Идея красноярца Шарыпова о возможностях торговли лесом с иностранцами в 1905 году снова находит свое продолжение. На этот раз Лесной департамент заключает договор со статским советником Пфаффиусом об отпуске ему из лесных дач бассейна реки Енисей в течение тринадцати земных периодов для экспорта морским путем в Англию 1 000 000 пиловочных бревен по цене от 50 до 90 копеек за штуку в зависимости от породы леса (ГАКК, ф. 595, оп. 48, д. 1, л. 19). Однако и на этот раз попытка также оказалась неудачной.
В 1906 году Енисейский губернатор Гирс вынужден был признать, что деятельность управления государственными имуществами за минувший год не дает возможности отметить явления, которые бы свидетельствовали об успехах лесного и сельскохозяйственного дела (Всеподданнейший отчет и. д. енисейского губернатора за 1906 год, с. 4). Спустя десятилетие другой енисейский губернатор, Я. Д. Бологовский, в своих отчетах старался вообще не упоминать о лесных богатствах края. Хотя в статьях и докладах экономисты призывали местных предпринимателей смелее вкладывать свои капиталы в развитие лесопромышленной отрасли.
К использованию этого экономического рычага призывала красноярцев и Казенная палата. Особенно интересны были выступления по этой теме председателя Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества В. Ю. Григорьева, который в своем докладе «Современные условия экономического развития Сибири» (Красноярск, 1914, с. 3) отмечал: «…И величайшее обилие дарами природы только тогда создает, при современных культурно-экономических условиях, материальное благо владеющих этими дарами людей, когда на означенные дары существует достаточный и постоянный рыночный спрос, благодаря которому страна может встать на путь широкого торгово-промышленного развития; в противном случае богатства страны, удовлетворяя лишь элементарные и небольшие потребности своих пользователей, остаются в массе никому не нужными, как бы несуществующими». Экономическое развитие края, по мнению Григорьева, тормозили высокие железнодорожные тарифы. Поэтому, подчеркивал автор, выгоднее всего торговать не круглым лесом, бревнами, «которые по своей громоздкости не могут делать сколько-нибудь значительного пробега, а брусьями, досками, деревянными стружками, смолами, древесными маслами и разнообразными деревянными поделками. Если в лесу срубить одно дерево и сделать из него бревно, — писал Григорьев, — то это бревно будет стоить примерно 1 рубль. Если это бревно разделать на доски, то стоимость входящей в него массы окажется имеющею ценность примерно уже 5 рублей. Если из того же бревна сделать не простые доски, а, допустим, оконные рамы, которые ввозятся в Сибирь из Новгородской губернии, то обработанная таким образом древесная масса будет иметь стоимость в 20–30 рублей.
Получаем же мы сюда и не столь дорогую мебель из Польши, получают же наши чайные фирмы в Китае из Риги для укупорки чаев фанеру Venesta, выделанную, вероятно, из финской или норвежской древесины. Иными словами, древесину следует направлять в продажу в наиболее выгодно разработанном виде. А это далеко не невозможно: не надо забывать, что, в то время когда в Швеции, Норвегии и в нашей Финляндии для обработки дерева и преимущественно древотерочных производств жители пользуются даровой двигательной силой в виде воды речных стремнин, водопадов и пр. или даже ветра, в наших бесконечно обширных лесах имеются огромнейшие запасы дешевого древесного топлива, которое нередко не на что употребить. Не надо забывать также, что страны, до настоящего времени являющиеся главными поставщицами дерева на европейский рынок, становятся все менее и менее богатыми лесными запасами. Заметно беднеет лесом даже недавно еще весьма лесистая Канада. Любопытно, что Северная Америка, как мне передавали, ищет в настоящее время возможности вывезти из нашей дальневосточной окраины что-то на 50 миллионов рублей железнодорожных шпал».
Доклад Григорьева сибиряки заметили, но оценка его в разных местных печатных изданиях была одинаковой: «Мысли Григорьева, — писали авторы, — далеко не новые, но от повторения они не теряют своей остроты и современности» (Право и финансово-промышленная жизнь Сибири. — Тетрадь 1. — Томск, 1915. — С. 67).
* * *
4 июня 1902 года разрешение на разведку месторождения получил крестьянин Алексей Григорьевич Терсков, а уже 25 июля в Лондоне состоялось общее собрание акционеров общества «Енисейская медь», на котором окончательно решено начать постройку медеплавильного завода. Утвержден план работ и выпуска акций, которые шли в обращение и стоили недорого (Сибирская жизнь. — 1902. — № 204).
Но окончательную точку в этом вопросе — быть или не быть медеплавильному заводу — должны были поставить крестьяне на землях, где планировалась постройка этого завода. Уладив все формальности с управляющим Казенной палатой Василием Васильевичем Юрборским, акционеры в июне 1904 года попросили крестьян дать окончательный ответ на этот вопрос. В Иркутском областном архиве сохранился текст этого документа: «Приговор крестьян Большеербинского сельского общества за № 3837. 20 июня 1904 года мы, нижеподписавшиеся крестьяне Минусинского уезда, Знаменской волости, Большеербинского сельского общества, состоящего из 43 домохозяев, быв сего числа собраны по распоряжению нашего сельского старосты Чернова на мирской сельский сход, явились на оный в числе 36 человек, что составляет более 2/3 домохозяев, имеющих право голоса на сходе, где имели суждения по заявлению управляющего рудниками акционерного общества «Енисейской меди» великобританского подданного Эдгардта Лейтовича Эдмонса об отдаче земли для постройки медеплавильного завода акционерному обществу «Енисейской меди» в принадлежащей нам местности, находящейся по логу от границ отвода рудника «Юлия» к речке Сухой Ербе и по ней до дороги, идущей через речку из деревни в вершину речки Ерби и налево, считая против течения речки Ерби с левой стороны, по течению — с правой, до Инородческих границ и вверх по ее течению с заимкою крестьянина нашей деревни Василия Потехина, уступаем, если понадобится, для постройки медеплавильного завода двести (200) десятин на следующих условиях: за каждую десятину непригодной земли один (1) рубль, под места, находящиеся по течению речки Ерби, слева от дороги, т. е. между Ербей и дорогой, идущей из деревни Больше-Ербинской в вершину речки Ерби, по пяти (5) рублей, исключая пяти десятин (5 дес.) сенокосной около ключа, за которую платить по десяти (10) рублей за десятину, и за покосные мочажные земли по 10 рублей, каковую плату мы должны получать ежегодно со дня отвода, причем в случае надела нас землею от казны мы не в праве от таковой требовать вознаграждения за уступленную местность, а также, если уступленная нами местность отойдет в казну, то против такового отчисления мы, со своей стороны, препятствий не имеем, на уплату же нам ежегодного вознаграждения за уступленную местность управление рудниками обязано нам выдать нотариальное обязательство, в чем и подписуемся. Подлинный подписали 36 человек общественников. С подлинным верно. Большеербинский сельский староста Чернов, сверял писарь NN.
Настоящий приговор мною рассмотрен и с формальной стороны признан правильным. 24 июня 1904 года подписал крестьянский начальник 2 уч. Минусинского уезда Н. Тихобаев».
Возглавлять акционерное общество «Енисейская медь» стал А. Г. Терсков, в 1911 году его годовой оклад оставлял 6 тысяч рублей. Управлять конторой назначили Н. Ф. Харитонова с жалованьем 2400 рублей в год. Все бухгалтерские дела вел А. Н. Розов, получавший за свою работу только 515 рублей. Юрист общества Б. Л. Роганович имел оклад в 300 рублей (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 2447, л. 6–8).
Все налоги акционерное общество и его служащие уплачивали в Минусинское казначейство. С 1909 года за «Енисейской медью» начали числиться недоимки: сначала в размере 1332 рубля (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 2324, л. 46). К 1913 году этот долг казне увеличивается до 6734 рублей (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 2571, л. 54).
Управляющему Михаилу Васильевичу Чарушникову слали то письма, то телеграммы с просьбой отсрочить долги. Наконец 17 декабря 1916 года акционерное общество «Енисейская медь» свернуло свои дела в России, продав акции предприятия акционерному обществу «Сибирская медь». Необходимо отметить, что часть долга «Енисейской меди» списало правительство, оставшуюся сумму акционеры успели погасить еще в 1915 году. Этот факт попал в поле зрения местных журналистов, которые из этого решения вывели своеобразную формулу: рабочему — обязательный тяжелый труд, акционеру — обязательный высокий дивиденд.
Свою яркую страницу в историю Енисейской Казенной палаты вписала наша землячка Вера Арсентьевна Баландина. Невдалеке от Минусинска она открыла Черногорские копи и построила узкоколейную железную дорогу длиною в 9 верст — от пристани Енисея до места добычи угля. Вскоре дешевым черногорским углем стали топить котлы на речных пароходах и на паровозах Сибирской железной дороги.
