Голова Сани перекатилась набок, она что-то бормотала под действием наркотика. На ней была только белая хлопковая рубашка, оставлявшая безопасную руку обнаженной. Мальчишки постарше с хихиканьем говорили о возможности увидеть девочек в одной рубашке — или хвастались, что видели, — но Кал не понимал, почему это их так возбуждало. Однако он переживал за Сани. Он всегда переживал за раненых.
К счастью, эта рана не выглядела такой страшной. Если бы она угрожала жизни Сани, отец уже начал бы работать над ней с помощью мамы Кала, Хесины.
Лирин подошел к стене комнаты и выбрал несколько маленьких бутылочек. Он был невысоким человеком, полностью лысым, несмотря на сравнительную молодость. Он носил очки, которые называл самым ценным даром, когда-нибудь полученным им. Он надевал их только во время операций, потому что они были слишком дороги, чтобы носить их в другое время. А что, если они разобьются или поцарапаются? Хартстоун был большим городом, но находился на самом севере Алеткара, и заменить очки будет не так-то легко.
Комната сверкала чистотой, полки и столы мыли каждое утро, все находилось на своем месте. Лирин говорил, что о человеке можно судить по тому, как он относится к своему рабочему месту. Содержит ли он его грязным или чистым? Уважает ли он орудия труда или бросает как попало?
На специальном столике стояли единственные в городе часы с фабриалом. Маленькое устройство с циферблатом посередине и сверкающим дымчатым кварцем в центре. Никто в городе не заботился так о минутах и часах, как Лирин.
Кал встал на табуретку, чтобы получше видеть. Скоро она ему не понадобится — с каждым днем он становится выше. Он проверил руку Сани. Она выздоровеет, сказал он себе, как учил отец. Хирург должен быть спокоен. Беспокойство только зря тратит время.
Следовать этому совету крайне тяжело.
— Руки, — сказал Лирин не оборачиваясь и продолжил собирать инструменты.
Кал вздохнул, спрыгнул с табуретки и поторопился к тазу с теплой мыльной водой, стоящему у двери.
— Почему это так важно? — Он хотел начать работу, помочь Сани.
— Мудрость Герольдов, — рассеянно сказал Лирин, повторяя лекцию, прочитанную много раз. — Спрены смерти и горячки ненавидят воду. Она отпугивает их.
— Хемми говорит, что это чушь, — ответил Кал. — По его словам, спрены смерти настолько сильны, что могут убить человека, с чего это им бояться мягкой воды?
— Нам не понять мудрость Герольдов.
Кал скривил лицо.
— Герольды — демоны, папа. Я слышал это от ардента, который приходил учить прошлой весной.
— Он говорил о Сияющих, — резко сказал Лирин. — Ты опять смешал их.
Кал вздохнул.
— Герольдов послали обучать человечество, — сказал Лирин. — После того как нас сбросили с небес, они вели нас против Несущих Пустоту. Сияющие — рыцарский орден, который они основали.
— А кто такие демоны?
— Те, кто предал нас, как только Герольды ушли. — Лирин поднял палец. — Они были не демонами, но людьми, которые имели слишком много силы и слишком мало разума. В любом случае ты всегда должен мыть руки. Ты сам видел, как это влияет на спрены горячки, даже если спренов смерти нет и в помине.
Кал вздохнул и стал мыть руки. Лирин подошел к столу, держа в руках поднос с ножами и маленькими стеклянными бутылочками.
Отец всегда был странным; с одной стороны, он хотел быть уверенным, что его сын не путает Герольдов с Падшими Сияющими, но с другой стороны — по его же словам, — Несущих Пустоту вообще не существовало. Смешно. Кого же тогда обвинять в том, что по ночам пропадают вещи или на урожай нападают черви-копатели?
Все остальные жители города считали, что Лирин проводит слишком много времени с книгами и больными и это делает его таким странным. Обыватели чувствовали себя неловко рядом с ним — и с Калом, за компанию. Кал только начал осознавать, насколько болезненно быть другим, непохожим.
Вымыв руки, Кал опять забрался на табуретку. И нервничал, но надеялся, что не произойдет ничего плохого. Отец, при помощи зеркала, сфокусировал Штормсвет на руке Сани. Потом осторожно срезал самодельную повязку хирургическим ножом. Рана действительно не угрожала жизни, но рука была довольно сильно изуродована. Два года назад, когда отец только начал обучать Кала, ему стало бы плохо от этого зрелища. Теперь он привык к истерзанной плоти.
И это хорошо. Кал решил, что ему это пригодится, когда однажды он пойдет на войну, сражаться за кронпринцев и светлоглазых.
Три пальца Сани были сломаны, кожа на ладони — содрана и вспорота, в рану попали веточки и грязь. Хуже всего дело обстояло с третьим пальцем, он был раздроблен и изогнут, осколки костей проткнули кожу. Кал оценил его длину, отметил раздробленные кости и почерневшую кожу. При помощи мокрой тряпки он тщательно удалил засохшую кровь и грязь, выковырял мелкие камешки и веточки, пока отец обрезал нитку для шитья.
— Третий палец надо убрать, да? — сказал Кал, крепко перевязывая основание пальца, чтобы избежать потери крови.
Отец кивнул, с намеком на улыбку на лице. Он надеялся, что Кал сам поймет это. Мудрый хирург должен знать, что удалить, а что сохранить, повторял Лирин. Если бы этот третий палец был такой же, как первый, но… нет, его восстановить невозможно. Если его зашить, он обязательно загноится и Сани умрет.
И отец ампутировал палец, четкими уверенными движениями. Подготовка хирурга занимала десять лет, и должно пройти еще немало времени, прежде чем Лирин разрешит Калу взять в руки нож. Кал вытер кровь, убрал ножи и, пока отец шил, держал сухожилия, чтобы они не перепутались. Они восстановили руку настолько, насколько это было возможно, работая неторопливо и обдуманно.
Отец закончил последний шов, очевидно довольный тем, что сумел спасти четыре пальца из пяти. Однако родители Сани вряд ли обрадуются. Они будут разочарованы тем, что у их красавицы дочери будет исковерканная рука. Так случалось почти всегда — сначала ужас от раны, а потом гнев на врача за неспособность творить чудеса. Сам Лирин говорил, что жители слишком привыкли иметь в городе хирурга. Для них исцеление превратилось в привычное ожидание и перестало удивлять.
Но родители Сани — добрые люди. Они отблагодарят их, чтобы семья Кала — он сам, родители и младший брат Тьен — могла поесть. Странно, но они зарабатывали на несчастьях других. Может быть, поэтому часть людей ненавидит их.
Лирин прижег маленьким горячим цилиндром те места, где, по его мнению, стежков было недостаточно. И наконец, смазал руку пациентки острым листеровым маслом, чтобы помешать инфекции, — это отгоняло спренов горячки даже лучше, чем вода и мыло. Кал наложил новую, чистую повязку, стараясь не потревожить швы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
