признался, что это он сдал нацистам Баумов. По его словам – глупый поступок ревнивого четырнадцатилетнего мальчишки. Видите ли, ему нравилась одна из дочерей Арно… Младшая, Лилиан. Но она не отвечала отцу взаимностью. Он решил отомстить ей и рассказал директору школы, что их семья прячет в лесу евреев. – Глаза Стефана предательски блестят. – Баумы в тот же день покинули охотничий домик. Вот только было уже слишком поздно. Их поймали и забрали. Эллис, мне очень жаль.
Все молчат. Что тут можно сказать? И так понятно, что Дассель, сын человека, сдавшего нацистам родных Эллиса Баума, просто раздавлен чувством вины.
Некоторое время царит тишина. Бэккер делает заметки в блокноте, а потом спрашивает:
– А что случилось с картиной?
Остальные про нее совершенно забыли.
«Детективу не привыкать, – думает Джулс. – Он уже не раз сталкивался с подобными ситуациями, видел худшие стороны человеческой натуры… Пропавшие полотна оставляют след из горя и боли».
У Дасселя, по-видимому, ком в горле. Джулс чувствует, как ему тяжело. Предстоит рассказать еще часть семейной истории. Похоже, если они наберутся терпения, Стефан в конце концов признается, что «Женщина в огне» висит у него в офисе.
– Нацисты пришли за ней, – шепчет Дассель. – Вернее, только один из них. Вскоре после того, как Баумы покинули дом деда, на пороге появился Гельмут Гайслер. Уверен, вам знакомо это имя. Дед рассказывал, что гитлеровец нанес визит один, что на него не похоже. Нацисты вечно ходили группой – для устрашения. Но в тот вечер явился только Гайслер. Отец признался, что подслушивал у двери библиотеки и передал нам состоявшийся между дедом и нацистом разговор.
* * *
– В чем причина твоего внезапного визита? – спросил Отто. – Картина или поступок моего сына?
– И то и другое, – последовал ответ. – Именно я прикрыл твой зад, когда пацан сообщил директору, что ты укрываешь евреев.
– Ложь! – взорвался Отто.
– Возможно. Тебя ценят в партии, – продолжал Гайслер. – Я тоже тебя уважаю. Ты первый поддержал проект по созданию Музея фюрера[21]. Остальные сомневались, стоит ли это делать, но не ты. Я подобного не забываю.
– И поэтому ты здесь? – спросил Отто. – Уверен, ты не собираешься дополнить коллекцию этого музея полотном Эрнста Энгеля.
– Я по личному делу. Хочу оставить картину себе. Хотел еще до того, как Геббельс вынудил меня выставить ее на аукцион в Люцерне.
– А если я ее не отдам?
– Тогда придется арестовать тебя за укрывательство евреев. Или же сказать, что твой сын солгал, чтобы произвести впечатление на друзей и вступить в Гитлерюгенд. Что выбираешь?
– Почему именно «Женщина в огне»?
Гайслер замолчал, потом продолжал:
– Эрнст Энгель был… Просто отдай мне картину, черт побери, и следи за поведением своих отпрысков.
– Могу я оставить ее у себя всего на неделю? – спросил Отто. – А потом ты ее заберешь.
– Зачем?
– По той же причине, по которой ты хочешь получить это полотно. Никогда не видел подобной красоты. В такие времена, как сейчас… – Голос Отто звучал едва слышно. – Всего неделя, Гельмут. А затем будешь владеть ею безраздельно. Я как раз подготовлю все необходимые бумаги к моменту передачи.
– Ровно неделя, – уступил Гайслер. – И никому ни слова.
– Я буду молчать.
* * *
– Вот и вся история, – говорит Дассель и встает с кресла, давая понять, что встреча подошла к концу. – Ровно через неделю явился Гайслер и забрал «Женщину в огне». Слово свое он сдержал. Я так никогда и не узнал, почему нацист так хотел заполучить этот холст. Правда, нашу семью больше не трогали. Дед поддерживал рейх, отец вступил в Гитлерюгенд. Мой небольшой экскурс в историю закончен. – Стефан вытирает пот со лба рукавом рубашки, лезет в карман и достает таблетку. Судя по внешнему виду, Дассель постоянно принимает лекарства. – Думаю, на сегодня достаточно. Уж для меня точно.
– Вы нам все рассказали? – с нажимом спрашивает Дэн, с беспокойством поглядывая на Эллиса.
Стефан пожимает плечами.
– Да. Все.
По щеке модельера скатывается одинокая слеза.
«Он больше не выдержит», – думает Джулс и смотрит на Дэна. Тот понимает ее без слов и кивает. Она встает и аккуратно помогает Эллису подняться с кресла. Главред подскакивает с другой стороны. Бэккер собирает документы. В Берлине им больше делать нечего. Они восстановили еще одно очень важное звено в судьбе картины и выяснили, что она действительно попала в руки к Гайслеру. Слухи и догадки превратились в факты.
Джулс видит облегчение во взгляде Дасселя, когда они направляются к двери, и понимает, что он рассказал им не все. Интересно, о чем умолчал?
Они спускаются к машине, которая ждет на улице, и Дэн отводит Джулс в сторонку.
– Встреча выдалась эмоционально очень тяжелой. Даже для меня. Я совершенно равнодушен к религии, но поймал себя на мыслях о своем деде, который тоже был евреем. Я выбит из колеи, что уж говорить об Эллисе. Он сломлен. Поэтому план меняется. Ты не поедешь со мной в Мюнхен. Полетишь с Эллисом в Нью-Йорк, проследишь, чтобы он благополучно добрался до дома. Я останусь в Германии. Сегодня вечером подведем с Бэккером итоги встречи, а завтра я сяду в
