Планировалось составить архитектурные проекты пристройки к зданиям Минусинского, Канского, Ачинского казначейств с утвержденными сметами как на сами пристройки, так равно и на ремонт.
Управляющий палатой в конце своей докладной записки подчеркивал, что главные здания «должны быть каменными с расчетом кубического содержания для Енисейского казначейства на 16 человек, Енисейской губернии Казенной палаты — на 61 человека и Красноярского казначейства — на 20 человек» (ГАКК, ф. 595, оп. 59, д. 354, л. 2).
Далее Морозович подробно описывал, в каких стесненных условиях трудятся финансисты окружных казначейств губернии. «Например, помещение Ачинского казначейства по своим размерам, — писал он, — недостаточно для наличного состава всех его служащих. В особенности тесно там бывает при усиленном наплыве публики с ноября по апрель включительно по случаю продажи разного рода промысловых документов, поступления окладных и других сборов. Чтобы достичь удобств в размещении кассы, бухгалтерии, мест продажи присяжными гербовых знаков и вообще всего помещения, Морозович предлагал расширить здание Ачинского казначейства, для чего возвести к нему особую пристройку с восточной стороны на 4 аршина, с южной — на 5 саженей. Посредством такого увеличения Ачинское казначейство получит две дополнительные комнаты внизу и вверху, на втором этаже. Кроме того, есть настоятельная надобность построить еще в Ачинске новый отдельный каменный архив по соседству с кухней, в длину 3 сажени, в ширину 4 сажени».
Чиновника беспокоило и состояние здания Канского казначейства. «Вся площадь его, — отмечал Морозович, — равна 27,8 кв. сажени, из коих кладовая занимает 3,12 кв. сажени, караульная для присяжных — 6,48 кв. сажени, прихожая — 2,32 кв. сажени. Всего же под вышеперечисленными комнатами, не находящимися в пользовании состава служащих казначейства и публики, — 11,92 кв. сажени. В распоряжении кассы, бухгалтерии, канцелярии, составляющих штат 13 человек, и публики остается площадь в 15,88 кв. сажени.
Таким образом, здание Канского казначейства, отстроенное в начале 1880-х годов по соображениям размеров операций того времени, когда они ограничивались в течение дня десятками приходных и расходных статей исключительно казенных сумм (первая сберегательная касса в Канске появилась в 1885 году) и банковских операций, соответствовало своему назначению. В настоящее же время по своим размерам площадь этого помещения нельзя признать удовлетворительной (только по сберегательной кассе в 1902 году в Канске проведено 4650 операций)» (ГАКК, ф. 595, оп. 59, д. 359, л. 8).
В среднем в каждый присутственный день канские финансисты проводили 75 операций. (Только вкладчиков сберегательной кассы в Канске в 1902 году было 2300 из 7526 человек всего населения города. Практически каждый второй взрослый житель пользовался ее услугами. — Л. Б.)
Но так как казначейство производило много других операций, неподдающихся учету, например размен денег, оплату купонов, покупку гербовой бумаги, то вопрос о расширении площадей Канского казначейства беспокоил Казенную палату уже в течение десяти последних лет.
В этой же записке давалась оценка материальной базы и Минусинского казначейства. В частности, в ней говорилось: «Помещение казначейства в городе Минусинске в настоящее время чрезвычайно неудовлетворительно, главным образом, по тесноте, которая становится особенно ощутительной в зимние месяцы. В это время в комнатах, занимаемых бухгалтерией, приемной и канцелярией, приспособленных по своему объему для помещения 15 человек, набивается (кроме 10 человек служащих) еще человек 30–40 посетителей. Вследствие чего во всем помещении казначейства воздух делается настолько спертым, что часть посетителей вынуждены бывают сидеть на лестнице крыльца. А его служащие в эти дни страдают головными болями и другими болезнями.
Ныне существующее размещение кассы, бухгалтерии и места для посетителей крайне неудобно по следующим причинам: во-первых, бухгалтера не отделены никаким барьером от клиентов, благодаря такому тесному соседству публики с бухгалтерией, нельзя поручиться за тайну шифров по банковским операциям и лицевых счетов как по сберегательной кассе, так и по другим текущим счетам; во-вторых, старший бухгалтер, отделенный от кассы решетчатой перегородкой, не имеет возможности контролировать и наблюдать за всеми денежными операциями.
Нельзя не заметить, что банковские операции в Минусинском казначействе стремительно увеличиваются из года в год, поэтому расширение площадей Минусинского казначейства необходимо», — подчеркивал Морозович. Однако конкретных предложений по его расширению Петр Фомич в этом документе не предлагал.
После отправки в Петербург этого судьбоносного документа жизнь Казенной палаты наполнилась обещающими ожиданиями.
1905 год, начавшийся с расстрела рабочих у Зимнего дворца в Петербурге 9 января, ничего хорошего не предвещал. Тревожные ожидания с каждым днем сбывались. В июне 1905 года они коснулись и красноярских финансистов. Министерство внутренних дел помещение губернской Казенной палаты решило отдать под военный госпиталь, а заключенный договор аренды на это помещение приостановить. Поскольку хозяином этого красивейшего в Красноярске дома, расположенного на перекрестке улицы Воскресенской и Степановского переулка, являлось Министерство внутренних дел, то всем стало ясно: переезда избежать невозможно. И хотя занимаемое двухэтажное здание Казенной палаты было небольшим (всего 144 кв. сажени), найти ему замену в Красноярске оказалось делом архисложным. С 8 августа 1905 года Казенная палата по этому адресу уже не принимала посетителей, она переехала в дом Семенова-Романова, расположенный на Воскресенской улице, в самом центре города (ГАКК, ф. 595, оп. 59, д. 439, л. 11).
Но все испытания на этом не закончились. В декабре 1905 года в Красноярске власть захватили солдаты и рабочие. Многие из чиновников Казенной палаты задавали вопрос: что будет с отделением Государственного банка? Но восставшие поднять руку на народное достояние государства не решились, хотя все возможности для опустошения его подвалов у революционеров были. Почему они не решились на этот поступок? На этот вопрос мы четкого аргументированного ответа пока не знаем.
Но жизнь шла вперед. Начались бесконечные дискуссии о введении земства в Сибири. О том, как жить дальше. В одной из таких статей неизвестный автор писал:
«Земство должно ведать всеми местными делами, всеми местными нуждами населения и блюсти его интересы одинаково для всех, для богатого и бедного, знатного и простого человека. Никто не может лучше знать, что нужно для счастья какого-нибудь Иванова или Петрова, как только сам Иванов, сам Петров. Никто не имеет права распорядиться его заработанными деньгами, как только сам Иванов, сам Петров. Никто не может лучше знать, что нужно крестьянскому миру, как только сам мир. Никто не должен распоряжаться его деньгами, как только он сам. Это же должно оставаться правилом и для всей волости, уезда, губернии — наконец, всего государства, только сам народ, само общество может знать, что ему нужно, и делать это.
У нас во всем — как раз наоборот: за всех и все решают и делают чиновники. Народ платит деньги, но распоряжаться ими он не может. Хозяйством народным заведуют чиновники, школы, больницы, дороги, продовольствие, полиция, подати и проч. и проч. — все в их руках. Наконец признано, что такой порядок не годится. Нужно предоставить земским и городским учреждениям возможно широкое участие в заведовании различными сторонами местного благоустройства, даровать им для сего необходимую в законных пределах самодеятельность и призвать к деятельности в этих учреждениях на однородных основаниях представителей всех частей заинтересованного в местных делах населения.
Но широкое участие населения в делах управления возможно только тогда, когда в земстве будут заседать не назначенные или одобренные правительством лица, не чиновники, а свои лучшие люди, собранные свободно и на равных правах всем населением, богатым и бедным, крестьянином и рабочим, знатным и простым; и это участие не будет призрачным только тогда, когда земство будет ведать решительно всеми нуждами деревни (волости — волостное земство), или уезда (уездное земство), или губернии (губернское земство), или, быть может, всей Сибири — областное Сибирское земство, Сибирская дума. При этом земство должно быть независимым и самостоятельно распоряжаться всеми своими делами и своими денежными средствами, которые население собирает само у себя в той сумме, какую признает нужной, и тем способом обложения, какой найдет наиболее справедливым. За свои неправильные действия земство должно быть ответственно только суду. Только суд, и притом вполне независимый от администрации, может решать, правильно или неправильно поступает земство.
