Рудин выбрал центр охранной зоны так, что он приходился на — середину юго-западной четверти от общей площади шапки каменоломен. Сейчас его псы, не выходя за пределы этой четверти, занимались поисками пустот, которые могли быть равновероятно как воздуховодами, непригодными для разработки, так и запасными входами в пещерную галерею. Если бы кто-нибудь мог объяснить псам на собачьем языке, чем они в настоящий момент занимаются, ризены наверняка бы страшно удивились. Какие такие пустоты? Ведь они просто гуляют — не более того! И тем не менее псы, непринужденно прогуливаясь, прилежно работали на Рудина, который, в свою очередь, трудился по просьбе хозяина усадьбы…
— Я хочу предложить вам нечто соответствующее вашей специальности, — вот так начал свою речь Лиховский, когда Рудин два дня назад зашел, как просили, после посещения Алисы, засевшей в библиотеке. — Полагаю, у вас нет причин отказываться — мне кажется, вы будете рады оказать мне помощь. Тем не менее я не могу открыть вам все обстоятельства, а полагаю, что достаточно будет лишь сказать, что вам нужно будет делать…
Пес пребывал в благодушном настроении: Алиса в этот раз была куда приветливее, нежели вчера. Позволила поцеловать себя в ушко, когда приобнял, ответно прильнула было, затем вспомнила, что работает эту неделю недотрогой, капризно надула губы и сильно толкнула в грудь, заявив:
— Ты просто похотливое животное, Рудин! Когда будет можно, я тебе сообщу — не сомневайся. А теперь иди отсюда, займись воспитанием ребенка…
Это было «вазари» — полпобеды. Еще позавчера она на его появление никак не реагировала: смотрела отрешенно в сторону и не снисходила даже до того, чтобы обратить на своего страждущего мужикашку хоть капельку внимания. А сегодня — оп! — и всплеск эмоций. Можно даже сказать — позитивный всплеск. Очень хорошо. Все идет по плану. Когда крепость нельзя взять штурмом, она берется на измор…
В общем, Рудин был в приподнятом настроении, а потому вот так, с ходу, не стал посылать плешогана с его невразумительными предположениями. «Нечто», «не могу открыть все обстоятельства», а ты, значит, поработай-ка на меня, идиотик. «Да пошел в задницу!» — такова была бы стандартная реакция Пса на подобные закидоны, допустим, пару дней назад. Или говори толком, чего надо, или голову не морочь — отвали. Но сейчас Рудин был готов выслушать любое, самое дегенеративное предложение, от кого бы оно ни исходило.
— Конкретнее, — потребовал он. — Пока ничего не понятно.
— Вот у вас собаки… — Лиховский замялся, подыскивая слова. — Ну, умненькие такие собачки… А не могут они мне отыскать… ну, допустим, какую-нибудь пустоту?
— Вакуум? — быстро сориентировался Пес. — Это не по адресу. Это где-то в космосе. У тебя деньги на «Шаттл» есть?
— Мне нужен другой вход в каменоломни, — мучительно покраснев, признался Лиховский. — Понимаете?
— Зачем тебе второй вход? — удивился Рудин. — Хохлы же работают — откапывают помаленьку основной профиль. И получают за это деньги, насколько я понял.
— Я вам хорошо заплачу, — поспешно сообщил хозяин усадьбы. — Очень хорошо. Вы только найдите. Попробуете?
— Давай так, — Рудин перестал томно улыбаться — неловкость объяснений Лиховского его изрядно заинтриговала. — Денег я с тебя не возьму. Но ты мне расскажи, что ты ищешь на самом деле. И давай сразу условимся — версия насчет реставрации рукотворных галерей не принимается. Или истину, или — пошел в з… эмм… ну, в общем, не буду помогать.
— Ладно, — после некоторых размышлений сдался Лиховский. — Но только — я вас очень прошу! — никому об этом. Ни одной живой душе…
То, что Лиховский рассказал Рудину, было похоже на сюжет средневекового приключенческого романа. Жил-был некий вице-канцлер, могущественнейший политик и интриган, сидел где-то там наверху, за широкой монаршей спиной и дергал за ниточки, управляя всеми делами в стране. Был он хитрый и дальновидный, понимал, что ничто в этом мире не вечно — в том числе и благорасположенность царственных особ к теневым правителям, которые прячутся до поры в отдаленных кабинетах и прилежно работают на них. В этой связи вице-канцлер решил подстраховаться: приобрел поместье, расположенное в глуши лесов, и начал потихоньку стаскивать туда все свои богатства, накопленные за долгие годы правления. Ценности, свозимые в поместье, исчислялись не только в материальном эквиваленте. Имеются документы, которые утверждают, что только за два года в усадьбу доставили немногим более трехсот специально оборудованных ларей из мореного дуба, в которых находились собранные по всей Европе фолианты и рукописи, принадлежащие перу наиболее выдающихся авторов разных эпох. Истинную ценность этой сборной библиотеки определить практически невозможно, а подлинность документов, подтверждающих ее наличие, не подвергается сомнению.
— И что же — эти самые документы утверждают, что все сокровища остались в этом поместье? — скептически прищурился Рудин, выслушав эту красивую сказку. — Так их давненько уже разворовали. Ты думаешь, один такой умный?
Оказалось, что Лиховский на сокровища и не претендовал. Те же самые документы, случайно попавшие в его руки, сообщают, что в течение последующего десятилетия материальные ценности потихоньку, небольшими партиями, переправлялись за бугор. Имеется даже примерный перечень, чего когда вывезли. Но про библиотеку в том перечне ничего не сказано. А через некоторое время — аккурат на закате карьеры славного вице-канцлера — в поместье приехали инженеры. И пригнали три обоза по два десятка телег. На каждой телеге — двенадцать бочонков с порохом. И тем порохом инженеры взорвали каменоломни, да так умело, что намертво завалили все входы — теперь проще открывать новые разработки, нежели пытаться восстановить то, что было.
— И что — в этих твоих документах написано, что библиотека находится в каменоломнях? — удивился Рудин. — И какой же идиот ее туда заныкал? Там же отсыреет все к чертовой матери!
Лиховский взял на себя смелость не согласиться с собеседником. Во-первых, при соответствующем мастерстве совсем не трудно создать в скальной породе просторное помещение, в котором будет постоянная температура и влажность воздуха — своеобразный термостат. Во-вторых, как уже упоминалось выше, фолианты и рукописи находились в специальных ларях, которые герметично закрывались и обеспечивали длительное хранение содержимого. Ну и в-третьих: прямого подтверждения того, что библиотека находится именно в каменоломнях, нет, но… В документах, имеющихся на руках у Лисовского, указано, что библиотека хранилась в лабиринте. В этих же документах имеется упоминание о плане лабиринта. Самого плана нет — его кто-то спер. И спер, судя по всему, давненько: то местечко, в котором архивариус обнаружил документы, никто не навещал уже как минимум пару столетий. Это, конечно, печально и прискорбно, но тут имеется весьма утешительный наборчик: один факт, два безукоризненных умозаключения, и одно весьма обоснованное предположение. Факт: каменоломни, после того, как их взорвали, никто не пытался восстанавливать — отсутствовала насущная необходимость. Умозаключение номер раз — вопросительного свойства: где в поместье, кроме каменоломен, может располагаться тот самый лабиринт? Умозаключение номер два — также вопросительного свойства, но с гораздо большим утвердительным оттенком: за каким чертом взорвали каменоломни, потратив столько труда и пороха, если там нечего было прятать от посторонних? И предположение: существует большая вероятность, что библиотека до сих пор хранится в каменоломнях. Такая большущая вероятность, что можно все в жизни бросить и заниматься только одним этим делом.
— Плана нет — вот что, — заключил Серж, возбужденно потирая ладошки. — Сперли, негодяи исторические. Но зато есть вы с собаками. Пусть рабочие потихоньку разбирают основной вход — это все же лучше, чем просто сидеть сложа руки. А вы вот что: найдите мне библиотеку, и я дам вам двести тысяч долларов. Двести штук. Это приличная сумма. Сразу. Наличкой. Независимо от того, что я уже все вам рассказал…
Натаскивать псов на поиски пустот Рудину не приходилось — спасательный профиль в его компетенцию не входил. Методику подобной дрессуры он знал, но тут существовал большущий нюанс, который делал задачу практически невыполнимой. Собаки-спасатели ищут человека. По запаху, по издаваемым человеком шорохам, едва слышным стонам, недоступным восприятию другого человека. Пустоты, скрытые под толстым слоем породы, собака не ощущает — это не слепая лошадь, которую водят по периметру пенитенциарного учреждения в поисках подкопа. Можно было бы, конечно, поискать такую лошадь, но она наверняка поломает себе ноги, перемещаясь среди хаотично наваленных валунов. Да и попробуй ее загнать на эти самые валуны! В общем, отпадает лошадь — остаются псы. Как же заставить собак искать эти пресловутые пустоты?
