Окрестности Фарсала могли бы служить превосходной декорацией для любой пьесы: поросшие лесами скалистые горы и пестрящие цветами луга. Политическая и культурная столица Киликии была, по выражению величайшего из ее сынов апостола Павла, «не просто городом». Фарсал славился философскими и ораторскими школами, банями и фонтанами, замечательной библиотекой. Город стоял на берегу холодной бирюзовой реки, удивительно чистой и прозрачной, особенно в сравнении с мутным Нилом. Войдя в Фарсал, Александр Македонский первым делом сбросил доспехи, чтобы смыть пыль и пот в ледяных водах Синда (правда, в шатер царя принесли почти бездыханным. Он пришел в себя лишь через три дня). Небо даровало городу плодородную землю и отличные виноградники. Только здесь два божества, старое и новое, могли жить в мире и согласии. Горожане любили веселиться и были жадными до зрелищ; в Фарсале можно было без труда накупить цветов на целый талант, а это означало, что в новоиспеченной римской провинции сохранялись греческие порядки. Угодив в ту же ловушку, в которую некогда попала Клеопатра, фарсяне искренне приветствовали Кассия и Долабеллу и были жестоко обмануты обоими. Кассий опустошил город, разграбил храмы, угнал в рабство женщин, детей и даже стариков. Оставшись без цветов и праздников, жители Фарсала переметнулись к врагам Кассия. Антоний вернул город к жизни.
Клеопатра пробыла в Фарсале всего пару недель, но этого оказалось вполне достаточно. Антоний пропал раз и навсегда[41]. Плутарх спешит первым поведать о киликийском триумфе царицы. «Бесхитростная кокетка», представшая перед Цезарем в сорок восьмом году, к лету сорок первого превратилась в искушенную красавицу, прошедшую экстремальную школу обольщения, с неотразимой внешностью, нежным голосом, обворожительными манерами. У Антония не было ни единого шанса. Полное поражение римлянина признает и хладнокровный Аппиан. «Едва увидев ее, Антоний, уже достигший сорокалетия [sic], влюбился, словно отрок», — удивляется историк. Легенда в очередной раз оттесняет историю. Сквозь заросли роз трудно пробиться к грубой правде, особенно если речь идет о политике. Мы знаем о завоевании Марка Антония больше, чем о покорении Цезаря лишь потому, что летописцы охотно говорят об одном событии и обходят молчанием другое. Антоний оказался слабее Цезаря, а чары Клеопатры с годами сделались сильнее. В сорок первом году она играла не только для другой публики, но и с другим хором.
Разве там, где есть политика, нет места любви? Наверное, не всегда. Повествуя о другом знаменитом романе, Плутарх заметил: «Это была настоящая любовь, и она пришлась как нельзя кстати». Так получилось, что из всех римлян Клеопатре был нужен именно этот. Вышло так, что Антонию понадобилась именно эта египтянка, и никакая иная. Клеопатре было выгодно влюбиться в человека, от которого зависела ее судьба, а ему — воспылать страстью к женщине, способной вооружить его армию. Парфянская кампания была для царицы огромной удачей. Получив доступ к деньгам Клеопатры, Антоний о ней не забыл. Как утверждали заклятые враги египетской правительницы, она не влюбилась в римлянина, а «вынудила его влюбиться в себя». В древнем мире считалось, что женщины интригуют, а мужчины разрабатывают стратегию. Между авантюристом и авантюристкой издавна пролегала бездонная пропасть. Для мужчины был простителен самый очевидный разврат: Цезарь, если помните, едва расставшись с Клеопатрой, оказался в объятиях мавританской царицы. Антоний прибыл в Фарсал прямо из покоев царицы Каппадокии. Оба возлюбленных Клеопатры отличались непомерным сексуальным аппетитом, но именно ей было суждено войти в историю коварной соблазнительницей. Прочие ее таланты упорно игнорировали. Такая женщина могла владеть любовной магией, но не могла любить и быть любимой. Что ж, при помощи магии можно добиться большего, чем без нее. Иосиф Флавий не сомневается, что царица захомутала Антония и заставила его выполнять все свои капризы «при помощи волшебного зелья». Отрицать ее власть над мужчинами он не мог, а признавать ум и волю не хотел.
Впрочем, без магии все же не обошлось. Только представьте: мужчина и женщина в расцвете сил и зените славы, а вокруг пряные летние ночи, сладкая дымка, гирлянды огней, столы ломятся от изысканных блюд и отменных восточных вин. О похождениях Антония ходили легенды, а во время азиатского триумфа он изрядно расширил список своих побед. Плутарх обвинял его в «нездоровом пристрастии к чужим женам». Накануне встречи с Клеопатрой римлянин без труда покорил другую азиатскую царицу. Жаркое лето располагало к любовным утехам.
Между тем Клеопатра не теряла времени даром. Собираясь в обратный путь, она увозила с собой внушительный набор важных договоренностей, и хотя царице все же пришлось пойти на определенные уступки, первую встречу с Антонием, безусловно, можно отнести к числу ее успехов. Прежде у египтянки еще оставались причины беспокоиться за свою власть и безопасность. Союз с Марком Антонием упрочил ее положение. Первым делом она добилась того, чтобы Арсиною забрали из храма Артемиды в Эфесе. Царевна встретила свою смерть на его мраморных ступенях перед резными дверьми из слоновой кости, дарованными храму ее отцом. Она была последней из четырех братьев и сестер; других претендентов на престол не осталось. «Так Клеопатра перебила всех своих родичей, — ухмыляется римский историк, — не пощадив никого, кто был близок ей по крови». Справедливости ради надо признать, что Арсиноя не оставила сестре выбора. Цезарь унизил царевну, но не стал лишать ее жизни, однако Арсиноя не отказалась от притязаний на трон (Исида проявляла излишнее милосердие, отдавая предателей в руки тех, кого они предали). Клеопатре тоже случалось быть милосердной. Антоний бросил в темницу верховного жреца храма, провозгласившего Арсиною царицей. Эфессцы явились к Клеопатре просить за жизнь первосвященника, и она попросила Антония отпустить его. Птолемеев больше не осталось, и жрец перестал представлять опасность. Самозванцу, объявившему себя выжившим Птолемеем Тринадцатым, повезло куда меньше (тело царевича не нашли, и многие поверили лже-Птолемею). Он был казнен. Кипрский военачальник, поддержавший Арсиною и помогавший Кассию, бежал в Сирию, чтобы просить убежища у жрецов. Его выволокли из храма и закололи.
Тут поневоле начнешь думать о колдовстве. «Чего бы ни пожелала Клеопатра, — пишет Аппиан, — он тотчас бросался исполнять, мало заботясь о том, не противны ли ее желания человеческим и божественным установлениям». Что ни говори, а в перерывах между пирами царице удалось крепко взять римлянина в оборот. По большому счету, Антоний не нарушал никаких устоев. Покидая Египет в сорок седьмом году, Цезарь обещал следить за состоянием дел в новой провинции, «решая споры и награждая достойных». Антоний взял за правило давать защиту тем, кто ему присягнул, раздавал привилегии жителям покоренных областей и следил за сбором податей. Странности начались позже. Поздней осенью Марк Антоний распустил свою армию на зимние квартиры и, махнув рукой на неотложные дела и парфянское войско, вышедшее к Евфрату, отправился на юг, в Египет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
