стоит подвергать Нини такому испытанию? Может быть, попробуем сразу сами перенестись? – загорелся я.
– Если честно, я не хочу назад в будущее... Я боюсь, что мои девочки и муж погибли... А кроме них у меня там никого не осталось. И потом, вы же помните из истории, что Анна Ивановна Орлова умрёт в 1824 году от сердечного приступа. Конечно, двадцать четыре года – это не завтра, но и жить с больным сердцем, каждую минуты сжимаясь от страха, что в любой момент ты можешь умереть, бояться завести детей – не такая уж и радужная перспектива. Ну да, она, если перемещение пройдёт успешно, возможно, узнает о гибели своих, вернее, моих детей Но, услышав о потери, ничего не почувствует, поскольку это же вовсе не её дети. А я в той жизни была абсолютно здоровой, поэтому ей взамен короткого нынешнего пребывания на земле будет предложена долгая жизнь ТАМ.
Тут я задумался: а так ли я хочу назад в своё прошло-будущее? Если честно, то скорее нет, чем даю Вернее даже вовсе не хочу. Так-то кроме бабушки меня там никто и не ждёт. И никому я больше там не нужен. А бабушка... В последнее время у неё что-то стало с головой – она перестала узнавать своих близких. Так что новость о том, что я пропал (или погиб, что практически одно и то же) её наверняка сильно не расстроило. А вот Галина... Та точно очень рада, что её мечта избавиться от меня наконец-то сбылась. Не стоит, наверное, лишать сестричку такой радости. Нет уж, пожалуй, я тоже совсем не горю перемещаться назад. По сути, мне и тут совсем не плохо.
Марина? Я, конечно, поговорю с ней на эту тему. Но, помня её откровения там, на скале, думаю, она тоже особо не рвётся к матери, которая её винит в своём одиночестве и готова простить мужика, покусившегося на невинность её дочери. На фиг – на фиг такую мать!
Но это чисто моё мнение. А уж как решит Марина – боооольшой вопрос. Я уже смирился с тем, что понять женщину, даже юную, мне часто бывает не по силам.
Сделав для себя выводы, я бросил беглый взгляд на Глафиру. Она делала вид, что тщательно вытирает пыль в моём кабинете. Но на самом деле ждала моего решения. Может быть, она блефует? Сочинила всё про себя, чтобы как-то подставить нас с Маришкой? Однако тут я вспомнил все те странности, на которые обращал внимание только мельком, особо не зацикливаясь.
Вот она молча и с пониманием переписывает мои письма, не задавая вопросов, словно догадывается, что я не из этого времени. А вот она учит девочек-сирот лепить, перебирать горох и рис, выкладывать аппликации из зерён, как будто бы знакома с программами воспитания детей будущего, которые предлагают развивать мелкую моторику пальцев, обещая, что занятия отразятся положительным образом на словарном запасе и логическом мышлении ребёнка. Я замечал все эти странности, но не акцентировал на них внимания. И это понятно: я-то сам был ещё более странным.
– Да, ты, пожалуй, права. Давай попробуем, – согласился я.
Мы хотели сразу же поговорить с Маринкой, но та закрылась в своих покоях. Потоптавшись у её дверей, мы не стали мучить девочку своим присутствием – пусть успокоится, подумает и поймёт, что я был-таки стопроцентно прав, продавая подлеца и воришку помещику, который имеет на него зуб. Даже не так: целую челюсть зубищ, да ещё каких!
Хотя за предложение замужества с Чухоней всё-таки придётся извиниться... Тут я точно перегнул планку. И за девочку из табора, кстати, тоже.
В этот момент своих размышлений я услышал, что дверь в покоях Марины хлопнула, потом позвучали лёгкие шажки на лестнице – девушка вышла из дома. Выглянул в окно: так и есть, Маришка собирает с картофеля на клумбах ягоды – такие малюсенькие зелёные плоды, напоминающие помидорки. Мы с ней говорили на эту тему, что я очень хочу побыстрее увеличить семенной материал, чтобы раздать его крестьянам для посадки.
Накинув сюртук на плечи, я выбежал за Мариной. Надо же объясниться, в конце концов, потому что наша размолвка меня сильно мучает.
Марина напевала что-то себе под нос и старательно делала вид, что не замечает меня.
– Мариш, прости меня... Я был неправ, – выдавил я, подойдя к ней.
– Ну что вы, батюшка, что вы такое говорите, ваше сиятельство! Разве барыч может быть неправ? Вы бы не тратили на простую девку своё драгоценное время, к вам же дражайшая супруга едет, надо супружескую опочивальню подготовить, свечи там, лепестки роз или как сейчас романтическую обстановку создают... – Маринка была крайне зла, хотя говорила елейным голоском.
Но сколько в её словах было сарказма! И тут вдруг меня пронзило: она же ревнует меня! Я ей небезразличен и в самом деле! Когда она призналась мне, что сразу заинтересовалась прыщавым худым "заучкой", я не очень-то поверил, списав на то, что сейчас она находится под моей властью, поэтому старается снискать расположение "господина". Но теперь-то всё понятно – я ей нравлюсь по-настоящему, пусть и в образе графа.
Хотя... Возможно, она переживает из-за того, что я, переключив внимание на Нини, забуду про неё и лишу её всех нынешних привилегий?
Графиня Нини
– Мариш, оставь свой сарказм, – примирительно сказал я. – Сейчас не до этого. Разговор у меня к тебе серьёзный.
– Да что вы говорите такое, ваше сиятельство? С дворовой девкой? У вас??? Да какие с ней у самого грава могут быть разговоры? Нешто волнуетесь о том, пондравица вашей супруге опочивальня ай нет? Дак я думаю, Глафира всё устроит самым наилучшим образом, не сумлевайтесь, батюшка! – продолжала ёрничать Мариша.
– Вот как раз про Глафиру я и хотел с тобой поговорить. Ты знаешь, что она тоже... как мы? Только из другого времени, – последнюю фразу я уже прошептал.
Маринкины глаза сделались круглыми от удивления. Она чуть не выронила миску с ягодами картофеля. Быстро выбравшись с клумбы, девушка поспешила в мой кабинет. Там мы отошли к окну, и я вкратце пересказал ей нашу беседу с помощницей, ту часть, которая касалась её перемещения сюда.
– Ни фигасе! И ты не захотел сейчас же попробовать? Перенестись в наше прошлое-будущее? – глаза Маринки возбуждённо горели.
– А где уверенность, что мы попадём в своё будущее и в своё
