— Отходит уж… — Пробормотала одна из послушниц, кивнув на лежащую.
— Рано! Она нам еще ничего не рассказала. — Гневно бросила Елена, обернулась, отыскала взглядом Моревну. — Закрой ей путь. — Не попросила, приказала.
Марья покачала головой с укором. Но мысленно все же произнесла заклинание, запиравшее душу в теле.
— Говори, куда он поехал?! — Жрица грубо схватила раненную за плечи, тряхнула безжалостно, так что даже послушницы с испуганным ойканьем попятились подальше. — Говори, ну же!
Синие губы женщины приоткрылись, но до замершей в ожидании жрицы донесся только невнятный хрип.
— Она больше ничего никому не скажет. — Тихо заметила подошедшая к подруге мара. — Отпусти ее.
Пряха в досаде ударила кулачком по земле. Потом поднялась, плюнула себе под ноги.
— Не видать тебе небесных лугов! — Девы за спиной снова охнули. Лицо раненной дернулось, возможно она и хотела что-то ответить проклявшей ее, но судорога только перекосила нижнюю челюсть. Марья расплела запирающее заклятье, и синие глаза незнакомки закатились.
— Кто это? — Негромко осведомилась она у жрицы Макоши.
— Палагия — знахарка, что навела порчу на хана, а нам рассказала знатную сказку об объявившимся в степи оборотне. Всех перехитрила, да под конец и саму себя!
Моревна еще раз, пристально вгляделось в мертвое лицо.
— Что же здесь произошло? — Кивнула головой в сторону все еще охваченного пламенем терема. Елена ответила на сразу, сначала отвела подругу подальше в сторону.
— Эта ведьма выпустила из темницы кощея. — Поведала, кусая губы. — Мать Маат*(Идея отождествления египетской богини Маат и славянской Макоши почерпнута автором из фундаментального труда господина Тюняева А.А. "История возникновения мировой цивилизации") проклянет меня до скончания веков!
— Того самого, что сидел у тебя в подполье? — Уточнила мара.
— Его. Помощницу мою старшую, Беляну, которой я ключи от хода отдала, топором зарубила. Ох, жалко девку! Одно утешает — есть правда: сама волка отпустила, собой его и накормила.
— Думаешь, это он ее?
— Больше некому. А после хоромину поджег. Пламя, сама видишь, колдовское, вода его не берет. Люди с перепугу заметались, а он о двуконь в лес ушел. Где искать, как догнать? — Елена совсем по-детски прижала ладошки к щекам.
— Погоди отчаиваться. — Марьино сердце разрывалось от беспокойства за Даромира (как-то он там справляется с оборотнями?!) и жалости к подруге. Однако быть одновременно в двух местах не дано даже Хозяйке Смутных Путей. Долг дружбы пересилил: "Все же Даромир и его дружинные с тем и собрались, чтобы ратиться с волколаками. Чай, без меня отобьются. А как оставить подругу один на один с бедой?!"
— Кощей твой, будь он хоть трижды кудесник, дальше десяти поприщ уйти на мог. — Постаралась она успокоить Елену. — Терем-то только с одной стороны и полыхает, если бы давно горел огонь уже бы и на крышу перекинулся. Да и знахарка долго с такой раной не протянула бы. Значит беглец близко.
— Может и близко, куда погоню слать? Сучка эта брехливая сдохла. Больше рассказать некому.
— Есть.
Мара подхватила подругу под руку и потащила за собой, подальше от пожарища. В дальнем углу ограды, за сараем, оставшимся не задетым огнем, присела на траву, достала из переметной сумы серебряное зеркальце, всего с ладонь величиной. Кружево из перевитых стеблей и трав обрамляло овальное зерцало.
— Посторожи, чтобы не подошел кто. — Попросила Елену. — Хозяйка сторонних глаз не терпит.
Жрица молча кивнула, отошла за угол строеньица.
Марья прислонила зеркало к стене, быстро-быстро зашептала "Призыв", и едва серебряная гладь начала темнеть, попросила:
— Госпожа моя, Марджана, покажи мне царя Змейского. Направь по следу его.
В центре зеркала образовалось непроницаемо-черное пятно, будто дыра, и как из настоящего отверстия, оттуда ощутимо потянуло зябким сквозняком. Стебли травы, оказавшиеся на пути у потустороннего ветра мигом пожухли. Мара терпеливо ждала, наконец мрак разошелся от центра к краям и посреди серебряной раны, как в малом оконце стал виден луг, всадник скачущий по пояс в траве, справа мелькнула дубовая рощица, а далеко-далеко на горизонте темнела полоса настоящего леса. Видение было четким, однако таких лугов, как показывало зеркало в округе — хоть пруд пруди.
— Укажи мне дорогу, Хозяйка Перекрестков. Укажи… — Снова зашептала Знающая. И в волшебном оконце мелькнул изогнутый петлей голубой поток — протока Великой Ра, отходившая от реки всего-то верстах в трех от Макошиной крады.
— Благодарю, Хозяйка!
Мара уже взялась за зеркальце, чтобы сунуть его назад в суму, но тут с наново потемневшей поверхности на нее глянула сама богиня.
— Догони, убей его! — Обычно спокойный, хоть и суровый лик Морены исказился от злобы, в лицо женщине из зеркала дохнуло каленым морозом, так что ресницы в миг обметало белым. — Не останавливайся, пока не догонишь. И не страшись потерять беглеца, я сама поведу тебя по следу. Торопись, время дорого!
— Но на нас напали волки — Велесова стража, князю может понадобится моя помощь.
— Оставь их. Главный враг — тот, что скачет сейчас к реке!
Глянцевая поверхность зеркала пошла мелкими трещинками, образ богини исчез, а стоило Моревне чуть шевельнуть рукой и центр серебряного зерцала осыпался на землю мелкой крошкой. Ей случалось видеть, как крошится старая сталь, но чтобы серебро… В груди ледяным червем зашевелилась сила. Жрица чуть не сбила ожидавшую за углом подругу.
— Ты куда так несешься?
— Нельзя медлить. — Изменившимся голосом заявила мара. — Наложи заклятье на коня, чтоб служил мне до второго заката.
Они уже добежала до оставленного у ограды водяного скакуна.
— Погоди, я с тобой. — Елена Ольгердовна кинулась искать своего, но того по близости не оказалось, видать увели послушницы.
— Некогда. Помоги Даромиру, братья Фенрира остановили его на подходе к храму.
— Да погоди, скаженная!..
Но Знающая уже птицей взлетела в седло, подруга едва успела послать вслед испрошенное заклятье.
Глава 13
Они являются обыкновенно в теле длинном и тонком с лицом, выражающим бешенство. У них четыре физиономии: первая сзади головы, вторая — спереди, а третья и четвертая на каждом колене. Цвет их черный — матовый. Движения подобны порывам ветра; при их появлении получается впечатление колебания почвы.
Агриппа "Оккультная философия" книга 1
Я уже говорила, что ранние пробуждения — не моя коронка. Я типичнейшая и неисправимая представительница породы "сов", поэтому лучше всего чувствую себя, ложась спать примерно часа в три после полуночи. А подниматься люблю ближе к обеду: что может быть лучше, чем спать, ощущая на лице теплые лучи солнца?! В этом смысле я похожа на кошку: люблю дремать, лежа на пригреве. Зимой, правда, и солнца-то иной раз за весь день не увидишь, так, светиться небо белым — и все. В такие дни я бы с удовольствием вообще с постели не поднималась, так бы и валялась под теплым одеялом. Есть высшая мудрость в зимней спячке медведей. Рейнград, правда, утверждает, что никакая я не "сова", а лентяйка и лежебока. Но, конечно же, она ошибается! Еще в античные времена люди знали, что сон продлевает жизнь. Одна римская матрона (имя позабыла) специально старалась поспать подольше, чтобы сохранить и продлить молодость. И преуспела, между прочим! К несчастью, следовать ее примеру мне удается только в отпуске, а до него еще надо дожить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
