Что произошло в английской экономике спустя двести лет после 1086 г.? Даже принимая во внимание значительную продолжительность этого периода, можно доказать, что во многих фундаментальных отношениях мало что изменилось. В 1286 г. Англия была не более урбанизированной, чем в 1086 г. Действительно, стало больше городов, и они стали крупнее, но одновременно увеличилось и население страны. Без сомнения, имели место удивительные успехи в кораблестроении – непрерывный процесс, присущий развитию Северной Европы начиная с VIII в. Для данного периода самым важным было усовершенствование кога – просторного, короткого и широкого корабля большой грузоподъемности, с рулем (ахтерштевнем) и глубокой осадкой. Усовершенствования в конструкции кога делали более рентабельной морскую торговлю, долгое время связывавшую восточное побережье Англии со скандинавским миром, а западное – с Атлантическим побережьем Франции. Надо полагать, что объем торговли шерстью, тканями, строевым лесом, соленой рыбой и вином возрастал, и доходы купцов, скорее всего, также увеличивались. Однако в Англии не произошла та революция в сфере торговли, в развитии банков и улучшении условий кредитования, которая состоялась в Италии XIII в. Одним из последствий этой относительной отсталости было то, что в XIII столетии все большая часть английской зарубежной торговли оказывалась в руках итальянцев. Резервы ликвидного капитала, которыми обладали итальянские компании, позволяли им предлагать привлекательные условия. Они могли не только купить у аббатства целый настриг шерсти за текущий год; они могли купить ее за годы вперед. Ссужая крупные суммы Генриху III и Эдуарду I, итальянские компании приобретали королевское покровительство и защиту. Реально экономика Англии конца XIII в. может рассматриваться как частично развитая. Большая часть операций по импорту и экспорту велась иностранцами (гасконцами и фламандцами, а также итальянцами). Главными предметами английского экспорта было скорее сырье – шерсть и зерно, а не промышленные товары. Иными словами, промышленной революции не было.
На протяжении этого периода основные отрасли производства оставались теми же: производство тканей, строительство, горное дело и работы по металлу, добыча соли и рыбный промысел. Более того, несмотря на встречающиеся иногда утверждения относительно сукновален, значительного продвижения в промышленной технологии не было. Не было ничего, что можно было бы сравнить с высококапитализированным развитием фламандского производства ткани в XII и XIII столетиях. С другой стороны, растущий спрос фламандцев на английскую шерсть способствовал сохранению положительного баланса торговли, что на протяжении рассматриваемого периода обеспечивало приток драгоценных металлов в слитках, достаточный для того, чтобы поддерживать качество серебряного пенни на хорошем уровне. (Надо заметить, что в более быстроразвивающихся и высокомонетизированных регионах в качестве мелких разменных денег чеканили монету гораздо худшего качества. В этом смысле английская экономика также претерпела относительно мало изменений.)
Впрочем, сельскохозяйственной революции тоже не было. Несмотря на то что такие специалисты по управлению поместьем XIII в., как Уолтер Хенли или Генрих Истрийский, подходили к своей работе с рациональной и научной точки зрения, существовавший в хозяйстве того времени уровень технического оснащения не давал возможности добиваться значительного увеличения производительности ни в поголовье овец, что могло бы выразиться в увеличении настрига овечьей шерсти, ни в урожайности зерновых. Хотя использование лошади как тяглового животного распространялось, это не имело большого значения. Главные проблемы заключались в способе посева, жатвы и в сохранении плодородия почвы, а не во вспашке земли. Было неэкономично сеять и жать вручную, и на это уходило много времени. Мергель и большая часть других типов удобрений были либо дороги, либо недоступны. Только навоз обычно имелся в наличии и использовался широко и систематически. Однако высокая стоимость вскармливания отар овец и стад других животных в зимний период лимитировала количество навоза, который мог быть получен. И до тех пор пока не было кардинальных улучшений на первой стадии производства – а их не было, – улучшения на второй стадии производства, к примеру внедрение ветряных мельниц около 1200 г., могли иметь лишь второстепенное экономическое значение. Таким образом, во многих отношениях английская экономика оставалась застойной. Более того, можно показать, что по сравнению с некоторыми своими соседями, особенно с Фландрией и Италией, Англия в XIII в. была менее развитой, чем в XI столетии.
Однако при этом следует пояснить, что в одном жизненно важном отношении имело место кардинальное изменение. К концу XIII столетия в Англии проживало гораздо больше людей, чем в 1086 г., – несмотря на то, что мужчины и женщины были знакомы с coitus interruptus (прерванным половым сношением) как методом контроля над рождаемостью. Невозможно сказать точно, сколько всего было людей в стране. Оценка величины народонаселения во времена «Книги Страшного Суда» – задача крайне трудная. Большая часть историков определяют ее в диапазоне между 1,25 и 2,25 млн человек. Оценка количества населения в конце XIII в. еще более рискованна. Некоторые историки заходят так далеко, что называют цифру 7 млн. Другие – слишком ее занижают, оценивая численность населения в 5 млн человек. Но почти все соглашаются в том, что население более чем удвоилось, и допускают, что, возможно, оно утроилось. Кажется правдоподобной гипотеза о медленном росте населения с XI в. (или, возможно, с Х в.), после чего, с конца XII в., последовало ускорение. Но рост народонаселения варьируется не только во времени, он варьируется и в пространстве, что совершенно очевидно. Так, население Северного Ридинга в Йоркшире за двести лет, прошедшие после 1086 г., выросло примерно в двенадцать раз. Повсюду же, и в частности в тех областях, которые были уже относительно плотно заселены ко времени составления «Книги Страшного Суда» (т.е. в областях, расположенных вдоль южного побережья и в некоторых частях Восточной Англии), рост народонаселения был гораздо менее значительным (хотя он был высоким, например, в илистом поясе вокруг Уоша).
Каковы были экономические последствия этого роста населения? Лучше всего они могут быть выражены фразой: «экспансия без роста». Иначе говоря, непосредственным следствием стало физическое расширение зоны заселения и возделывания земель. Распространение новых поселений было делом несложным. Мы располагаем множеством свидетельств того, что современный человек склонен был бы назвать прогрессом. Города процветали. Их главной функцией являлось играть роль местных рынков. В тех случаях, когда нам известен род деятельности обитателей городов, можно констатировать преобладание торговли продовольствием и продуктами ремесла (кожевенное дело, металлообработка и производство тканей). Даже для больших городов (а по европейским меркам, в Англии был только один действительно большой город – Лондон, считавшийся в 1334 г. вчетверо богаче его ближайшего соперника Бристоля) торговля с дальними странами и торговля предметами роскоши оставались менее значимыми. Возрастающая плотность сельского населения создавала его излишек, в результате чего города увеличились как в размерах, так и по количеству их жителей. С 1100 по 1300 г. было основано порядка 140 новых городов, и, если только нас не вводят в заблуждение свидетельства, наибольшее их число появилось между 1170 и 1250 гг. Это такие города, как Портсмут, Лидс, Ливерпуль, Челмсфорд, Солсбери. Они были основаны главным образом местными землевладельцами, которые рассчитывали извлечь в результате дополнительную прибыль в виде денежных рент и пошлин. Некоторые города были расположены там, где можно было воспользоваться экономическими преимуществами, связанными с распространением морской торговли, так как с появлением крупнотоннажных судов морские порты (такие, как Бостон, Кингс-Линн и Гулль – все вновь основанные) функционировали эффективнее, чем порты, расположенные в нижнем течении рек (такие, как Линкольн, Норвич и Йорк).
В сельской местности также иногда видна рука планировщика, в частности в деревнях регулярной формы, расположенных в тех северных областях, которые были оставлены в запустении норманнами. В уже густо заселенной Восточной Англии деревни перемещались на новые места, расположенные вдоль края общинной земли, надо полагать, для того, чтобы не застраивать хорошие пахотные земли.
Но одно дело найти место, где жить, и совершенно другое – вырастить достаточное количество пищи. В общем, расширение обрабатываемой земли происходило не столько благодаря созданию новых поселений, сколько в результате локального увеличения пашен вокруг существующих центров. Огромные земельные площади были расчищены, осушены и возделаны на месте лесов, болот и на нагорьях. Некоторые из них располагались на потенциально хорошей почве; классический пример этого – илистый пояс вокруг Уоша. Но большая их часть, подобно расчищенным в суссекском Вельде, всегда оставались скудными. Происходило «перемещение на окраины» – люди продвигались к границам, до которых простиралась культивация, к землям, маргинальным по своим характеристикам: их отдача едва ли стоила затраченного труда. Людей гнала на окраины настоятельная потребность в пропитании, прежде всего в хлебе, в сравнении с которой другие острые потребности – в топливе и строительном лесе – отходили на второй план.
