Светловолосый и кучерявый подмигнул Фокдану подбитым левым глазом, а розовощекий толстяк согласно затряс жидкой бороденкой.
Сочтя свой долг выполненным и не найдя никого, с кем бы еще стоило познакомить гостя, Тэрл снова поднял чашу, призывая всех последовать его примеру, но поотстал от остальных и незаметно поставил ее обратно на стол, так и не пригубив.
Ого, не все так просто, подумал Фокдан, украдкой наблюдая за хозяином.
Попросив Струна рассказать, как идут дела с восстановлением частокола, и сделав вид, будто внимательно слушает, Тэрл наклонился к Фокдану:
— А покажи-ка мне свой ножичек, приятель. Твой?
Встретившись с Тэрлом взглядом, Фокдан отметил про себя, что хитрый карлик совершенно трезв.
— В лесу подобрал. Заварушка была. Теперь вот мой трофей.
— Забавная вещица. — Тэрл взял нож за лезвие, безошибочно угадав способ его применения, рассмотрел короткую костяную рукоятку и поспешил вернуть оружие владельцу, пока другие не стали задавать вопросы. — В Пограничье, говоришь? Что же это за заварушка такая? С дикарями? Хочешь сказать, они теперь такие штуки в нас бросают?
— Ну, не совсем, — замялся Фокдан. — Вернее, наоборот. Этот ножик торчал в горле шеважа, труп которого я нашел в лесу. Вероятно, кто-нибудь из наших меня опередил.
— Не думаю… Слушай, надо будет побольше ведер с водой поставить на том участке, — это уже относилось к рассказу Струна, которого Тэрл, оказывается, все это время прекрасно слышал. — И неплохо бы усилить стражу на воротах. — Он сделал рукой жест Нэлсу, и тот быстро вышел на воздух. — Такое оружие я видел только у одного человека, но он не относится ни к шеважа, ни к нам. Мы тут все намедни были очевидцами того, как он в одиночку расправился с нашими врагами. Опасный воин. Хотел бы я верить, что он наконец-то решил примкнуть к нам. Только это едва ли возможно…
После ухода Нэлса присутствовавшие за столом стали меняться местами, подсаживаясь друг к другу и заводя разговоры, не касавшиеся остальных. Фокдан насупился, когда рядом с ним оказался Лин. В прежней жизни они не слишком ладили.
— Остаться с нами решил? — поинтересовался свер, покручивая тремя пальцами чашу с лужицей недопитого вина. — Между молотом и наковальней? Но я с тобой соглашусь: лучше на нейтральной территории, где тебя всегда поймут и примут, какой ты есть, нежели среди предателей, ищущих жертву.
— Это ты о ком? — удивился прямоте собеседника Фокдан. Насколько он помнил Лина, тот никогда не трепал языком без дела.
— Да о начальничках наших с тобой прежних.
— А ты-то почему изменил Ракли, как Тэрл выразился?
— Тэрл вовсе не так выразился. — Лин опустошил чашу одним глотком. — Он сказал: «изменил Меген’тору».
— Есть разница?
— И немалая. Ты вот, допустим, уверен в том, что твой Ризи, когда тебя приговорил, выполнял волю Ракли?
— А чью еще? — Фокдану не нравилось залезать в те дебри, где он не чувствовал себя знатоком. — Последний раз, когда я наведывался в Вайла’тун, там правил Ракли. Что-то изменилось с тех пор?
Лин откашлялся в кулак.
— Тебе что-нибудь говорит имя Скелли?
— То же, что и всем, полагаю. Писаря Ракли так кличут. В чем подвох?
— А ты знаешь, чем занимаются писари? — вмешался в их разговор пересевший с другого конца стола Тэрл.
— Пишут.
— Правильно. Ракли историю вабонов вершит, а писари ее записывают, сохраняя для потомков.
— Хоть бы и так. Что с того?
— А то, что одно и то же действие можно при желании описать по-разному. И от того, как ты его опишешь, будет зависеть то, как о нем узнают. Даже подвиг, бывает, превращается в предательство. Никогда не задумывался?
— Нет, — признался Фокдан. — Хотя думать — люблю, а вот читать — не слишком.
— Читать тоже полезно, — заметил Лин, снова откашливаясь.
Вот бы узнать, чем это самое чтиво так уж полезно, подумал прислушивавшийся к их негромкому разговору Лара. Взять хоть Пирса того же. Всю прошлую зиму пытался грамоту выучить, а что толку? Небось уж и позабыл, как слова складывать, за ненадобностью. Читать! Полезно дела делать. Чтобы в другой раз шеважа нападать неповадно было. Вот если бы их кто грамоте научил, тогда да, тогда был бы прок по всему округу столбы расставить, а на столбах написать: «Пошли вон!» Глядишь, проняло бы. Хотя, конечно, вряд ли. Не на тех напали. Шеважа такой ерундой не занимаются. Они, к сожалению, другое дело разумеют — боевое. И неплохо разумеют, приходится признать. Одно то, что вышли из леса и храбро поперли на тун, о многом говорит. Лара признавался в душе, что будь он дикарем, привыкшим к лесной жизни, ни за что не пошел бы с сородичами войной на лучше вооруженных вабонов, да еще по открытой местности, где тебе ни ям, чтобы спрятаться, ни дерева, чтобы град стрел переждать. А они все «читать, читать»! Не ровен час, Тэрл распорядится за книжки засесть. Вот потеха-то будет…
Ларе не терпелось покинуть дружеское застолье. Нельзя сказать, чтобы он как следует наелся, но в другом месте, где его сейчас наверняка ждали, ему бы точно не дали умереть с голоду. Да и печь гостеприимная доярка Унда, матушка его Элбет, умела получше всех этих поварих, обхаживавших Тэрла. Элбет жила неподалеку, в трех избах от терема. Нужно только повод найти, чтобы выбраться за порог, на улицу. Не дожидаться же ночи. Да и едва ли ночью Унда пустит его к дочери. Элбет, хоть и ростом в покойного отца пошла и в теле, а зим ей всего пятнадцать от роду, в девках ходит, и мать ее сторожит пуще своих двух коров-кормилиц. Даже теперь, после того, как Лара проявил себя давеча с лучшей стороны и спас обеих женщин из лап остервенелых шеважа. Которые умудрились пробраться к их дому и уже высадили окно, когда он, пробегая мимо, услыхал крики девушки и от души намял всем троим бока, да так ловко, что двое и не успели сообразить, кто и откуда на них напал, а третий, получив здоровенным поленом промеж ушей, чудом устоял на ногах, однако проверять свою выносливость дальше не решился и дал драпака.
Высунувшаяся в оконный пролом с ухватом наперевес Унда имела возможность видеть всю эту битву и отдала должное Ларе тем, что сама пригласила его под вечер к себе в дом и не возразила против того, чтобы он ненадолго остался с Элбет наедине, пока она носила Тэрлу два кувшина с молоком. Ничего подобного за ней прежде не водилось. Элбет, глядя на мать, тоже в долгу не осталась и позволила Ларе несколько горячих поцелуев, на последний неловко ответила, отчего страшно сконфузилась и до возвращения Унды вела себя особенно скованно.
Сегодня Лара надеялся упрочить свой нечаянный успех. Лишь бы Пирс следом не увязался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
