— Продолжайте, сеньор.
— Шевалье, естественно, отрицает это, сир. Его бумаги в порядке. В том, что я слышал, я не вижу ни единого доказательства, подтверждающего это обвинение, за исключением слов дона Максии де Перината. Я видел дона Максию, сир, и должен смиренно признаться, что, хотя он производит впечатление человека вполне убежденного, я не могу считать его убежденность достаточным свидетельством против шевалье. Кроме того, сир, по-видимому, некая дама, которая была пленницей этого самого Бовалле несколько месяцев тому назад, полностью отрицает, что этот человек — он.
— Я не считаю возможным, сеньор, чтобы Эль Бовалле оказался в Испании, — спокойно сказал Филипп. — Вы пришли просить о его освобождении?
Посол колебался.
— Сир, это очень странное и сложное дело, — сказал он. — Я ни в коем случае не хотел бы действовать второпях.
— Не сомневайтесь, сеньор, что мы ничего не сделаем, не обдумав как следует, — заверил его Филипп. — Вы опознали шевалье?
Снова возникла минутная заминка.
— Я не могу это сделать, сир. Я не слишком хорошо знаком с членами семейства Гизов. Насколько я помню, я никогда не встречал этого человека. Однако судя по тому, что я знаю об этой семье, я с того самого момента, как увидел его, заподозрил, что этот человек не тот, за кого себя выдает. Мне кажется, что шевалье де Гиз должен быть моложе, кроме того, я не нахожу ни малейшего сходства с Гизами.
Филипп взвесил это.
— Так бывает, сеньор, — заметил он.
— Конечно, сир. Я вполне могу ошибиться. Но после первой встречи с этим человеком я написал во Францию, чтобы кое-что разузнать о нем. Нужно дождаться ответа на мое письмо, и тогда я смогу с полной уверенностью сказать, шевалье это или нет. Я пришел сегодня, сир, чтобы смиренно умолять вас набраться терпения на несколько недель — фактически, воздержаться от вмешательства, пока я не получу ответ на свое письмо.
Филипп медленно кивнул.
— Мы не будем ничего делать поспешно, — заверил он посла. — Мы должны все это обдумать и дадим вам знать о нашем решении, сеньор. Уверяю вас, что для нас крайне нежелательно преследовать судебным порядком подданного нашего французского кузена.
— Я должен поблагодарить ваше величество за любезность, — сказал де Ловиньер, склоняясь над холодной рукой короля.
Его вывели из кабинета, и он, не задерживаясь, прошел через приемную. Перинат попытался его остановить и о чем-то нетерпеливо спросил, но де Ловиньер отвечал уклончиво и удалился.
Король не желал видеть дона Максию де Перината.
— Нам незачем выслушивать дона Максию, — холодно сказал он. — Он даст свои показания алькальду несколько позже. Пригласите дона Кристобаля де Порреса.
Дон Кристобаль, командир кастильской стражи, комендант казарм, куда был помещен Бовалле, ожидал в приемной вызова короля. Это был человек лет сорока, высокий и смуглый, с тонким ртом и черными усами и бородкой. У него было серьезное выражение лица. Он вошел очень быстрым шагом и, остановившись у дверей, низко поклонился.
— Сир!
— Мы послали за вами, сеньор, чтобы расспросить о деле, касающемся вашего пленника. Я не совсем понял, почему была вызвана стража.
— Сир, Каса Новели находится рядом с казармами, — ответил Поррес. — Прибежал какой-то сеньор, который ужасно спешил, с сообщением, что схвачен Эль Бовалле. Возможно, мой лейтенант Круса действовал недостаточно обдуманно. Я держу этого человека под стражей в ожидании приказаний вашего величества.
Очевидно, Филипп был удовлетворен, поскольку он минуты две не произносил ни слова, глядя перед собой с отсутствующим видом. Вскоре король снова взглянул на Порреса и отрывисто заговорил:
— Давайте обыщем его вещи. Нам нужно, чтобы вы держали шевалье под надзором, дон Кристобаль, пока мы не отдадим вам дальнейших распоряжений. Если он путешествует со слугой… — Он сделал паузу. — Наверно, было бы неплохо его допросить.
— Сир!..
Филипп ждал.
— Мы сочли, сир, что будет уместно послать сегодня ранним утром в гостиницу, где проживал шевалье. Не знаю, одобрит ли это ваше величество, но учитывая… то, что обвинение было такого рода… были опасения…
— Успокойтесь, сеньор.
— Короче говоря, сир, прислушавшись к совету дона Максии де Перината, я приказал произвести обыск имущества шевалье и задержать слугу, полагая, что ваше величество одобрит эти меры.
— Вы поступили опрометчиво, — сказал Филипп. — Такие решения не принимают, не обдумав все как следует. Продолжайте.
— Я прошу прощения у вашего величества, если поступил неправильно. Когда мои люди пришли в гостиницу, они обнаружили, что… что вещи шевалье разбросаны, его сундуки и шкатулка для денег взломаны и пусты. Исчезли его деньги, драгоценности, шпага работы Феррары, лучшее из его платья — короче, это похоже на ограбление, совершенное слугой, который сбежал.
— Который сбежал, — повторил король. — Однако продолжайте, сеньор.
— Нам это показалось подозрительным обстоятельством, сир, но когда допросили трактирщика, он признался, что прошлой ночью беседовал со слугой, который, по всей видимости, удирал. Этот человек рассказывает, что у слуги был довольный вид и он говорил о своем везении и о том, что если его господина посадят в тюрьму, тем лучше, поскольку он не собирается упускать такой случай.
— Возможно! — сказал Филипп. — Однако это вполне может оказаться уловкой. Мы должны рассмотреть дело со всех сторон, дон Кристобаль. Что сказал шевалье?
Дон Кристобаль довольно печально улыбнулся.
— Сир, шевалье выказал вполне естественный гнев и фактически требует — весьма повышенным тоном, — чтобы мы занялись поисками этого парня. Он желает, чтобы мы послали за ним погоню к границе, так как остался без денег. Шевалье особенно разъярился, узнав о пропаже своей шпаги. Он вскочил, сир, и пожелал узнать, забрал ли ее с собой слуга, а услышав, что ее не нашли, пришел в настоящую ярость. Затем шевалье спросил, что стало с его бумагами, и мне показалось, — а я внимательно следил за ним, — что он испытал большое облегчение, узнав, что они на месте.
— Ах, так бумаги не пропали? — спросил Филипп.
— Сир, их обнаружили во внутреннем кармане плаща. Я полагаю, что этот человек не увидел их в спешке. На полу было найдено портмоне со старыми счетами, и больше в нем ничего не было. Белье шевалье было вывернуто, как будто слуга что-то искал, и мы нашли еще кое-что из одежды.
— Пусть все это отнесут к шевалье, — распорядился Филипп. — Это деликатный вопрос, сеньор, который мы должны тщательно рассмотреть.
Позади него тихо растворилась дверь, и из внутренних покоев, находившихся за спиной короля Филиппа, вышел человек в монашеском одеянии. Тонкие губы Филиппа раскрылись в улыбке, обнажившей желтые и довольно острые зубы.
